МЫЛЬНАЯ ОПЕРА

 

«… из солнечной пены

Встает и встает Афродита…»

(Кедрин Дм. «Афродита»)

 

«А от бешеной мочалки

Я помчался как от палки!»

(Чуковский К. «Мойдодыр»)

 

«Хулиганство какое-то, слушай!

Ничего не сделал, только зашёл…»

(к/ф «Кавказская пленница»)

 

 

На мой взгляд, кино, как вид искусства, нынче приказало долго жить. «Нету кина», говаривали, бывало, мальчишки когда-то… Именно так и обстоит нынче дело. Кончилось настоящее кино, ибо вряд ли можно назвать то, что идет на сегодняшних кино – и телеэкранах киноискусством. Это всё что угодно – калейдоскоп картинок, «развлекуха», «чернуха», само собой, «порнуха» или та же мыльная опера – но только не кинофильмы. Нынче с наших экранов, можно сказать, нам пудрят мозги. Согласитесь, очень затруднительно вспомнить, просматривая сто семидесятую серию, бесконечной, словно коровья жвачка, саги хрен-знает-о-чём, что же там показывали в первых сериях. Да оно и не нужно вспоминать. Ни к чему. Однотипные сюжеты, безликие актеры и актрисы. Слышал даже такое выражение: «сериальная актриса». Хм. Каково? Ни на что, получается, непригодная, кроме как в этих убогих сериалах сниматься, которые зовутся мыльными операми. Кстати, кто знает, почему эти подобия кинофильмов называются мыльными? В свое время в Голливуде снимали вот такие бесконечные «жизненные» истории, без меры разбавляя их рекламой мыла и моющих средств. То есть такая «кинопродукция» выпускалась в расчете на определенную публику, на домохозяек с суженым кругозором. Да оно, кстати, сказать, те же задачи поставлены и сейчас. То есть для того, чтобы самую читающую страну в мире низвести до уровня телеболванов - зомби… Плюс дебилизация всей страны – такая программа. Но если быть откровенным до конца, некоторым людям нравится такое, с позволения сказать, кино... Вроде бы, как и рейтинги растут у этих самых мыльных опер. Процесс, как говорится, пошел, а капля, как известно, и камень долбит не хуже лома. Или там кирки...

А вот, кстати, о мыльных операх. Какие, к шутам, это мыльные  оперы? Что в них мыльного, кроме рекламы шампуня и гигиенических прокладок с изменяемой геометрией крыла? Нет, уважаемые, я заявляю, что настоящая мыльная опера, в отличие от предлагаемых по телевизору жвачек - это совершенно иное зрелище. Оно предполагает бурное, донельзя динамичное действие с совершенно непредсказуемым концом. Нет, я ничего не путаю, ибо нахожусь в здравом уме и твердой памяти, чего и вам желаю. Эх, не видели вы настоящих мыльных опер, вот что я вам скажу! Не видели! Не в теме вы, а потому абсолютно не сечёте, как нынче говорят. А вот я не только видел, но и  сам участвовал в мыльной опере! Причем участвовал в этом самом мыльном действе не в качестве статиста с неизменным "Кушать подано", а в качестве одного из главных персонажей. Нет, я не актер по профессии – чур, меня, чур! -  чуждо мне лицедейство как профессия, но так сложились в тот раз жизненные обстоятельства.

Хотя, если уж быть точным, историю, о которой я хочу сейчас рассказать, вряд ли можно отнести к жанру оперы, скорее, она ближе к драме. А кое-кто, возможно, сочтет её и за комедию. Это уж кому как покажется. Но одно несомненно – мыла там хватало. Даже более чем, ибо история эта произошла в…

Впрочем, давайте я изложу всё по порядку.

А началась история тоже как бы слегка аномально: мы выехали в продолжительную командировку. Аномально – потому что август, пора летних отпусков, переполненных аэропортов и задерживающихся рейсов. Задерживающихся не из-за нехватки керосина или бегства руководства авиакомпаний в неизвестном направлении с похищенными денежками, естественно, как это практикуется сегодня, а из-за громадного количества перевозимого народа. Мы же были крылатым народом в полном смысле этого слова. Я в своё время попутешествовал самолетами – будь здоров! - и потому являюсь авторитетным свидетелем сказанного.

