ОСЕННИЙ  ИХТИАНДР

 

 

«Он с детства бредил морем, подводным плаванием и дельфинами»

(Субъективные заметки о фильмах.

http://exler.ru/films/11-05-2000.htm)

 

«Затем наступило мгновение беспредельного ужаса»

(Ж. Рони – старший, «Озеро белых лилий»)

 

«Это был довольно неудобный наряд из резиновой

рубахи и таких же брюк. Снизу под него надевается

ещё теплое бельё. По инструкции работать в таких костюмах

полагается, когда температура воды падает ниже шестнадцати градусов»

(Г. Голубев, «По следам ветра»)

 

«И вдруг, неожиданно для самого себя, он глубоко

вздохнул и, зажмурившись, нырнул»

(Е. Штенгелов, «Штурмовой отряд»)

 

 «Он почувствовал, что воздуха в легких хватит ещё лишь

на несколько секунд. В глазах поплыли красные круги.

Почти теряя сознание, он приподнял голову и выдохнул воздух»

(Ю. Сафронов, «Ничего особенного»)

 

Моё детство прошло в маленьком степном поселке с гордым названием Соколовка, возле которого не было ни больших открытых водоёмов, ни оврагов с крутыми склонами, ни высоких гор. На равнине мы располагались. Отцы-основатели, закладывая наш поселок в 1924 году, ощутимо дали маху, расположив его вдали от рек, озер и солидных складок местности. Они ведь руководствовались тогда совсем другими критериями, на повестке дня у отцов-основателей стоял вопрос о хорошей земле для возделывания агрокультур. Вот тут они не оплошали, картошка и капуста с морковкой у нас и впрямь родились отменные, да и пшеница с кукурузой – тоже. Кукуруза стояла словно лес – под два и более метра. Я уже не говорю о ягоде-паслёне. Чисто смородина был паслён, такие же здоровенные кусты и ягоды на них.

При отсутствии гор и крутых склонов проблему со штурмом и покорением высот мы всё же худо-бедно решали: карабкались на тополя, березы и клены, и, ухватив их за вершины, плавно, а иной раз и не совсем плавно, а резко и с располосованными штанами, «парашютировали» на землю. Еще рядом с деревней находился высокий, около 12 метров, сколоченный из древесных стволов геодезический пункт триангуляционной сети, он тоже был задействован нами в программе покорения высоты: мы карабкались без всяких лестниц по его гладким опорам вверх, поближе к небу, а зимой отчаянно и бесшабашно сигали вниз, в глубокие сугробы. Играли в десантников, готовились всерьёз к защите Родины, чтобы дать отпор врагу, в случае чего. Мы совершенно точно знали – без нас не обойдутся и поэтому изо всех сил старались быть готовыми противостоять будущим железным ветрам, буде таковые задуют… Таким образом, если с покорением высот вопрос как-то решался, то с покорениями водных глубин у нас в малолетнем возрасте был полный застой по причине отсутствия приличных водоемов.

С водоемами у отцов-основателей нашего поселка вышла большая промашка. Не было водоемов у нашей маленькой Соколовки. Хотя места для купания, вернее, для бултыхания, у нас все же наличествовали. Первым купальным местом были так называемые «Долки», располагавшиеся сразу же у края поселка, за деревянной ветряной мельницей и «Кочки» - низина в километре от нашего поселка, отделенная от «Долков» небольшой земляной гривой, на которой после весенних дождей росли в изобилии грибы шампиньоны. Вот в этих низинах по весне скапливалась талая вода, заливая довольно таки обширные площади. «Долки» были помельче и пересыхали уже к концу июня, а «Кочки» держались при обильных летних дождях и до сентября месяца. По краям стихийного водоема «Кочки» густо рос рогоз. В небе носились и плакали чайки, по отмелям бродили болотные кулики, трясогузки и другие птицы. А когда налетал ветер, то по воде неслись и шумно плескались о низкий плоский бережок самые настоящие волны. При известном воображении, стоя на этом плоском бережку и имея на стриженой «под нуль» голове бескозырку с надписью на атласной ленте «Моряк» или «Герой», можно было вполне мнить себя бывалым морским волком. Хотя местом для купания низинка эта была, скажем так, не совсем подходящим, потому как раз здесь же находились и летние выпаса нашего поселкового домашнего стада, так что берега и прибрежная часть водоёма были густо «заминированы»… По малолетству мы мало обращали внимания на это обстоятельство, но, став школьниками, уже чурались подобных водных процедур.

И, чуток повзрослев, для купания мы облюбовали другое место, тоже неподалеку. В километре на юг от посёлка, в березовом колке, к которому вела узенькая тупиковая проселочная дорога, окруженном со всех сторон пшеничным полем, находилась блюдцеобразная впадина, в которой также оставалась к лету вода от весеннего таяния снегов. Но к тому времени, когда подходила пора купания, а это конец мая - начало июня, «озерцо» это ощутимо сокращалось в размерах, становясь в зените лета уже просто банальной ямой с мутноватой водой. Конечно, после такого «купания» приходилось отмываться дома в бочке с водой. Но, тем не менее, такие вот водные процедуры как-то утоляли нашу мальчишескую страсть к водной стихии. И  других перспектив у нас пока что не было…

