КАК МЫ ОТКРЫВАЛИ УРАНОВУЮ ГОЛКОНДУ,

ИЛИ СВИДЕТЕЛЬСТВО ПАЛЕОКОНТАКТА.

 

Искали мы воду, обычную воду,

В которой нуждалась бескрайняя степь…

(Козубов В., "Далекая юность")

 

В те далёкие времена считалось, что профессия геолога – романтична. Откуда это повелось и почему так - неизвестно. Но если узнавали, что ты по профессии геолог, то обязательно округляли глаза: У-у-у! Это же такая романтика! А что, собственно, в той профессии было романтичного? Работа - вдали от семьи, вдали от дома, вдали от цивилизации. Насчёт помывки, если летом, то ещё как-то туда-сюда: речка там или озеро, артезианские скважины... То есть вопрос некоторым образом решался. Но вот зимой – весьма и весьма проблемно было с помывкой… И это что - романтика?! По таким критериям получается, что самые отъявленные романтики – это бомжи. У них ведь тоже пристанища временные, баню не посещают, электричеством не пользуются… Но мы-то обитали в передвижных вагончиках (были такие модели дорожных вагонов, ВД-8 и ВД-10). В палатках ютились нечасто, разве что на геологической съёмке или при режимном обследовании скважин, когда нет тяжелой техники для перевозки вагонов, а только лишь маленькие вездеходы для маршрутных поездок. Мы пользовались электричеством, а буровики на установках глубокого бурения, например, ЗИФ-1200, которые стояли по полгода на точке, так те даже небольшие огородики разбивали вблизи: лучок, салатик…Так что какая тут романтика? Правда, остаются еще охота и рыбалка. Следует отметить, что в Казахстане они были знатные, тут спору нет (желающие могут пройти на раздел «Фотоальбом» и поглазеть). В этом отношении повезло. Пожалуй, именно так: вот охота, рыбалка и еще чтение книг скрашивали унылые и однообразные дни на буровой, я уже не говорю об откачке. Ах, да, ночами на дежурстве ещё слушали заокеанские «голоса» всевозможные. В пустыне глушилки не сильно их перекрывали, можно было слушать. Н-да, врали они, эти «голоса», конечно, бесстыдно. Меня, по крайней мере, не сагитировали. Но это совсем другая история. А насчёт полевых работ - вот так, день за днем, месяц за месяцем эта самая романтика…

При бурении скважин самое интересное – керн описывать. Я всегда ждал подъёма керна с нетерпением. Ещё бы – ведь прикасаешься к породе, которую до тебя никто в руках не держал, этой породе - десятки миллионов лет!! А вдруг да что-нибудь отыщется в породе? Иногда ожидания оправдывались, отыскивалось: зубы рыбьи, иной раз 10-20 мм длиной, чешуя, обломки раковин… Правда, отбор проб на определение геологического возрасты мы не производили: геохронология региона была уже в достаточной степени изучена, так что все эти «трофеи» доставались мне. А однажды мне очень повезло: в обломке керна попался кусок древесного ствола с отходящей от него веткой. Вот где простор для фантазии: а вдруг на этой ветке сидел какой-нибудь рамфоринх или археоптерикс?

Хотя, если честно признаться, меня сильно заботило тогда совсем другое, а вовсе не эти миллионнолетние зубы и чешуя всякая. Мне очень хотелось найти не останки какой-нибудь допотопной воблы, а настоящий, несомненный артефакт, неоспоримо свидетельствующий о посещении в далёком прошлом нашей планеты космическими пришельцами. Выражаясь научно - установить факт палеоконтакта. Я в те годы фантастику читал запоем и фанатично верил, что когда-то, в прошедшие века, пришельцы со звезд посещали нашу планету. Поэтому и втайне надеялся найти какую-нибудь инопланетную семигранную гайку, сработанную жукоглазыми умельцами где-нибудь на Тау Кита, Альфе Центавра или даже в самой Туманности Андромеды… Лучше всего, конечно, подошёл бы лазерный пистолет, но я почти запретил себе об этом мечтать… Я скромно соглашался и на семигранную гайку, лишь бы иметь в руках это свидетельство палеоконтакта… Молодой был, наивный. Романтик, одним словом, несмотря на обыденность окружающей реальности… Но однажды рутина нашего размеренного геологического бытия была резко порушена…