Итак, в августе 1982 года мы с громадным трудом вырвались из солнечного Ташкента и подались в глубь России. Мы – это я и сотрудник отдела, которым я тогда имел честь руководить, Арифджан Мухамеджанов, он же просто Алик, или Алеке – это на восточный манер и из уважения. Я о нем уже как-то рассказывал в новелле «Вечерний тандем». Командированы мы были в рамках исполнения темы «Авторский надзор за эксплуатацией серийно выпускаемой техники». То есть мы отправились в колхозы и совхозы, которые имели неосторожность приобрести разработанную нашим КБ технику, как-то: водоподъемные установки, автопоилки, водораздатчики и т.п. для сбора информации о поведении этой самой техники при эксплуатации. При этом у тружеников сельского хозяйства страны появлялась уникальная возможность посмотреть прямо в глаза разработчикам и откровенно высказать всё, что они, труженики полей и ферм, думают об этой самой технике, о нас, конструкторах, да и о наших родственниках тоже. Как ближних, так и дальних. Ибо многие труженики села в те поры мыслили по-государственному, не то, что нынешние фермеры-единоличники, якобы кормящие страну. Тогдашние труженики села имели поголовно среднее и более того образование, часто и за словом в карман не лезли. И за державу у большинства тогдашних тружеников душа болела перманентно, а не только в тех случаях, когда их, тружеников то есть, показывали по телевизору. Со своей стороны мы, осмыслив высказанное, тоже получали возможность дополнительно улучшить конструкцию той или иной машины. Называлось это обратной связью. Так что все как бы оказывались в плюсах, и ожидалось, что впоследствии, при сложении всех этих плюсов, у нас в стране вместо голубей будут индюки на заборах сидеть, по выражению известного юмориста.

Ну, так вот, вояж наш с Аликом проходил через Куйбышевскую, Пензенскую и  Брянскую области. Застолбили мы много, более чем на месяц была рассчитана наша поездка.

Итак, прибыли мы с Арифджаном в город Куйбышев, по сегодняшнему (или по позавчерашнему? Чёрт возьми, когда кончится эта чехарда с переименованиями?) Самару, приобрели в газетном киоске карту области, устроились в гостиницу и, расстелив карту на столе, начали разрабатывать свои стратегические планы по охвату Куйбышевской области сетью авторского надзора. Поморщив лбы – не от серьезной мыслительной натуги, конечно, особо тужиться было не из-за чего, а просто для солидности, мы наметили несколько районов, где, по нашим данным, просматривалось наибольшее скопление подлежащей обследованию техники, и выдвинулись в упомянутые райцентры. А уже в районных отделениях Госкомсельхозтехники мы выяснили адреса конкретных колхозов и совхозов, в которых эта техника эксплуатировалась, записали телефоны, адреса людей, проходящих, как говорится по делу, то есть тех, с которыми нам придется работать вплотную и плодотворно. Словом, пароли и явки были у нас в наличии, и нам оставалось теперь любыми способами добраться до нужного населенного пункта, и методом опросов осуществить сбор необходимой информации. Больших сложностей тут нет, просто всё описанное мною достаточно затратно по времени. Это же провинция, метро нет, и автобусы, к сожалению, нечасто. А ещё, кроме этого, предстояло расположить к себе того самого конкретного человека, имеющего дело с обследуемой машиной,  чтобы он не бычился и не стеснялся излишне, а резал правду-матку на глазах у всех, не боясь забрызгать стены. Но тут особых сложностей тоже вроде бы не предвиделось, ибо какой-никакой опыт общения с контингентом у нас имелся, не первый год мы несли это бремя.

Был, как я уже упоминал, месяц август. Время скошенных полей, сметанных стогов, летящих над жнивьем паутин и последних теплых денёчков. Страдная пора, сезон борьбы за урожай, так что нужных товарищей приходилось разыскивать, словно злостных неплательщиков алиментов. А бывало и так, что разыщешь имярека, а сей товарищ, как говорят в народе, ни кует, ни мелет по причине чрезмерного злоупотребления горячительными напитками. Не рассчитал товарищ возможностей своего организма и поник, словно срезанный жаткой пшеничный колос… Да, бывало всякое … Но не об этом сейчас речь.