Не было  до той поры, когда на наше мальчишечье счастье в стране начался подъём целинных и залежных земель, как тогда выражались. И наш забытый богом и людьми посёлок вдруг оказался если и не в центре стремительно разворачивающихся событий, то, во  всяком случае, близко к нему. Жизнь стремительно изменялась, прогибаясь под напором людской энергии. Лавинообразно потекла в нашу степь невиданная ранее техника, в поселок провели радио, электричество. На ферме заурчал буровой станок, пробивая скважину для воды. Ну, словом, много было всякого-разного интересного, это надо отдельно рассказывать! А мы, мальчишки, получили неслыханное диво-дивное - велосипед! О, это сверкающее хромировано-никелированное чудо! Сколько шишек набили мы, сколько ссадин, осваивая рогатого коня! Но все эти синяки и шишки, вызванные падением,  конечно же, сторицей окупились, когда мы освоили велосипед. Мы получили средство передвижения, наши горизонты ощутимо расширились, у нас словно крылья за спиной выросли! И тут вплотную встал вопрос о мальчишечьей экспансии. Мы двинулись на поиски и завоевание новых жизненных пространств обитания, и таким местом для нас стала «Калиновка» - расположенная  в трех километрах от нас покинутая деревушка. Жители её давно разъехались по окрестным селам и деревням, а на месте стоявших когда-то хат теперь горбились невысокие холмики.

"Калиновка" располагалась на правом пустынном берегу степной речушки Кучук, в долину которой с окрестных увалов левого берега сбегали березняки, а в них в изобилии росла душистая лесная земляника… Вы спросите, почему жители из такого благодатного места уехали? А по той простой причине, что огороды у них, на правом берегу были плохи, не родилась картошка-капуста. Да, вот такой казус. Но в подтапливаемой по весне речной долине росла высокая густая трава, и здесь располагались летние выпаса наших поселковых животноводческих ферм: нагуливали вес коровы, телята и  барашки.

Вот здесь и была наша вотчина, наш мальчишечий рай. Здесь мы властвовали безраздельно, река было полностью под нашей юрисдикцией. Здесь мы ловили рыбу и сусликов, жгли костры, варили уху, пекли картошку и жарили мясо тех же сусликов, собирали ягоды. Ну, и, конечно же, купались. Да, это было самое чудесное время! Мы плавали по реке на накаченных воздухом старых автомобильных камерах, ныряли, натянув на глаза очки комбайнера, пытаясь проникнуть в подводный мир. Как раз вовремя подоспел фильм «Человек – амфибия», а за ним и восхитительный, завораживающий фильм «В мире безмолвия» Жака Ива Кусто. Конечно, мы срочно и безнадежно заболели подводным плаванием. Но как, какое подводное плавание в крохотном степном поселке? Это вам  не сигание с десяти метров в снег с воображаемым куполом парашюта за спиной! Подводная стихия – дело серьезное, тут одного воображения мало, нужно специальное снаряжение. Очки комбайнера явно не годились, и мы раздобыли где-то старенькие очки в резиновой оправе, непонятно для чего предназначавшиеся. Герметизация очков была из рук вон плохой, но всё же что-то можно было рассмотреть. Встал ребром вопрос изготовления ласт. Что же за водолаз и - без ласт? Самый подручный материал, которым мы располагали тогда, была фанера, которую мы и использовали на начальном этапе. Но такие фанерные ласты неудобны, тяжело их под воду утаскивать, поскольку всплывают они, и это направление было забраковано. Начали мастерить ласты из рваных автошин, скрепляя их заклепками в два, три слоя. Такой материал и такая технология еще туда-сюда годились, упругость некоторая обеспечивалась. И мечта была – достать старый противогаз. Заметьте, не акваланг, а противогаз. Думалось: вот тогда-то мы сможем смастерить акваланг. Да, мечты у нас были нешуточные!.. А еще мы делали подводный перископ, чтобы разглядывать флору и фауну в речных омутах. Словом, терпеливо и настойчиво пытались освоить водную глубь. Ну, время было такое! Гагарин в космосе, прокладывались железные дороги, возводились плотины, разнообразная техника пылила по нашим степным просторам, небо было перекрещено инверсионными следами реактивных самолетов, и мы, мальчишки, тоже были захвачены этим вихрем: строгали, пилили, скручивали, склеивали…

Уже окончив школу и уехав в 17 лет на учебу, я впервые увидел настоящую, большую и судоходную реку. И одной из первых «солидных» покупок в городе у меня был «комплект № 1»: резиновая маска с дыхательной трубкой, и пара пластиковых ласт. Моему счастью не было предела, я в первый же свободный день устремился на берег Иртыша и… И вволю нахлебался воды. Ибо всё оказалось не так-то просто. Но уже к концу дня я довольно сносно овладел искусством плавания в маске и шустро работал ластами. Достаточно прозрачные воды Иртыша давали возможность видеть подводный мир. Хотя этот мир реки Иртыш, конечно же, мало походил на неописуемой красоты подводные ландшафты тропических атоллов в фильмах Кусто, но всё же, всё же... Словом, я не был разочарован. Глядя на меня, и ещё несколько парней из нашей группы приобрели «водолазное» снаряжение.