Кажется, это было в 1973 году. В конце февраля выехала буровая бригада на новую точку. И я впереди, как бы на белом коне: у меня в руках карта-сотка, с отметкой местоположения скважины. Мы потихоньку рулили казахстанскими необъятными просторами, по степям и пескам; снег еще не совсем сошёл местами, грязь в низинах была в хорошей кондиции: густая, липкая. День был сырой и хмурый, неулыбчивый… И потому в романтику мы были погружены по самые ноздри, корячились всерьёз, по полной программе: тягачи, увязая в грязи до ступиц колёс, надсадно ревели, словно жалуясь на свою злую судьбину, дорога в буквальном смысле слова «наматывалась» на колёса, а стоило спрыгнуть с подножки машины на землю, как грязь так и норовила перемахнуть через голенища сапог. Словом, всё шло достаточно обыденно, штатно... Это же геологоразведка! Нехожеными тропами и всё такое… Как пелось тогда в популярной песне: «Я уехала в знойные степи, ты ушёл на разведку в тайгу…» То есть как бы не все дома немножко… Но если надо - значит, надо! И мы упрямо продвигались вперёд в соответствии с намеченным маршрутом. Однако, если какая-то неприятность может случиться - она обязательно случается. И это в который раз подтвердилось: когда до цели оставался какой-то километр с небольшим, крепко сел в грязь, чуть ли не на днище, наш жилой вагончик. Рванули его вгорячах – поломали подвеску вагона. Угрюмый и сырой день катился к вечеру, мы все, полтора десятка мужиков, были уже досточно грязные, голодные и злые, как шершни во время роения. Обстановка - та ещё! В воздухе повис мат, да такой затейливый и густой, что, казалось, его можно было пощупать руками. А всё потому, что без мата никак нельзя в такие, в прямом и переносном смысле, переломные моменты: надо злость выпустить наружу, стравить, как её, как пар, а то ничего дельного в голову не придет… Ну, одни словом - приехали… Буровики, отчаянно матерясь, заглядывают под вагончик, пытаясь определить фронт предстоящих работ и начинают бросать в мою сторону мрачные и не сулящие мне ничего хорошего взгляды – завёл, дескать, Сусанин хренов… Внутренним чутьём я просёк, что, вполне вероятно, это и есть конечная точка нашего маршрута на сегодня, потому как не пришлось бы здесь заночевать. Не исключён также вариант бурения скважины именно на этом месте, если не будет в дальнейшем возможности прорваться вперёд. Но решение такого важного вопроса надо принять самому, а не под давлением – упаси боже! – буровиков: потом на шею сядут, прессовать постоянно будут и гнуть свою, им выгодную линию... Я обратился к старшему бурмастеру:

- Пока здесь ребята устраняют неполадки, давай проедем на «газике» к намеченному месту. Поглядим, чего там и как…

Старшой распорядился насчет ремонта вагона, и мы по склонам пологих и покрытых редкой прошлогодней травой и низенькими кустиками тамариска и саксаула барханов отправились к конечной точке нашего маршрута. По прибытии выяснилось, что отмеченное в конторе на проектном профиле местоположение будущей скважины выбрано не совсем удачно: пологая низина, окруженная невысокими барханчиками с довольно чахлой растительностью. Учитывая, что из проектной скважины ожидался самоизлив с приличным дебитом, вполне можно было при последующей откачке элементарно и без особых усилий слиться в одно целое с раскишим грунтом…

Старший бурмастер заметно поскучнел и скроил недовольную гримасу, разглядывая открывшийся нашим взорам навевающий тоску донельзя унылый «марсианский» пейзаж…

- Володя, да мы тут на хрен утопнем в грязи при откачке, помяни моё слово…Тоже мне, нашли местечко… Хорошо им там, в конторе сидеть, пальцами в карты тыкать… Стратеги, ёлки-палки!..

Признаться, место мне и самому не нравилось, но такой уж выпал расклад. А с другой стороны, проектная глубина скважины -. 650 метров, залегание пород здесь спокойное, и что решает километр – полтора в сторону от намеченной точки? Но, как оказалось в последствии – решает. И даже очень. Но это понимание пришло уже потом, попозже. А тогда я бесшабашно почесал в затылке и «принял решение»:

- Ты знаешь, а мне то место, где мы застряли, больше нравится. Там всё-таки посуше будет, если встать в стороне от дороги…

Повеселел старшой, обрадовался. Да и кому охота в грязи под вагоном ковыряться и сюда ползти, как черепахи, чтобы по прибытию снова окунуться в свинские условия?