Итак, мы впряглись в работу, гоняли в районы, ездили на животноводческие фермы и полевые станы, по крупицам, словно птицы по зернышку, собирали нужную информацию, дотошно, как следователи - важняки, пытали эксплуатационников и потихоньку, таким образом, копили материал. Помотавшись так где-то около недели, мы с Аликом переводили дух в районной гостинице небольшого городка Кинель, есть такая точка на карте страны, любопытствующие могут удовлетворить любопытство, а жителям нынешней Самарской области оно не нужно, им и так известно об этом. Правда, я до сих пор не знаю, Кинель – это он или она? Хотя, впрочем, это и не важно. Ну, просто как бы для общего развития хотелось знать.

…Сидели мы, значит, в гостинице, подводили предварительные итоги, намечали планы на ближайшее время и даже на всякий случай запаслись пивом. На душе было хорошо и светло: работа ладилась, погода способствовала, а пива мы взяли с собой достаточно.  И уже совсем мы, было, решили приступить, но, как та крыловская ворона в басне, призадумались. И тут вдруг нас осенила мысль: а не сходить ли нам в баню? Нет, сказать, что мы совсем уж в антисанитарных условиях осуществляли сбор информации было нельзя. Ибо, возвращаясь в гостиницу после одно-двух дневных вояжей по пыльным проселкам Куйбышевской области, мы пользовались душем. Но! Но ведь, согласитесь, баня – это нечто большее, чем просто помывка. Баня – это… Впрочем, что об этом говорить? Баня - она и в Греции баня, и в Африке. Тут и без слов всё понятно. Баня – и точка!

Да. Мы загорелись этой идей, и нас уже нельзя было потушить, потому, решительно наступили на горло всем своим другим желаниям, даже отложили пивное действо на «после того, как…». Вот такие мы были волевые ребята. Сказано – сделано. И вот, предвкушая удовольствие, мы с Арифджаном выдвинулись по направлению к ближайшей городской бане небольшого поволжского городка с малопонятным названием Кинель.

А в бане, оказывается, вовсю свирепствовал ремонт. Есть такая стихийная напасть, сродни полтергейсту – ремонт называется. Она гораздо сильнее полтергейста по воздействию на психику людей, попавших в сферу её влияния и, – что весьма и весьма неприятно!– в отличие от полтергейста довольно-таки часто встречается в нашей обыденной жизни.  Именно так было и в тот раз, о котором я вам рассказываю. В бане буйствовал полтер... тьфу, шёл ремонт. Весь вестибюль был оккупирован озабоченными строителями, щеголявшими заляпанными спецовками и бумажными пилотками. Одни шумно двигали по бетонному полу козлы с уложенными на них досками, взбирались на них под самый верх, и, словно Микеланджело, тыкали в потолок малярными кистями. Другие, с упорством каторжников, ложками пытающихся проделать проход в кирпичной стене с целью побега, скребли шпателями стены… В общем, картина известью: ремонт был в самом разгаре, и мы с Арифжаном разочаровано попятились назад, но в самый последний момент разглядели в уголке вестибюля пару скамеек с сидевшими на ней тремя женщинами, опасливо косившимися на удалых строителей, этих очень дальних потомков мастеров холста и кисти, Тут же мы разглядели и уголок кассира. Стало быть, всё было в порядке…

Кассир продала нам билеты и, взмахнув неопределенно рукой в ответ на наши недоуменные взгляды, пояснила:

 – А мужчинам вход со двора.

Следуя указаниям кассирши, мы с Аликом отправились искать вход в мужское отделение бани. Обогнув угол здания, увидели дверь и через неё вошли внутрь помещения. Чувствовалось, что в этом помещении всё носило временный характер. Было скученно, неустроенно, словом, временно, как оно и бывает во время ремонта. Тесно прижавшись друг к другу, стояли банные шкафчики для одежды, на которых громоздились тазы. В помещении для мужского контингента царило безлюдье. Наличествовал только старичок – банщик в распахнутом рабочем халате, напяленном поверх старенького, но аккуратного костюма. Дедушко выглядел строго, официально, и было видно сразу – человек при исполнении и послабления никому не даст. Он преувеличенно строго посмотрел на нас и задал вопрос, проигнорировать было невозможно, тем более – в бане:

– Веники надо?

– А пар наличествует – в свою очередь спросили мы дуэтом.

– А как же! – встрепенулся кочетом дедушко и, заметно упирая на букву «О», погнал информацию. – У нас, робяты пар, мировой, всегда на высоте! Такой пар – у-у! Вы так нигде не попаритесь, как в нашей бане! Это я вам точно говорю. Погодите, вот мы закончим ремонт, тогда развернёмся в полную силу…

Было видно, что дедушко банное дело любил, знал в нём толк и говорить на эту тему мог бесконечно долго. Были бы слушатели.