Попозже, выехав на геологическую практику, мы оторвались по полной программе. Наш учебный геологический полигон «Караульная сопка» располагался на берегу могучего Иртыша, в широкой речной долине которого изобиловали протоки и старицы, а в них – достаточно чистая и прозрачная вода. Мы вдоволь ныряли, любуясь красотами подводного мира, погружались на большую глубину, исследовали заросли водорослей, пытались гонять вертких рыб, воображая себя подводными диверсантами, переворачивали на мелководье полигоновские лодки-дюральки  с визжащими от страха девчонками. Славное было время…

И как-то на полигоне со мной случилось не совсем понятное происшествие. Был в речной долине Иртыша вправо, если спускаться к нему от палаток и жилых домиков полигона, под крутым бережком небольшой омут, этакая заросшая по берегам развесистой черемухой старица. Вода в этом водоёме была очень холодной, видимо, роднички были на дне у этого омута. Однако водичка, следует заметить, была прямо-таки кристально-чистая, прозрачная, словно слеза… В этом омутке мы не купались, поскольку берега у него были сильно заросшие, ветки прямо в воду опускались, а ещё у берегов из воды торчали какие-то сучья. В общем, обстановка не располагала. Но мне почему-то хотелось там нырнуть, вот хотелось – и всё. Прямо-таки тянуло туда нырнуть. Иногда я, проходя мимо этого омута, останавливался и подолгу всматривался в его зеленоватую воду. Хотя, что там смотреть? Усеянное корягами и затканное зеленоватым мхом дно. Но – тянуло. И вот как-то я всё же решился. Теплым воскресным днем, когда мы отдыхали от учебных занятий, я, взяв комплект своего снаряжения, отправился туда, к этому самому чертовому омуту, решив осуществить столь желанное подводное погружение. Напялив ласты, я осторожно, чтобы не наткнуться на сучья, вошел в воду, надел маску, взял в рот загубник дыхательной трубки и поплыл на середину водоема. Водичка была, конечно, холодновата, свежая водичка, даже за полдня не смогла прогреться до сносной температуры, но всё же можно было терпеть. Выплыв на середину омута я, изогнушись телом, взмахнул ластами и ушел на погружение.

Если вам приходилось видеть фильм «Последний дюйм», то вы должны помнить то ощущение, нечто вроде легкого шока, когда унылая и однообразная пустынная местность морского залива на экране вдруг резко сменяется потрясающе неправдоподобными, яркими красками подводного мира. Именно такое ощущение я испытал при погружении в омут! Под водой было удивительно красиво: донная поверхность омута была выстлана зеленоватым мхом, который к тому же висел длинными густыми космами - мочалками на затонувших корягах. Отчетливо виднелась разноцветная галька, лежавшая на дне в прорехах мохового покрова. Сверху, сквозь кроны черемухи и зеленоватую толщу воды, в глубины омута пробивался солнечный свет в виде светло-зеленых и светло-голубых колеблющихся столбов, упиравшихся в дно, и высветлявших на нем пятна различной конфигурации. Эти световые солнечные пятна хаотично двигались по дну омута, и создавалось впечатление, что это не мох, а пятнистая шкура какого–то доисторического монстра, медленно передвигающегося по дну. Я завис над всем этим потрясающим и жутковатым великолепием, слегка перебирая ластами. Медленные шевеления моих ласт и колебания солнечных столбов и пятен были единственным движением в этом таинственном мире. Удивительно  завораживающий мир вечного безмолвия. Словом, зрелище был красоты необычайной. Но это длилось всего лишь какое-то мгновение, может быть, минуту, полторы… Внезапно меня обуял какой-то иррациональный, неподдающийся никакому объяснению страх.  Мне показалось, что кто-то или что-то внимательно и как-то даже оценивающе – другого слова я не подберу - рассматривает меня со всех сторон. Именно так: одновременно со всех сторон, вот ведь какая штука! И взгляд чужой, не человеческий. Вспомнилось: был у древних греков такой мифический персонаж – многоглазый Аргус... Стало жутко. Я с силой заработал ластами, стремясь наверх, прочь из этого мира, так не по человечески рассматривавшего меня, хотя воздуха в легких было ещё в достатке. Конечно, до Жака Майоля мне было далековато, но уж 2,5 – 3 минуты без воздуха я в те годы мог обходиться. Так что временем располагал. Но страх гнал меня из воды. Скорее, скорее прочь отсюда! Вынырнув, я замолотил руками и ногами и, словно моторная лодка, помчался к берегу. Привстав из воды, пятясь, словно поминутно ожидая удара в спину – я боялся повернуться спиной к омуту, мне было отчего-то страшно. Вот такие ощущения странные. Какой-то непонятный ужас - а почему, отчего - поди разбери. Паникуя, я кое-как выкарабкался на берег и кособоко, словно краб, подбежал к брошенной на траву одежде. Сбросив ласты и маску на траву, отплевываясь вязкой слюной, я присел на корточки и накинул рубашку на спину, чтобы немного согреться. Меня бил озноб, не знаю от чего больше – от какого-то непонятного, идиотского страха или же от холода. Наверное, и от того и от другого. Полез в карман хэбэшных брюк, достал пачку сигарет «Шипка», закурил. С каждой затяжкой приходило спокойствие. Подумал: какого чёрта испугался? Ничего и никого в омуте не было, и быть не могло. Тогда кто или что на меня глядело со всех сторон? Нет, подумал я, чепуха какая-то. Никого там, в  глубине, нет, наверное, мне просто почудилось. Докурив сигарету, я натянул штаны и рубашку, повесил ласты и маску на изогнутую дыхательную трубку и зашлепал босыми ногами по узкой и извилистой тропинке к учебному полигону. О происшествии я ничего никому не сказал, во избежание всевозможных насмешек. Но больше меня в тот омут не тянуло. Как ножом отрезало. Да и я старался возле него не ходить. А ну его к шутам… Со временем происшествие это как-то полуистерлось в памяти, полузабылось…

Вспомнил я об этом происшествии уже много лет спустя, работая в Южно-Казахстанской гидрогеологической экспедиции.