Развернулись мы и поехали к оставленной колонне. А ребята в наше отсутствие времени даром не теряли, по–шустрому, на скорую руку, подремонтировали вагон при помощи скоб-стремянок и казахской сварки (это когда с помощью толстой проволоки стягивают, скрепляя детали между собой) и уже выстроились в походный порядок, собираясь двинуться по нашим следам.

Известие об окончании пути уставшие и перепачканные грязью буровики приняли с чувством глубокого удовлетворения, как писали тогда в газетах. У них как-будто открылось второе дыхание. В темпе расставили вагоны, определили место для буровой установки… Запустили дизель, в вагончиках загорелся свет, а вместе с ним пришёл относительный уют, и мы начали обустраиваться на новом месте, как-то сразу позабыв о тяготах пройденного пути в предвкушении немудренного ужина и кружки горячего, заваренного до дегтярной черноты, чая. Вообще-то, по моим наблюдениям, нормальному человеку совсем немного надо для ощущения комфортности в жизни. Вот ненормальным - тем, конечно, подавай... Впрочем, эта тема для специального исследования и здесь рассматриваться не будет...

Наутро, на сеансе связи с базой, я сообщил, что мы не дотянули до проектного места 1,5 километра и привел в оправдание свои соображения. Старший гидрогеолог нашей партии, непосредственный мой начальник Юра Жексембаев согласился с моими доводами. На том и порешили, начав монтаж буровой вышки….

Бурение скважины проходило без всяких осложнений. Бригада была опытной, одной из лучших. Буровики взяли хороший темп, буровая грохотала на валунно-галечниках и мягко постукивала на глинах, помощники бурильщика помогали мне укладывать в ящики керн, а я занимался описанием оного, как обычно, мечтая найти инопланетный артефакт или хотя бы, на крайний случай, зуб тиранозавра, клыки–то у него были – будь здоров! Но, как и раньше, ничего толкового не встречалось, а были всё те же, давно знакомые до отвращения глины, пески, аргиллиты, кварцевые включения… Для разнообразия я зарисовывал наиболее интересные места, пытаясь подобрать цвет породы. Хотя этого по инструкции и не требовалось (вот на геологической съёмке, там - да: и ботанику надо знать, и гидрографию и много еще чего…), но и не запрещалось, чем я и пользовался. При камеральной обработке подобные «отклонения от инструкции» были совсем не лишними. Словом, бурение проходило в штатном режиме. Пока что…

Где-то на шестистах метрах, уже сильно под вечер, подняли в очередной раз колонковую трубу, ребята подключили грязевый насос, начали выдавливать керн из трубы – смотрю, а мы уже врезались в пестроцветные глины мелового возраста, в которых и должны были остановить бурение.

Даю отмашку: шабаш, мол, закончили. Буровики мне в ответ загалдели:

-Да ты что, Володя?! Мы ещё полста метров должны до проектной глубины пройти!..

-А кто вам их оплачивать будет, эти полста метров? Накрылись полста метров! Вон, глядите, мы уже два метра прошли по пестроцветам, а это означает – дошли до проектной глубины... Так что закуривайте, мужики… Сочувствую, но - не судьба на этот раз.

Прибежал старший бурмастер, таращится на керн, чешет затылок. Буровикам всякое сокращение метража – оно как серпом по нежным местам, буровики ведь с погонных метров живут… Спрашивает меня:

- Так что, приговор окончательный, товарищ начальник?

- Да, - киваю я головой. - Видишь же сам - пестроцветы...

А глины и впрямь как радуга - столько разных цветов! Словно на палитре сумасшедшего художника: белые, черные, красные, желтые, лазоревые, зеленые, голубые… Рассказать об этом трудно, это надо видеть. Зачерпнул я воды из ведра, потер ладонью столбик керна, засияли краски ярко, хотя и электрические светильники буровой изрядно портили цветопередачу…

- Серега, говорю я бурмастеру, - Ну, можно еще метров пять пройти. Как бы для надёжности: пестроцветы ли? Чтобы, типа все сомненья отмести…

Сергей, конечно, мою хитрость понял, заулыбался. Пять метров колонкового бурения на шестистах метров с подъёмом - опусканием инструмента – это, почитай, смена до утра будет работать. И то, как говориться, хлеб, а там видно будет. Вдруг – ошибка? Да и база экспедиции что-нибудь скажет по утру на сеансе связи, начальству завсегда видней с бугра-то. Простоя не будет, а это самое главное.

К утру крен подняли последним рейсом, но чуда, на которое уповали буровики, не произошло: всё те же чертовы пестроцветные глины. На утреннем сеансе связи заказываем каротажные работы на скважине. Появился на связи наш старший гидрогеолог Юра Жексембаев и между нами состоялся следующий диалог:

- Почему так рано остановились?