– Ну, раз с паром у вас всё в порядке – давайте, уважаемый, ваши веники. Почем  товар-то? – вступил я в переговоры.

Цена предложенного товара была приемлемой, и я продолжил разговор со словоохотливым дедом-банщиком.

- Вы вот, уважаемый, говорите: погодите, мол, закончим ремонт… Нет, старина, годить нам некогда. Некогда нам ждать, пока вы баню отремонтируете. Нам вскоре уезжать надо. Не здешние мы, залётные орлы, в командировке, стало быть, в здешних местах. И мыться будем именно сегодня, и мыться по настоящему. А потому веников нам два давайте, каждому по венику. Ибо есть у нас с приятелем сегодня свирепое желание отмякнуть душой и телом после долгих скитаний по пыльным дорогам Поволжья. В таком вот разрезе.

Старичок внимательно слушал мою тираду, склонив голову набок. Потом слегка покосился на Алика, явно нерусская внешность которого наглядно иллюстрировала мои слова о нашей нездешности.

- Оно, конечно… Но мало ли… - размышлял он вслух, выдавая нам веники, которые он достал из сумки, стоявшей под столом, и принимая деньги за оказанную услугу. – Вдруг занесет опять судьба? Командированное дело – оно такое…

По–видимому, дедушко всерьёз собирался развернуть дело с вениками, и потому искал и готовил для себя постоянную клиентуру, пытаясь упрочить своё финансовое благополучие. Ну, что же, мечтать – оно не вредно… Мы ведь и были тогда страной мечтателей, пусть даже эти мечты имели различную окраску и направление…

Ухватили мы с Аликом по венику: гулять - так гулять, на полную катушку. Хорошие оказались веники, березовые, объёмистые, в меру высушенные, лист держался крепко. В общем, фирма веников не вяжет, фирма делает продукт! Дедушко – банщик, заметно посветлев ликом после совершенной с нами торгово – финансовой операции, принял от нас банные билеты. Как видно из этого примера, рыночные отношения существовали ещё и в ту далёкую пору, когда над фронтонами официальных учреждений  в нашей стране гордо реял красный флаг… Итак, дедушко принял у нас билеты, наколол их на спицу, стоявшую на малёхоньком столике, застеленном старой и обтрепанной клеёнкой.

По-свойски улыбнувшись нам, он произнес:

– Располагайтесь там, свободные места есть… –  и он ткнул пальцем вглубь помещения, а сам через некоторое время вышел из помещения наружу по каким-то своим банщицким надобностям.

С любопытством озираясь вокруг и весело переговариваясь, мы с Аликом заняли соседние пустовавшие шкафчики и принялись освобождаться от одежды. Предстоящее времяпровождение настраивало нас на благодушно – веселый лад. Мы шутили, гремя тазиками и складывая в них помывочные принадлежности.

- Ну, что, идем? Ты готов? – шумнул на меня Алик.

- Хоп, кетемыз! – откликнулся я, и мы направились к двери моечного отделения.

Дверь в моечное отделение находилась здесь же, неподалеку. Алик, придерживая в левой руке тазик с болтавшимися в нём мочалкой, мылом и веником, ухватился за ручку двери и потянул на себя. Дверь не открывалась.

– Вай, разбухла-то как! – одобрительно поцокал языком Арифджан – Не обманул аксакал– пар есть!

Он поднатужился и рванул дверь на себя вторично. Безрезультатно. Что за чертовщина? Видимо, хорошо распарило дерево.

Тут бы нам самое время подумать: с чего это вдруг дверь так заклинило? Понятно, что баня, и дерево в условиях влаги - оно того, имеет свойство… Но не настолько же! Да кто же тут будет раздумывать, в такой-то вот момент? Не зря ведь у народа в ходу такая поговорка о нетерпеливых: спешит, словно голый в баню. Это сказано именно это о нас, ибо мы с Арифджаном на тот момент были голые и сильно спешили в баню. Потому в этих обстоятельствах особо не задумывались, и, выражаясь научно, не путались в лабиринтах анализа, но решительно и смело шли по прямому пути синтеза, то есть ломились в запертую дверь.