По ряду обстоятельств я так и не стал заядлым аквалангистом, хотя, работая в экспедиции, обновил свой ныряльный комплект, купив и настоящие, резиновые ласты «Нерпа» и хорошую маску с дыхательной трубкой. Комплект такого легководолазного снаряжения я всегда возил с собой летом в рюкзаке, и, если подворачивался случай, то никогда не упускал возможности понырять… И, вполне возможно, что именно некоторый опыт подводного ныряния, умение задерживать дыхание под водой, способность к быстрому ориентированию в подводном мире очень даже как-то выручили меня, можно даже сказать, спасли мне жизнь…

Как-то я приехал в буровую бригаду старшего мастера Кавармы Григория. Бригада разбуривала  профиль неглубоких скважин на Келесском массиве, на котором проводилась инженерно-геологическая съемка. Время было позднее, погодный стык, осень постепенно переходила в зиму, хотя днем ещё было сравнительно тепло.

Бригада работала легким бурстанком УРБ-2А, само бурение было безкерновое, скважины неглубокие, 18-20 метров. Десять метров – обсадная колонна, пять метров фильтр и три-пять метров – отстойник, такая была конструкция скважин. В общем, за световой день бригада практически успевала «проткнуть дыру» и обсадиться трубами, а в ночь запускали откачку на сутки с последующим восстановлением уровня подземных вод. Нехитрая и несложная процедура, загвоздка в том, что много их надо было пробурить, оборудовать и откачать, скважин этих, на профиле располагалось около 10 штук. Вот меня и прислали на подмогу Юре Крашенинникову, который сидел на этих скважинах, оформляя бурение, оборудование скважин фильтрами и откачку. И дело и впрямь пошло веселее, потому как бригада, запустив в ночь откачку, поутру срывалась на новую точку и там уже работали, пока кто-либо из нас – я или  Юра готовил немудрёную еду и контролировал откачку, присматривая одновременно за компрессором. Таким образом, мы резко ускорили технологический процесс и задолго до окончания расчетного срока работ уже все скважины были пробурены и оборудованы фильтрами, а буровики теперь лишь заливали бензин в тарабанивший компрессор ЗИФ, а мы с Юрой делали замеры и строили графики. Появилось некоторое свободное время, а вместе с ним – и время для медитаций...

И вот как-то поутру, хлебая музыкальный, то есть гороховый,  суп, мы задумались: а чем бы нам разнообразить скудное наше меню? То есть, какой бы нам сообразить приварок к нашему столу? С охотой в местности, где мы тогда находились, был явный напряг – непроходимые заросли камышей, сплошь бывшие, а теперь заброшенные рисовые поля, зайцы прячутся в высокой траве, не увидишь, да и на машине шибко не разгонишься. Утки и другая водоплавающая дичь уже улетели на юг, не дожидаясь, пока зима прихватит их за перепонки. И получалось так при медитации, что оставалось нам одно – скалымить барашка в ауле. То есть пробурить какому-нибудь аксакалу скважину во дворе. Пробурить – не проблема, вопрос – чем обсадить? Хотя тоже как бы можно решить и это. Найти старую скважину из прошлого проекта и выдернуть трубы. Но тут бабушка надвое сказала, можно выдернуть, а можно и нет. Чем старее скважина, тем меньше шансов, что она легко расстанется со своими трубами. Да и скважина могла числиться в режимных, то есть, включена в кадастр. И тогда запросто влипнешь по-крупному. Словом, был тут большой неучтенный фактор, да и элемент риска наличествовал: развернёшься только бурить, а тут –начальство на горизонте… А это уже полная катастрофа. Да, непроходной вариант, теоретически разве что. Слишком уж много поправок на икс, а иксов этих в большом достатке... Но ведь коли начнешь думать о чём-либо, то уже забыть трудно. Мерекали мы долго, и так и так рассматривая проблему приварка, самый что ни на есть настоящий мозговой штурм устроили, согласно рекомендациям АРИЗа товарища Альтшуллера Г. С. И тут вдруг старший мастер Григорий Каварма предложил:

-А давайте рыбы наловим! Предлагаю сети поставить! У меня две сети на буровой имеются.

- О!– обрадовались мы! – Вот и выход! А чего же ты молчал?

– Тут закавыка есть, ведь нынче погода нелётная, кто полезет вводу? – спросил мастер, оглядев нас. Мы гремели ложками в чашках, добирая последние ноты будущих мелодий.