- Пестроцветы пошли...

- Точно пестроцветы? Ты не перепутал?

- Да как тут перепутаешь? Выход керна почти сто процентов. Пестрота – в глазах рябит. Это

точно меловой возраст, какие сомнения…

- Вот чёрт…Сокращение метража тоже нежелательно. Вишь оно как: передвинули местоположение скважины, потому и... Ну, да и шут с ним, несмертельно… Ладно, Владимир, смотри там…

А что смотреть-то? Всё наперёд известно. Всё уже не один раз делалось и повторится вновь. Приедет геофизическая лаборатория. Проведёт исследования, отобьет нам с точностью до сантиметра и определит водоносные горизонты (хотя мы и сами знали, где и что, но вот есть ли в действительности вода в этих самых горизонтах – точно могли сказать лишь геофизики). Обсадим мы скважину фильтровой колонной, прокачаем, инициируем самоизлив, измерим дебит скважины… Правда, если придёться изолировать между собой водоносные горизонты (если их будет несколько), сутки выпадут на так называемое ОЗЦ – ожидание затвердевания цемента и вот именно в этот промежуток появится возможность сгонять на охоту. А так – обычная бытовая тягомотина, рутина.

Но старший гидрогеолог Юра как в воду глядел, накаркал…

К обеду приехали геофизики, развернули свою лабораторию, начали зонды поочередно в скважину опускать, проводить измерения. Геофизические исследования на скважине – это обширный стандартный комплекс специальных работ. Здесь и кавернометрия, и электрокаротаж, и гамма-каротаж… Поначалу проходило всё обыденно. Разматывался и сматывался каротажный кабель, сновал по стволу скважины очередной геофизический зонд, колебались стрелки приборов да ползла себе тихонько, сворачиваясь в рулон, бумажная лента с зигзагообразной диаграммой… Но так всё было, пока не начали проводить гамма-каротаж. Говоря попроще, это регистрация радиоактивного излучения пород. Излучение у горных пород разное по величине: у глин одно, у песков – другое, у сланцев третье и так далее, а вкупе с другими видами каротажа это даёт полноценную картину глубины залегания и многие характеристики горных пород по стволу скважины. Да плюс еще показывает и радиационную обстановку в недрах. Так что специалист может много кое-чего "выжать" из такой диаграммы.

Пока геофизический кабель медленно вытягивался из скважины, наматываясь на лебедку, я слонялся возле буровой, покуривая со сменным мастером. И вдруг из дверей лаборатории высунулся геофизик Москаленко Василий и призывно замахал мне рукой, подкрепив свои жесты криком:

- Вовка, давай сюда быстро. Тут такое творится!..

Я в недоумении бросил наземь окурок и в пару-тройку прыжков достиг лаборатории. Ухватившись за поручень, забросил себя вглубь фургона-лаборатории.

- Что такое, Василий, дружище? Чего шумишь? Никак, током шибануло? – начал было я балагурить.

- Тут зашумишь! Сейчас и тебя шибанёт! Гляди, что творится в твоей скважине! – округлил глаза Василий, тыча пальцем в сторону самописца.

Я тоже в изумлении вытаращился на вылезающую из приборной панели широкую ленту каротажной диаграммы. Осторожно взял в руки свисающий рулончик диаграммы. На расчерченной в мелкую голубоватую клеточку бумаге тянулась зигзагообразная линия, вычерченная самописцем. Стоп! Что за чёрт! Однообразная зубчатая линия вдруг подошла к самому краю бумажной ленты и далее уже выглядела ровной линией. Как говорят профи, показания явно «зашкалили»…

- Не понял, поломка, что ли? – тупо спросил я Василия.

- Какая поломка?! Ты разверни рулон, погляди дальше! – в азарте прокричал Василий, кося одним глазом на приборы: каротаж-то ещё продолжался...

Я развернул диаграмму ещё. А, вот оно что! Через некоторое расстояние кривая, отойдя от края бумажной ленты, вновь приняла свой обычный вид, выписывая привычные зигзаги, отражающие радиационную обстановку глубоко под нами...

- О-па! Превышение естественного фона! Да еще какое!! Ни фига себе! Это же сколько тут метров мощность пласта? Примерно семь? – спросил я Василия.