А, шайтан! – Алик вскипел злостью к неожиданно возникшей заминке. Человек южный всегда немного горячее, нежели северный. Иная ментальность. – Что за дела, слушай, а?!

Он негодующе засверкал белками глаз, заскрипел зубами и, уперев левую ногу в стенку, поднатужившись, рванул дверь на себя. Чмокнув и почему-то металлически звякнув, дверь поддалась молодецкому рывку моего товарища. Распахнув её, мы переступили порог. Закрывая за собой дверь, я боковым зрением отметил раскачивающийся на косяке двери массивный железный крюк. Отметил мимолетно, но почему-то не придал этому факту значения. И, как вскоре оказалось, совершенно напрасно…

С видом победителей, входящих в сдавшийся после долгой осады город, мы с Аликом, расправив плечи, ввалились в моечное помещение. В помещении было немного сумрачно после светлого предбанника. В сыром и теплом воздухе невнятно раздавались голоса моющихся людей. Осторожно ступая по мокрому кафельному полу, мы шли в проходе между бетонными скамьями, заставленными тазиками с водой и банными принадлежностями,  озираясь в поисках свободных мест. И тут вдруг…

И тут вдруг дикий, оглушающий визг ударил по ушам! Да так больно, словно какой-то чудик с садистскими наклонностями всадил нам шило в барабанные перепонки! Ну, где-то так, примерно, похоже по силе воздействия И до того визгливо – не пережить! А в конце этого вопля-визга - словно железом по стеклу, аж мурашки по коже… Очень впечатляющий визг, если сказать по-современному – эксклюзивный. Я больше никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах такого не слышал. Я как-то уже после, на досуге, размышлял, и пришел к интересному выводу, что, возможно, похожим образом визжал (свистел?) и былинный Соловей-разбойник на Муромской дороге, сшибая с коней на сыру землю зазевавшихся витязей. Будь мы с Арифджаном верхом на лошадях – точно бы слетели пол от неожиданности, но мы не были верхами, не принято в баню на лошадях, мы стояли босиком на полу и потому не упали, а слегка присели и оторопело раскрыли рты, ибо только сейчас разглядели, что окружающая обстановка было весьма необычной. А была она необычной потому, что мы находились почти посредине моечного отделения. И так оно всё было бы ничего, да только моечное отделение это было женским. И мы стояли, как те два тополя на Плющихе, в этом самом женском отделении в чём мать родила. Такая удивительнейшая картинка: два обнаженных, словно сошедших с древнегреческих ваз, мужика с тазиками, вениками и мочалками в руках, посреди толпы визжащих женщин. Жгучий жар стыда окатил нас волной, ударив в ноздри. Стало жутко, словно в кошмарном сне, когда надо убегать, а ты не можешь ногой даже пошевелить. Шок у нас случился, одним словом. И полный ступор. В общем, как говориться, въехали мы с Аликом на тройке с бубенцами… Вот сейчас вспоминаю этот момент, а у самого чешуя снова дыбом. Непередаваемые ощущения, уж вы поверьте!

Нам исключительно повезло, что женщины тоже были голые. Это нас вроде бы как-то уравнивало. Хотя мы находились, что не говори, на чужой запретной территории, да и в количественном отношении мы явно проигрывали. Женщин было количеством более десятка, разных возрастных групп, хотя особого какого-то значения для нас в тот момент это обстоятельство не имело, ибо цели у нас были сугубо помывочные. Других целей у нас не было. Это правда, говорю честно, как на духу.  Что же было у тех женщин на уме – то, само собой, неведомо никому, только им. Но о чём-то они всё же подумали, ибо, оглушающее визжа и роняя клочья пены с намыленных и скользких тел, эти распаренные фурии принялись швырять в нас куски мыла и огрызки веников. Некоторые из них – малая, довольно малая часть, надо заметить! – суматошно-стыливо попеременно закрывали тазиками, мочалками и другими подручными средствами то груди, то низ живота… Хорошо в такой ситуации, как описываемая мной, быть многорукой индийской богиней! Но простым же дамам Поволжья в такой ситуации приходилось очень нелегко. Трудно им было, чего уж тут… Даже повернувшись к нам спиной, им было проблематично спрятать свои прелести, поскольку диаметр тазиков явно уступал ширине бедер некоторых матрон. А находились среди всполошившихся дам и такие, которые, бесстыже подбоченясь, тыкали в нас с Арифджаном пальцами и весело хохотали. Хотя, что было в нас такого смешного? В ту пору мы с Арифджаном выглядели очень даже ничего, скажу я вам. Неплохо мы выглядели, если честно, ну, разве что излишне разрумянились.  Но женщины – существа загадочные, с  логикой они не всегда дружны, это уже давно подмечено. Потому они и вели себя неадекватно: визжали, закрывались от наших взоров ладошками и тазиками, хохотали, швыряли в нас всё, что попадало под руку… А некоторые, наиболее решительные, сжав в руках веники, наподобие коротких скифских мечей–акинаков и прикрывшись щитами – тазиками, начали брать нас в кольцо… Амазонки, блин. В общем, суматоха царила полнейшая! Переполох в курятнике во время визита парочки лисовинов - примерно так.