Прав был дядя Гриша Каварма. Лезть в воду, естественно, не хотелось. Погода и правда стояла стылая, по утрам водичка в лужах схватывалась ломким ледком, и сама мысль о погружении в воду вызывала дрожь. Нужна лодка, но где её взять? Лодок нам на буровых не полагалось по штатному расписанию. А без лодки как заведешь второй конец сети? Один-то конец можно закрепить у берега, воспользовавшись рыбацкими сапогами-броднями.

Тут кто-то из ребят предложил:

– А накачаем автомобильную камеру, привяжем доску – вот и плавсредство.

- Ура! И правильно – загомонили мы, но тут же остыли. И было от чего. Да, автокамера с доской – отличное плавсредство, Но – летом. Зимой же - как и что можно на этом плавсредстве сделать? Ну, если, конечно, сидеть на доске, привязанной к автомобильной камере, в позе лотоса, словно медитирующий Будда и не шевелиться, а лишь шептать тихонько, и причем – это важно! – не вслух, а про себя мантры, то, возможно, и останешься сухим. Но при постановке сетей ноги плывущего на камере  в любом случае окажутся в воде выше колен, а это уж  совсем ни к чему. Тут даже и  обутому в сапоги-бродни чревато пускаться в такое плаванье, ибо надо быть совсем уже неуёмным оптимистом, в духе тех трёх мудрецов, которые в «одном тазу пустились по морю в грозу»… Позарез нужен был иной, более приемлемый и безопасный вариант. Вот так мы и сидели за столом, напрягая извилины: близок локоть, а не укусишь. Думали-думали, а ничего толкового так и не могли придумать…

И тут опять Григорий Каварма – всё таки жизненный опыт – большое дело! –предложил выход:

- Эх, голова я садовая! – вскричал он, хлопнув себя рукой по лбу. - А ну-ка, встань с ящика!

Он согнал своего помбура с ящика рундука, крышка которого служила одновременно  спальным местом, и, приподняв крышку, принялся шарить в обширном нутре рундука. Наружу полетели какие-то ремни, домкрат, куски кошмы, старый кирзач, почему-то без пары… Надо сказать, что старший бурмастер Каварма был очень запасливым и рачительным мастером. Он старался запастись всем, и было вовсе неважно, нужно оно ему, это всё, или нет - он всё тащил к себе на буровую, запасаясь впрок. Достаточно сказать, что только он один из мастеров, работающих на малых станках имел компактный бензиновый движок с электрогенератором для освещения вагона. Остальные, если буровая установка не работала,  довольствовались керосиновыми лампами.. А вот дядя Гриша такой движок имел. Каким-то образом он его надыбал. Где и как – это второй вопрос, ходили всякие неясные слухи, но на то они и слухи, а вот движок был в наличии, и это главное. Удобная штука. Заливали в него бензина столько, чтобы до 24.00 хватило. Успевали мы к этому сроку и в карты поиграть, и почитать книжки. А потом забирались в спальные мешки. Движок же, исчерпав горючее, судорожно кашлял, жадно заглатывая последние капли бензина, а затем умолкал. Удобно очень. Правда, орал он при работе, движок, очень сильно, и приходилось его за кустами ставить или щитами деревянным от него загораживаться, чтобы уменьшить децибелы. Кроме того, надо было ещё и привязывать  веревкой движок  – подпрыгивал он шибко и мог уйти от вагона на некоторое расстояние. Смешной такой был движок, прикольный, и это наиболее правильная характеристика. Именно – прикольный движок, потому как надо было его на прикол ставить, чтобы не убежал далеко. Но электричество это маленький попрыгунчик выдавал исправно. Я такое отступление сделал, чтобы показать запасливость и скопидомские (в лучшем смысле этого слова) черты характера старшего бурмастера Кавармы Григория.

Много чего у него было по рундукам, в том числе сапоги-бродни и – вот оно, искомое! - костюм «ЭПРОН-2, который обычно на откачках наличествовал, потому как там народ с водой дело имеет и в воде же постоянно находится при демонтаже–монтаже. Самоизливы у нас иной раз такие бывают, что человека с ног валят. Вот потому на откачке таких больших самоизливов и положены по штату костюмы ЭПРОН-1 и ЭПРОН-2. Что такое костюмы ЭПРОН? Расшифровывается эта абракадабра следующим образом: Экспедиция Подводных Работ Особого Назначения. Солидная контора, занималась после революции подъёмом затонувших судов.  Ну, а костюмы ЭПРОН – это, как вы понимаете, спецодежда для ЭПРОНовцев. Первая модель представляла собой слитые воедино комбинезон из резины с плечевыми лямками и резиновые же сапоги. Сверху надевалась прорезиненная куртка и – вперед, под струи падающей воды. А модель ЭПРОН-2 представляла собой, собственно говоря, резиновый водолазный костюм. Костюм полностью скрывал тело работника, оставляя незакрытыми только кисти рук и лицо, обрамленной тугим валиком резинового капюшона. Правда, вместо ласт были всё те же резиновые бахилы. «Входить» в костюм надлежало через нагрудную часть костюма, на которой имелась прорезь, наподобие горловины обычного мешка. «Акванавт» втискивался через этот разрез в нижнюю часть костюма, в штанины и бахилы, затем натягивал на себя, вздевая руки в рукава сквозь плотные и тугие резиновые манжеты, верхнюю часть костюма, и просовывал голову в капюшон. Затем нагрудная входная прорезь-горловина костюма собиралась в пучок, точь-в-точь как завязывается мешок с картошкой, и туго заматывалась специальным резиновым жгутом, который был прикреплен здесь же, на входной горловине. Вот и всё, теперь можно влезать в этом скафандре под любые водяные струи, входить и даже погружаться под воду – костюм надежно обеспечивает герметичность. Вот такого рода изделие и выволок из нутра рундука на свет запасливый и ушлый старший буровой мастер дядя Гриша Каварма. Золотой мужик, что и говорить.