- Около шести. Какая величина – чёрт его знает. Но много. Видишь, на этом диапазоне зашкалило. Сейчас закончим, переустановим и попробуем определиться…

Интересно как получается! Откуда взялся такой всплеск радиации? Тут надо бы несколько скважин заложить, чтобы узнать, что же там, на глубине происходит, определить направление пласта, его истинную мощность…

А тем временем геофизики вновь опустили зонд на забой скважины и начали очередной подъём. Мы с Василием сидим рядом, наушники прижали к ушам, слушаем музыку глубин… Слабые щелчки, обычная фоновая радиация. И вдруг как даст, словно совковой лопатой в ухо: затрещало, защелкало взахлёб. Даже ушам больно стало, мы наушники сорвали. Василий тычет пальцем в диаграмму: снова зашкалило! Вот это номер! Ладно. Прошли геофизики этот радиационный интервал, поменяли в третий раз диапазон и снова давай исследовать интересующее нас место. Настырность принесла свои плоды: наконец-то каротажная кривая вписалась полностью на диаграмме, что давало возможность определить величину излучения.

Василий разложил рулон бумаги на откидном столике, впился взглядом в диаграмму, начал проставлять отметки. Шевелил губами, что-то подсчитывая, затем сдвинул на затылок берет и произнес:

- Ты знаешь, я за свою работу такого ещё ни разу не встречал! В породах этого возраста по нашему региону не бывает такого, понимаешь? Да и величина излучения приличная. Ну, Володька, сверли дырку в пиджаке: не иначе как вы на месторождение наткнулись! Первооткрыватели! Такие вот пироги получаются…

А что, подумал я, чем чёрт не шутит? Ведь всё когда-то случается в первый раз. Почему бы и не сегодня? В принципе, версия месторождения нас очень даже устраивала, ибо сулила вполне реальные материальные блага в виде премий. Да и славы первооткрывателей тоже чураться вовсе незачем. Тут скромность совсем ни к чему. Разве мы не заслужили? Вполне заслужили! В общем, как ни крути, а всяко выходит - хорошо! Удачно я точку отбил! Ай да я, молодец, что и говорить! Это же как иголку в стоге сена найти. Словом, понесло меня в мыслях чёрт знает куда, голова закружилась и, по выражению дедушки Крылова, в зобу дыханье спёрло от волнения и осознания грандиозности момента...
Почти зримо почувствовал, как приближается время возложения лавровых венков на чело первооткрывателей и лоб ощутимо зуделся в предвкушении предстоящей процедуры. Я же говорю, романтик был...

А вслух отшучиваюсь:

- Так и ты вроде не лишний тут, на этом празднике жизни! Без вас-то мы что? Так что всем достанется славы и почестей. Надевай новые носки, да шнурки не забудь прогладить, нас ведь с оркестром будут встречать на базе!..

Шутим мы между собою, а сами сеанса радиосвязи дождаться не можем: очень нам интересно, как же дальше события развиваться будут,… Вышли вечером на связь с базой и тут шутки кончились. Только доложили о результатах каротажа, как в радиорубку набежало народу (не к нам, конечно в отсек вагона, мы же в пустыне, а в радиорубку на базе), посыпались указания, и каждое последующее было ценнее предшествующего. Словом, мы себя ощутили полноправными пациентами дурдома в его полевом варианте. Ведь тогда запрещалось открытым текстом говорить о подобных вещах в эфире, вот и приходилось эзоповым языком, примитивным шифром, вроде того, которым пользуются в фильмах о войне: «Подкинь огурцов, последний стреляю!..» И смех, и грех! Все интересовались: а не ошиблись ли мы, а не показалось ли, а приборы исправны ли... И всё такое прочее… Вот интересно, раньше так не интересовались, а теперь вдруг прямо с ножом к горлу…Чего доброго, психиатра пришлют. Кто может знать, что там творится, в головах у начальников?

Из всей этой многоголосицы было понятно одно: завтра с утра, после обсадки скважины, мне предписывалось срочно выехать с геофизиками на базу, захватив образцы керна из интересующего интервала и подстилающих пород. Кроме того, мне предлагалось принять все меры для обеспечения сохранности вынутого керна. Хотя было не совсем понятно, кто мог на него покусится здесь, в песках? Я так сразу и представил, что за ближайшими барханами скапливаются солдаты в чужой камуфляжной форме и в противосолнечных очках… А их командир, громила-сержант с квадратной челюстью, поднимает здоровенную ручищу в перчатке без пальцев и даёт отмашку: пленных не брать! Ну, сами понимаете, в кино так всегда показывают и в книжках пишут… Но, а вдруг и вправду?! И что мы им противопоставим в таком случае? Старый дробовик и кухонные ножи? Ну, кувалда там, лом… Да еще разве что грязевой насос, на ближнем расстоянии, кстати, убойная штука: сшибает с ног тугой струёй липкого глинистого раствора - и ты уже не боец. Тем более, что раствор этот с доброй порцией каустической соды… Но это так, к сведению.