Обалдевший же от такого невероятного количества обнаженной натуры мой товарищ Алик не нашел ничего лучшего, как растерянно и смущённо окликнуть голых женщин, стараясь перекричать гвалт:

– А не подскажете ли, как пройти в мужское отделение?

Понятно, конечно, что вопрос глупейший. С таким же успехом можно спросить и закурить у обнаженных дам. Но так было. Ситуация – то самая что ни на есть неадекватная. И я бы хотел посмотреть на тех умников, кто в подобной ситуации мог бы повести себя более разумно.

– А-а-а! – завизжали обнаженные женщины Поволжья, размахивая руками, вениками и мочалками. – Эти черные! Вообще обнаглели!

Конфликт явно грозил перерасти в этнический. Это они смуглокожего Алика имели в виду. Хотя под горячую руку вполне мог и я огрести, хотя с моим  типично российским лицом хлебороба меня трудно причислить к коренным выходцам из Азии или Кавказа. Однако кто будет разбираться в такой момент? В бане все одинаковые - голые! А эти рассвирепевшие мокрые женщины быстро приведут нас к общему знаменателю, и все дела!  Да я и сам бы не оставил бы Алика на растерзание разгневанным голым бабам, прямо скажу! Встал бы горой, подставил плечо, и всё такое прочее, что понадобилось бы в тот момент. Поспособствовал бы, короче. Я бы смог, не струсил.

А тем временем воинственные амазонки с вениками в руках сжимали своё зловещее кольцо, собираясь задать нам жару. Близился миг расплаты. В общем, нам надо было срочно что-то предпринять. Но что? Мы, двое голых мужчин, окруженные полутора десятком беснующихся, опять же таки, голых женщин, никак не могли толком сообразить: как мы вообще сюда попали, где выход, и зачем нас надо убивать. Думать надо было быстро и безошибочно, но как назло мешало множество отвлекающих моментов, вы же понимаете. Наши взгляды помимо воли – инстинкт, чёрт его побери! – падали то на крутые бедра, то на розовые попки, хотя мокрые и намыленные женщины не особенно привлекательны в том самом смысле. Нет в том никакой эротической эстетики! Мало привлекательны такие женщины, откровенно если. Да почти никак не привлекательны – вот вам и весь сказ, пусть даже читающие это повествование женщины обидятся! Как бы вам это объяснить доходчиво? Вот если вы рассматриваете натюрморты, где изображены окорока, круги сыра, фрукты, то вы же не глотаете слюнки, у вас не двигается кадык, как бы талантливо не написал всё это великолепие художник? Правильно, не глотаете. Вы понимаете – да, красиво, привлекательно, но… Словно нарисованный очаг на холсте в каморке у папы Карло. Видит око, да зуб неймёт. Вот именно!! Вот то же самое состояние и у нас Аликом было, практически один к одному. Не глотали мы с Алеке слюнки, не двигали кадыками. Мы вообще были весьма далеки от всяких таких фривольных размышлений на ту самую тему. Мы же в баню пришли. А тут – нате вам! Опять же, если наблюдается много женщин в таком откровенном виде, то глаза просто перебегают с одной на другую и совсем не в силах что-то такое отметить особо, как-то выделить. В науке есть такое понятие – буриданов осёл, то есть невозможность выбора из наличествующего. Вот и мы ничего не могли толком отметить, да и не заморачивались выбором. Нам это было пофигу, мы просто тупо таращились округлившимися от изумления глазами на хаотическое мелькание рук, ног, голов, ну и прочих частей обнаженных женских тел. То есть мы не видели перед собой женщин в том самом смысле, ну, вы понимаете, в каком, вот в чем закавыка-то. Налицо явствовал переход количества в качество. И качество значительно ухудшается, хотя, казалось бы – чем больше, тем лучше. Ан нет! Ответственно заявляю, как очевидец и непосредственный участник. Богиня Афродита, выходящая из пены потому и была красива, поскольку была она в одном экземпляре. Единственная! Потому и – богиня. А вот полтора десятка разнокалиберных Афродит, роняющих клочья пены на мокрый кафельный пол, с мочалками и тазиками в руках… Фу! Нет, эстетикой здесь и не пахнет.  Это зрелище гораздо ближе к фантасмагориям Франциско Гойи.  Так что я останусь при своем мнении. Мне увиденного хватило на всю оставшуюся жизнь. А память у меня хорошая.