Костюм был новенький, приголубил его дядя Гриша на всякий случай и вот тот самый случай настал. Мы развернули водолазный скафандр на полу вагончика. Класс! Скрипучий, желто-зеленого, скорее даже болотного цвета, он попахивал новенькой резиной и сулил реальную возможность разнообразить наше меню. Я, как имевший уже достаточный опыт ныряний-погружений, узурпировал право использовать эпроновское изделие. Правды ради следует сказать, что и охотников особо–то не было, ибо стылое дыхание поздней осени ощутимо притупляло желание входить в контакт с холодной водой. Итак, теперь никаких технических препятствий для установки сетей не существовало, и - были сборы недолги!- мы втроем покатили на присмотренное заранее тем же дядей Гришей озерко.

Озерко было в плане круглым, метров около ста в диаметре, с низкими, пологими берегами, густо заросшими камышом. Дядя Гриша, как старый рыбак, стопроцентно уверял – рыбы здесь немерено. Мы с водителем  тоже важно кивали головами, соглашаясь с мастером, хотя лично я, например, не знаю ни одной приметы, по которой можно определить, рыбное это озеро или нет. В любом случае, в казахстанских пресных озерах всегда водился кто-то из рыбьего племени, надо только найти способ взять этого обитателя за жабры и суметь вытащить из глубины на поверхность. Я как-нибудь об этом  расскажу отдельно.

Вынув из кузова завернутые в мешковину сети, мы разложили их на травянистом бережку, а я начал готовиться к заплыву. Быстро скинул свой ватник, оставшись в рубашке и  надетом сверху шерстяном тренировочном костюме. Ноги надежно согревала пара шерстяных носков, а голову – шерстяной же подшлемник, зимой нам такие выдавали, входило в экипировку. Так что утеплен я был основательно. Григорий и водитель быстро помогли мне облачиться в скафандр, я натянул резиновый шлем, прошел к воде и погрузился в озеро до колен, чтобы стравить из костюма лишний воздух. Затем собрал в горсть складку-разрез на груди и крепко-накрепко замотал-затянул её резиновым жгутом. Итак, я был готов к погружению. Черт побери, прямо-таки человек – лягушка, подводный диверсант, Ихтиандр степных озер! Меня внутренне слегка даже распирало от собственной значимости. Вода ощутимо давала знать о себе своими плотными леденящими объятиями, несмотря на всё моё шерстяное утепление, но это было не так важно. Я же не собирался торчать в воде полдня, так что не замерзну... Взяв длинный шест с привязанной к нему сетью, я медленно зашагал вглубь озера... Достигнув достаточной  глубины, я поплыл, загребая воду одной рукой. Воздух, специально  оставленный мной внутри скафандра, пузырём распер плечи и верх спинной части костюма, обеспечив мне, таким образом, отличную плавучесть. Я плыл, посматривая по сторонам, и тащил за собой сеть. Удобная штука этот ЭПРОН-2! Никакой лодки не надо, сам себе лодка. Плыву таким вот образом, природой любуюсь, а вода чистая, прозрачная. Интересно, а как там, если нырнуть вглубь? Жаль, маски нет! Но кто же думал, что выпадет такой случай? Ледок  вон у бережков тонкий, какое такое купание? Но тут размышления мои прервал окрик дяди Гриши. Оказалось, что, замечтавшись, я и его начал потихоньку утаскивать в озеро, вот он и начал вспоминать мою родословную. Хорошо ещё, что  был дядя Гриша в броднях, и поэтому имел некоторый запас хода в воде, не замочился. Повинуясь командам старого рыбака Григория, я менял галсы, стремясь установить сеть на рыбное место. Наконец выбрання диспозиция была одобрена главкомом с берега и я, помогая себе ногами,  воткнул длинный шест, к которому была привязана сеть, в дно озера. Осторожно, опасаясь попасть в сеть, я обогнул поставленную сеть и, разгребая воду руками и пошевеливая бахилами, поплыл к берегу. В тот момент я совсем мало был похож на гибкого и верткого Ихтиандр, скорее всего, походил я на ньюфаундленда, есть такие специальные собаки-водолазы: горб резинового пузыря на спине, резиновые складки рукавов и штанин изящества мне, конечно, не придавали. Однако я плыл, плыл в озере в ноябрьскую промозглую погоду,  и это давало мне повод для некой, может и не всем понятной, гордости. Вон они, дядя Гриша и водитель, стоят, ежась от холодного ветра, на берегу, а я себе булькаюсь в воде и хоть бы хны.