Смех смехом, а распоряжение вышестоящих инстанций выполнять надо. Дисциплина - она и в геологии существует, несмотря на всю романтику и дальние расстояния. Если я правильно интерпретировал распоряжения начальства, то надо было уберечь керн от влияния атмосферных осадков. Сначала я решил затащить ящики с керном под вагон, но буровики не дали: вали, говорят, дорогой товарищ со своим керном отсюда подальше, мы, дескать, хотим и дальше жить полнокровной жизнью, наслаждаться её радостями, а ты тут со своим ураном... Под самые спальные места нам норовишь подсунуть источник радиации…

Так что пришлось мне положить на керновые ящики доски, а сверху укрыть старой кошмой и дырявой плащ-палаткой, чтобы некоторым образом защитить драгоценный керн от дождя, если вдруг таковой случится…

Тем временем буровики продолжали изощряться в насмешках, советовали друг другу лопаты к гульфикам приспособить: какая - никакая, а всё же защита от радиации. И другие разные предложения были, не менее интересные и конструктивные. На взгляд буровиков, конечно. В общем, не скучно у нас стало в буровом отряде, какое-то оживление наступило, вроде как предчувствие неких перемен…

А по прибытии на базу меня долго теребили и старший гидрогеолог и главный, рассматривали привезенные образцы, листали документацию и, в конце концов, вынесли вердикт: невиновен; действия мои были правильны и в принципе я молодец, чему я, конечно, обрадовался. Чего греха таить, была мыслишка в глубине: а вдруг где-то дал маху, всяко ведь бывает...

На второй день пребывания на базе от старшего гидрогеолога получаю распоряжение: получить у геофизиков радиометр и быстро пройти «курс молодого бойца – дозиметриста». Завтра будет оказия и меня вновь забросят на буровую.

Прихожу я к геофизикам. Народу у геофизиков много, все спецы, а как же - аппаратура и всё такое. Геофизики вообще в геологии элитой считаются, потому как имеют дело с современнейшей техникой. Тут были наш парторг Семенов, геофизики Лобода Николай, Неяскин Иван Яковлевич (он мне еще как-то телевизор ремонтировал) и, само собой, "проходивший по делу" об аномальной радиоактивности Вася Москаленко. Мы все прониклись важностью возложенной на нас задачи. Расконсервировали геофизики новенький радиометр (он на миноискатель похож, которые в кинофильмах показывают), прочитали мы толпой инструкцию и решили попрактиковаться в пользовании прибором. Включили прибор, а он возьми да и колыхни стрелкой, показывая УВЕЛИЧЕННЫЙ фон, да и в наушниках защелкало – прибор был очень чувствительный. Мы все друг на друга смотрим ошалело.

- Не ты ли, Владимир, излучаешь тут рентгены, как ядерный реактор? Нахватался там, поди, на буровой, рентген, как собака блох… – на полном серьёзе начали пытать меня геофизики. Ну, прямо паранойя какая-то, круто замешаная на радиофобии, подумал я в тот момент.

А сам-то и не знаю, что сказать. Прибор–то не врёт. Вон, стрелка ушла за отметку «норма». Поводили вокруг меня датчиком – нет, это не я. Ребром встал вопрос: кто излучает? Начали подозрительно осматривать друг друга, хотя визуально видно, что все мы как-то не очень похожи на перенесших радиоактивное облучение: все нормальные, мутантов и уродов нет, лица упитанные, выпадение волос не наблюдается, то есть лысин нет. Правда, есть у части присутствующих залысины. Но ведь это - возрастное… Однако откуда-то тянет радиоактивностью! Ведь кто-то или что-то излучает? Чертовщина какая-то!