Тем временем нас били. Били нас жестоко и, что самое обидное, непонятно за что.

– Стойте! Девчата! Женщины! Мы по ошибке! Мы уже уходим! – орали мы с Аликом, сгруппировавшись, прикрывая тазиками чресла и пытаясь как-то организовать круговую оборону. Но куда там! Афродиты Поволжья входили в раж. Может, именно из-за того, что мы прикрывали тазиками своё мужское достоинство? Кто их знает, женщин? Загадочные, непостижимые существа… И некоторые из этих непостижимых и загадочных лупцевали нас вениками всерьез, с каким-то непонятным остервенением. Возможно, они мстили нам, как представителям мужского племени, за свои несбывшиеся девичьи мечты и нереализованные женские желания? Во всяком случае, по Фрейду оно именно так и получается. И мы, два здоровых молодых мужика, с позором отступали под напором превосходящих обнаженных сил…

…Это мыльное женское воинство, эти чертовы амазонки и разгневанные Афродиты, продолжая орать, швыряли в нас мочалки, мыльницы, резиновые губки и шлепанцы, хлестали вениками. Тела наши раскраснелись и были усеяны красными полосами от беспощадных ударов веников. В стороны летели клочья пены и листья от веников. Славный был пар, что и говорить! Ай, и не соврал дедушко-банщик. Наиболее изобретательные и резвые дамочки наполняли тазики холодной водой и выплескивали на нас ледяные струи воды. Своеобразный душ Шарко… Такой контраст вкупе с хлещущими вениками и мочалками нас очень бодрил. Конечно, неисправимый оптимист на нашем бы месте мог предполагать и иной, более благоприятный выход из сложившейся ситуации. Как бы договориться с женщинами по хорошему. В конце концов, все мы люди и ничто человеческое нам не чуждо. Может, нам оно и было где-то в уголках наших замордованных тел не чуждо, но голые ведьмы нам не оставляли никаких шансов… Да и, при зрелом размышлении, нам с Аликом в любом случае пришлось бы нелегко: численный перевес был явно на стороне этих фурий, восставших из пены. Задавили бы нас с Арифджаном массой скользких тел, иного не дано. А тут мне ещё ощутимо и вовремя заехали по затылку бруском мыла. Во влажном банном воздухе запахло настоящей расправой. Хорошо, что пока кипятком не ошпарили, но кто знает, вдруг кто-то из женщин подсуетится некстати? Ситуация для нас с Аликом складывалась угрожающая. Промедление было смерти подобно, надо было срочно идти на прорыв, и во что бы то ни стало добраться до выхода из женской мойки. Мы набросили на головы тазы для защиты от разнообразных летящих в нас предметов и, скользя на мокром  кафельном полу, словно тевтонские рыцари на льду Чудского озера, начали отступать к дверям. Мы молились лишь об одном: только бы не поскользнуться на каком-нибудь подлом обмылке. Если упадем – подняться нам не дадут. Что с нами сделают – о том можно только догадываться. Да и то – смутно. И потому мы, удвоив осторожность, словно сапёры, чутко щупая подошвами ног скользкий пол моечной и не сдаваясь, упорно продвигались к двери. Видя, что добыча всё-таки ускользает, женщины усилили свой натиск, но мы уже оправились от первого шока и оборону держали стойко. Всё-таки мужчины – это прирожденные воины. Приобретя некоторый боевой опыт, мы шустро отмахивались вениками, работая ими с ловкостью теннисистов на корте. Еще бы! На кону был такой привлекательный приз – наша жизнь.