Да, зацепил я тем же манером вторую сеть и снова поплыл, вспарывая своим воздушным горбом водную гладь, словно некий дальний родственник знаменитой Несси. Растянули мы с Григорием и эту сеть,  и снова я воткнул шест в дно озера. Раскинулись наши сети в воде, словно пытаясь обнять озеро. Ну, ловись рыбка большая и маленькая! Ребята закурили на берегу, а я решил на середину озера заплыть, набраться впечатлений, все же не каждый день удается покупаться в студеной воде непогожим ноябрьским днём. И погрёб я потихоньку на середину. Плыву я и вдруг, ни с того ни с сего, захотелось мне нырнуть, посмотреть, как оно там, под водой. Привычка осталась, с тех самых пор, как освоил ныряльный комплект № 1.  Вот потому я взял и без долгих раздумий нырнул. Проделал это я инстинктивно, на автопилоте, совершенно не думая о последствиях ныряния в гидрокостюме с не до конца стравленным воздухом.

Коварство последствий моего поступка заключалось в том,  что я повис вниз головой, разглядывая мутную, нерезкую картину подводного мира, а воздушный пузырь в моём скафандре теперь переместился в бахилы и штанины, которые ощутимо раздулись, удерживая меня на плаву. Ну, поглядел я на подводный мир, честно говоря, толком ничего не увидел, потому как без маски был, а что увидишь без маски? Так, желтовато-зеленая муть, какие то обрывки бледных растений плавают, сор. Не зрелищно… Покрутился я на месте, поглазел во все стороны – нет, это явно не краски тропического атолла. Тут и воздух в легких подошел к концу, пора выныривать. Хотел я это сделать - да не тут-то было! Если нырок вниз я осуществил, работая одновременно руками, ногами и всем телом, то теперь у меня ноги торчали над поверхностью воды, а силы моих рук было маловато, чтобы высунуть ноздри из-под воды. Сколько я не трепыхался телом - не получается, ноги не могу погрузить в воду... Короче – завис самым натуральным и неудобным образом. Как потом мне образно обрисовали буровики – воронкой кверху. Именно так, лучше не скажешь. Кручусь я, выгибаюсь и так и этак – безрезультатно. Совсем малости какой-то мне не хватает, чтобы переместить воздушный пузырь в гидрокостюме.

Ребята позже рассказывали: смотрим, ноги раздутые торчат над поверхностью озера, судорожно дергаются, вода вокруг бурлит, а головы не видно. Что за черт? Кто-то схватил Вовку за бестолковку и пытается утащить на дно? Да кто схватить-то сподобился?. Теоретически – сом может, но это же каких размеров он должен быть, да и сомы в проточной воде, а здесь, кроме сазана или сонного карася, других крупных рыб вряд ли найдешь... Но, тем не менее, бегают ребята по берегу в панике, а помочь ничем не могут: лезть в ледяную воду в ватнике – не доплывешь, а раздеться и в трусах маханут саженками – всё равно гарантированный второй утопленник, судороги быстро приведут спасателя к общему знаменателю... А автокамеру в качестве спасательного  круга наполнять воздухом мы, конечно же, не стали: как же, есть ЭПРОН-2. Вот так. А ЭПРОН в этот момент торчал беспомощно на поверхности озера вверх тормашками, и добраться до него не было никакой возможности…

 Я же в это время дергаюсь под водой, как эпилептик, туда – сюда, пытаюсь превозмочь законы физики, да где там. Чую – конец  скоро, уже началось кино в мозгах прокручиваться. Ну, то, которое последнее, в котором вся жизнь проносится перед глазами. И тут вдруг  я понял, что хочу жить! К черту кино! Плыть надо! Куда? А к берегу! Я наобум, инстинктивно  выбрал направление и яростно  заработал руками, словно лодочный мотор «Вихрь». Знаете, никогда в жизни я так быстро не плыл! Большую скорость развил, поскольку воздуха в легких практически уже не было, я гонял  в бронхах какие-то заблудившиеся молекулы кислорода, давил их, плющил, отчаянно пытаясь поддержать задыхающийся организм. Но чую – кранты приходят, пора отчаливать, как говаривали чукчи, в Мир Богатой Охоты и Обильной Рыбалки… Видать, судьба такая…

И тут вдруг пальцами одной руки чего-то коснулся осклизлого и липкого! Затем второй рукой, еще рывок, еще один, еще другой. Чувствую, под руками прощупывается  какая-то субстанция, от которой можно отталкиваться. Да это же дно! Дно!! А в глазах – круги: всё, дышать нечем, легкие прямо-таки разрываются. Рванул я обеими руками на себя холодный и липкий ил, оттолкнулся от дна и, уже ничего не соображая, каким-то чудом успел поднять рот над поверхностью воды. Судорожно, вместе с водой хватанув малость и драгоценного воздуха, я снова упал в стылую воду, инстинктивно продолжая работать руками. И мои усилия увенчались успехом: наконец-то я почувствовал ладонями твёрдое дно, уверенно оттолкнулся и, высунув голову на поверхность, смог переместить воздушный пузырь в гидрокостюме. Уф! Спасён! Я лег на спину, раскинул руки. Надо мной нависло пронзительно синее небо, по которому плыли редкие перистые облака. Кругом было море воздуха: чистого, свежего. Дыши – не хочу! А я хотел. Я дышал торопливо, судорожно, взахлеб, прогоняя воздух в самые отдаленные уголки своих легких. Нет, что ни говори, а жизнь – хорошая и удивительная штука.

– Ты живой, Вовка? Эй, чего молчишь, водолаз хренов? Откликайся, язви тебя в душу!!– сквозь резину шлема слабо донеслось с берега.