Поняв, наконец, что подобные вопросы задавать друг другу без толку и даже как бы непрофессионально - ведь у нас в руках самый нужный в таких случаях прибор! - мы начали планомерное обследование помещения, в котором находились. И наши поиски увенчались успехом! Прибор привёл нас к куче металлического оборудования в углу, где стояли всякие железки, старые зонды геофизические, ухватистые разнокалиберные ломы и прочий, до некой поры пока невостребованный, но могущий – потому и находится здесь! – пригодиться хлам. И вот там, в самом дальнем закуточке, совсем невидимый глазу, валялся в пыли малюсенький, размером в длину сантиметра два-три, эталон, который когда-то, при невыясненных обстоятельствах, выпал из старого, отработавшего своё, зонда да так и лежал себе спокойно бог знает сколько времени, нарушая тем самым радиационную обстановку в подсобном помещении. Это, конечно, был явный непорядок: радиоактивные материалы подлежали строгому учёту и хранению, в свинцовых контейнерах, в сейфе и всё такое прочее. Да так оно, собственно, и было. А сей эталончик валялся там, по-видимому, ещё со "врёмен очаковских и покоренья Крыма", как выразился классик. Шума мы поднимать не стали, решили промолчать. Виновных в случившемся когда-то теперь не найдешь, а крайним запросто можно было оказаться. Если глянуть отстраненно, то что получается? Помещение от радиации (хотя там, конечно, больше разговору, чем рентген) мы очистили, прибор проверили и потренировались. Так что задание начальства выполнили и перевыполнили. Геофизики упрятали эталончик в сейф, в свинцовую коробку, отложив решение его судьбы на будущее, да на том все дела и моя стажировка, как радиометриста, закончились. И вскоре я вновь уехал в поле, напичканный инструкциями, обременённый радиометром и до самых краёв преисполненный собственной значимости. Нет, что ни говори, а быть первооткрывателем – совсем неплохая штука, рассуждал я, лязгая зубами и мотая головой от тряски в кабине вездехода ЗИЛ-157…

…После опробования скважины пошёл, как и ожидалось, самоизлив, я зафиксировал в журнале полученные параметры. Проверил весь керн радиометром, составил таблицу замеров, словом, всё, как учили и как положено. А тут нам по рации говорят: никакого переезда на следующую точку, буровой бригаде можно выехать домой, с собой привезти добытый керн. То есть явно наметились форс-мажорные обстоятельства…

К тому времени руководство экспедиции уже сообщило «наверх» о случившемся. Мы–то работали по воде, гидрогеологическая была экспедиция. А поисками радиоактивных материалов занималась другая специализированная экспедиция. Прибыл оттуда геолог, вернее, геологиня, в возрасте уже (или мне это казалось по молодости?), и начали меня трясти по новой. Снова листают мою документацию, расспрашивают Затем отправились смотреть привезенный керн, который я разгрузил в кернохранилище. Посмотрела эта геологиня и сказала: мне:

- Очень хорошо тут всё у вас описано и задокументировано. Я себе уже по вашему описанию представляла, как оно будет… А теперь, вот гляжу воочию, всё так и есть.

Эх, думаю, тётечка, твой бы меморандум, да моему начальству в уши… Хотя, конечно, такая оценка моей деятельности от старшего и как бы чужого товарища была лестной, чего уж там. Доброе слово - оно и кошке приятно.

Короче, бодяга эта длилась несколько дней, а в результате получилось следующее. Пришлые эти ребята из спецэкспедиции выделили нам деньги и начали наши буровики бурить скважины, но уже по планам спецэкспедиции, оконтуривая это месторождение. А мы, т.е. гидрогеологическая экспедиция, и я, «первооткрыватель» в том числе, оказались тут как бы не при делах… Обидно, конечно, да что поделаешь? Каждый должен делать то дело, к которому он приставлен. Мы искали воду, а они-то спецы были по другим полезным ископаемым, им и карты в руки.… Всяк сверчок…

В общем, поимела зримо от этого дела только наша буровая бригада: они ведь никуда не переезжали, а, знай себе, бурили все лето до осени... Где-то шесть или семь скважин прошли, и заработали в тот сезон совсем неплохо…

Конечно, нам, как гидрогеологам, тоже перепало. Ибо получили нечаянно большой куст скважин, который потом охватили откачкой., что в целом способствовало перевыполнению плана. А где перевыполнение, там и премии… Так что тоже как бы не внакладе. Да еще радиационную обстановку оздоровили в помещении у геофизиков. Словом, была польза для экспедиции, была… Однако же всё это было не совсем то, мелочи. Мечталось-то о другом, значительно большем... Но…

Но в том-то и дело - никакого уранового месторождения там не оказалось. Нет, радиоактивность, конечно, наличествовала. И довольно приличная. Но вся закавыка состояла в том, что мало оно, к сожалению, радиоактивное рудное тело оказалось по размеру, не промышленного масштаба. Но как геологический курьёз – да! Весьма даже удивительно, потому как нигде больше подобное не встречалось! Очень уж необычная, любопытная оказалась линза. А необычность её была в том, что по всем признакам и канонам геологическим не могла она, эта радиоактивная линза, располагаться в тех породах. Не могла – и весь сказ. Но, тем не менее, имелась в наличии. Да и размер её очень уж был мал при таком повышенном излучении, на что тоже не было получено ясного и полного ответа. То есть кое-какие непонятки всё равно остались...