Я поднял вверх руку, давая понять, что со мной все в порядке. Скосив глаза, погреб к берегу, а затем встал на ноги и оглянулся. Да, водолаз я хренов, это уж точно! И как только я умудрился проскочить к берегу в узкий просвет между двумя расставленными сетями -  наверно, только одному богу Нептуну известно! Возьми я слегка влево или вправо – въехал бы прямо в сети, и был бы мне тогда полный и решительный каюк. «Тятя, тятя, наши сети притащили …». Вот именно, притащили бы эти сети... И только тут я до конца осознал,  чем могло закончиться мое неуёмное и непонятно откуда вдруг возникшее желание понырять в стылой осенней воде. Я побрел к берегу, тяжело и неуклюже, словно слон из ванны, выкарабкался на сушу.

Подбежали ребята, помогли расшнуроваться и вытащили меня из резинового скафандра, едва не ставшего мне саваном. Я быстро обулся, надел ватник и напялил шапку. Мы забрались в теплую кабину автомобиля и жадно закурили.

– Напугал ты нас! – сказал Григорий Каварма. – чего ты вверх ногами торчал?

– Нырял я, дядь Гриша! – ответил я,  затягиваясь крепкой «Примой». – Ну, захотелось, понимаешь? Словно что-то подтолкнуло. Вода такая чистая,  прямо манит к себе глубина.

- Русалка тебя к себе манила, дурень! Скучно ей там одной, в глубине… – старший мастер ухмыльнулся и заговорщицки  подмигнул мне, толкнув локтем.. .– Вот она и поманила тебя к себе.

- Да ну тебя, дядь Гриша!  Какие тут в Казахстане русалки?  Это в России они водятся, там другое дело.

- Ну, если не русалка, значит, какая-нибудь другая, местная нечисть живет здесь. Дух воды какой-нибудь… – глубокомысленно сказал мастер, не желая сдаваться. – Коли ты нырнул, следовательно, что-то тебя позвало… А как же иначе?

А и впрямь, - подумал я, – чего ради нырнул? Зачем оно мне было надо? Как будто позвал кто… Да нет, чушь все это, какие русалки к шутам? Сказки и фольклор. Чепуха всё это -  Дух воды. Хотя… И тут  я отчетливо вспомнил тот давний случай, на полигоне. И свой страх тогдашний непонятный и оттого ещё более жуткий. Чертовщина какая-то. Но тогда был страх. А нынче же я испугаться не успел, некогда было пугаться, греб, как одержимый…. Но общим в двух этих случаях было то, что вдруг ни с того, ни с сего сильно захотелось нырнуть, такое жгучее желание появилось. Непреодолимо потянуло в глубину…  Зов бездны? Ой, да не смешите вы меня! Какой Зов, какая Бездна?! Максимум – четыре – пять метров. Тоже мне, Марианская впадина! Но ведь почему-то потянуло? Я выбросил окурок в окошко кабины. Да, интересное кино иногда показывают в мире безмолвия…

- Ну,  так и что? - спросил водитель, прервав мои размышления и подковырки дяди Гриши. – Поехали домой, что ли, водолазы ?

И мы покатили сквозь позднюю осень на свою родную буровую, приминая прибитую первыми морозами пожухлую траву. По дороге мы продолжали вспоминать происшествие, ребята подшучивали надо мной,  и всем нам было очень даже хорошо, потому как  ничего плохого не случилось. Удачный был день, что ни говори.

А утром следующего дня я вновь облачился в скафандр, и, соблюдая все меры предосторожности, помог дяде Грише вытащить сети. Рыбы попалось не то что бы валом, но для нас вполне достаточно. В сети, среди прочей мелюзги величиной с ладонь, угодила даже пара весьма приличных сазанов длиной по семьдесят сантиметров, мы замерили длину красавчиков рулеткой, так что факт достоверный. А нырять мне больше не хотелось. И плавать в холодной воде – тоже.

По возвращению с рыбалки мы заварили прекрасную уху, и, пока она варилась, скинулись и сгоняли в аул за бутылкой, потому что это за уха, если не пропустить стаканчик? Без стаканчика уха наполовину теряет свою прелесть и притягательность, и это факт, не требующий доказательств.

За столом мы вспоминали все перипетии с сетями и гидрокостюмом. Ребята подшучивали надо мной, хлопали меня по плечу, дескать, орел, молодец, Ихтиандр и всё такое. Я тоже шутил, улыбался, а сам в который раз  думал про себя: кто или что заставило меня ни с того, ни сего нырнуть в стылую воду?  И как я, находясь под водой, умудрился  выбрать одно-единственное правильное направление, ведущее в узкий проход между гостеприимно распахнутыми сетями? Возьми я всего лишь на метр влево или в право… А ещё в панике я мог уплыть вверх тормашками на середину озера и торчать там, словно поплавок. Однако почему-то этого не произошло, я не запутался и не уплыл. Почему? Может, и повезло, кто знает…

И вот еще вопрос, который меня мучает время от времени. Кто или что тогда, давным-давно, на учебном полигоне, не по человечески разглядывало меня в холодном и прозрачном омуте со всех сторон? Ведь разглядывало же, я уверен в этом…

Ответа я до сих пор не знаю…