Вот такова история открытия геологической аномалии, которая потом в годовом отчете получила название - «Кийская».

А ведь что стоило мне тогда, по весне, упереться, набычиться в своём начальственном праве и под густую ругань буровиков упрямо повести, разбрызгивая грязь, колонну именно в ту самую точку, которую обозначило руководство на карте. Вот привел бы туда буровой отряд – и никто так никогда и не узнал бы, что где-то в стороне, в полутора километрах, на большой глубине, в чудовищных тисках горных пластов, залегает эта самая радиоактивная Кийская аномалия. Геологическая причуда, которой-то и быть не должно. И вот ещё что интересно. Генезис её, происхождение, так и остался невыясненным до конца. Конечно, проще сказать - аномалия, да и успокоиться на этом.

Но я вот что думаю... А может быть, на самом деле, Кийская аномалия и есть тот самый артефакт, упорно разыскиваемое энтузиастами и пока не найденное свидетельство палеоконтакта? Возможно, именно так и обстоит дело: на невообразимой глубине лежит космический корабль -пришельцев, а его поврежденный неимоверной тяжестью пластов горных пород и миллионами лет атомный реактор даёт утечку, порождая тем самым вот такой высокий всплеск радиоактивности. И мы, выходит, на него, на инопланетный корабль этот, вернее, на излучение от него, в своё время и наткнулись. Полагаю, что именно такая гипотеза и объясняет всю аномальность случившегося. А то, что мы не подняли на поверхность тогда, при бурении, металлических останков инопланетного корабля - так это тоже вполне объяснимо... Контактёры, коим посчастливилось видеть «летающие тарелки», рассказывают, что эти посудины бывают иногда небольшие по размеру, метров 10-20 в диаметре. И вот на площади километр на километр, да ещё на глубине более чем в полкилометра – попробуй, попади в неё! Ведь чем глубже скважина, тем длиннее колонна бурильных труб. А чем она длиннее, тем больше возможное отклонение от вертикали. Да еще надо силовые защитные поля космокорабля во внимание принять. Кто их знает, чего они там могли придумать, эти пришельцы! Так что тут надо снайпером быть, да ещё каким! И что, кто-то вот так может с непоколебимой уверенностью утверждать, что там, на глубине, нет никакого артефакта? Я лично не берусь. Земные недра умеют хранить свои тайны и так запросто их не раскрывают…

Отсюда вывод: надо копать и копать. И глубоко копать. И вовсе не факт, что сразу же наткнёмся при бурении на свидетельство палеоконтакта. Космический корабль – это вам не поезд метрополитена. Это там, у них, в Москве, куда ни ткни сваей – сразу в подземный поезд попадёшь. Само собой, намного легче сваи всаживать в своды туннелей метрополитена, снайперски проламывая при этом крыши поездов и шокируя едущих в метро обывателей.… Однако установка щитов с идиотской рекламой и поиски следов Внеземного Разума - это всё же, с какой стороны не взгляни, немножко разные вещи и подхода требуют совершенно различного...

май-апрель 2007 г.

ИНТЕРЕСНОЕ ДОПОЛНЕНИЕ К ВЫШЕИЗЛОЖЕННОМУ:

Через много-много лет на данную новеллу наткнулся в Интернете участник описанной истории Юра Жексембаев, и связался со мной по телефону. Мы долго говорили о разном, вспоминали молодые годы. Среди прочего, он поведал мне, что та самая аномалия и оказалась настоящим месторождением, за открытие которого специальные товарищи получили Государственную премию. Такой вот кунштюк. Стало понятно, что все эти разговоры о малой перспективности открытой линзы были ничем иным, как дымовой завесой, так сказать, легендой прикрытия. Самой собой, в списках лауреатов нас не числилось. Птица удачи в тот раз пролетела совсем рядом, разве что мы почувствовали лёгкое дуновение воздуха от взмахов её крыльев. Обидно. Но, с другой стороны, эта чёртова птица цвета «ультрамарин» мимо сотен, тысяч людей и вовсе не пролетала на таком близком расстоянии. Так что есть небольшой повод возгордиться и подбочениться этаким фертом — знай наших! Не лыком шиты!