– Бум! Бум! Трах! Шлёп!  – стучали по нашим своеобразным шлемам-тазикам куски мыла и с жадным причмокиванием шлёпали веники и мочалки, сопровождаемые визгом. Но спасительная дверь была уже совсем рядом. Придерживая перевернутый вверх дном таз на своей голове, я почти вслепую фехтовал веником, прикрывая Арифджана, а тот с громким победным гиканьем ударил дверь ногой, распахивая её настежь! Ха!! Всё, вырвались! Спасены!!

К нашему счастью, женщины за нами не ринулись в раздевалку. По-видимому, сказалась разница температур. Остыли, видать. С довольными криками, грозя нам кулаками и вениками, они втянулись назад в моечное отделение и захлопнули за собой дверь. Лязгнул металлический крюк. Занавес, как говорят в театре….

…Шумно дыша и отплевываясь, словно незадачливые купальщики, выброшенные на берег моря пенным прибоем, мы с Аликом стояли в раздевалке, изумленно таращась друг на друга. Хохот, раздавшийся в женской мойке, доносился даже через толстую дверь. Не баня, а какая-то юморина.

……. – с чувством сказал Арифджан, покрутив головой.

……. – согласился я, шупая затылок. Хорошо приложили меня Афродиты, по-видимому, куском хозяйственного мыла. Толковый был бросок, словно из пращи.

– Ниччо не понял, э! Шайтан – бабы, да! Ведь ничего не сделали, только зашли! – Алик все еще клокотал, словно грязевой вулкан, шипел и плевался, глубоко и нервно переживая произошедшее с нами. – Чего орать? Зачем драться, э? Неужели нельзя было договориться? Точно говорят, бабы – дуры!

Мой приятель был сильно взбешен в тот момент и высказывался достаточно радикально. Южный темперамент, горячая кровь…

–  А о чем это ты хотел с ними договориться, Алеке? – спросил я преувеличенно нейтральным тоном.

– Мало ли…-   улыбнулся наконец, Алик, остывая от схватки. – Договориться можно о многом, Володя. Да они же сразу в драку кинулись! Не по-людски это… А вот я так и не понял: у них что сегодня – женский день, что ли? А билеты зачем нам продали? И чего нас тогда здешний Мойдодыр не предупредил? Деловой! Всучил нам веники, а сам пропал за горизонтом!..

Ответить я не успел. Ибо распахнулась входная дверь, и в помещении нарисовался дедушко-банщик, он же Мойдодыр, как в сердцах обозвал его Алик.

– Как пар, робяты? Хорошо попарились? – улыбнулся он нам, глядя на наши красные тела, облепленные березовыми листьями. Но тут улыбка его погасла, а лицо приняло недоуменное выражение.

– Эта…А вы чего такие… с тазиками? Робяты, вы эта… вы куда зашли-то? Часом не в ту дверь?! – и он показал пальцем в именно ту самую злосчастную дверь?

– Ага! – синхронно, словно двое из ларца, кивнули мы, оправляясь от шока.

–Ах - ах – ха – ха – ха - ха! – кудахтающим смехом заквохтал дедушко. – Там же женская мойка! Ах – ха – ха - ха! Ох,  и чудики! Ах – ах – ха – ха!

Он приседал от смеха, крутил головой и шлепал себя по ляжкам руками, словно петух, пытающийся взлететь на высокий плетень. Очень смешно было дедушке, туды его в пень! Веселие его было понятно. Какое-никакое, а всё же разнообразие в его прозаической будничной деятельности. И тут мы тоже засмеялись. А что нам, плакать что ли? В конце концов, мы вышли из схватки практически без потерь, смогли отбиться. Верно Суворов говорил: воюй не числом, а уменьем. Так что мы по-суворовски сегодня сражались. Орлы, чудо – богатыри, чего уж там скромничать...

–  А как вы туда смогли попасть, робяты? Там же изнутри на крюк закрыто. Это вообще-то пожарный запасной выход у нас. Все о том знают...

– Как, как… Как в мультике про Красную Шапочку: «Дёрни, деточка, за верёвочку. - дверь и откроется!»  А мы дёрнули за ручку – и нам тоже дверь открылась. Мы же нездешние, откуда нам знать? –  ответил я.

– А, ну да, ну да! Деточка за веревочку… –  шутливо погрозил нам пальцем дедушко. –  Этакие орлы – что вам тот крючок? Вы и дверь с петель сорвёте, ежели чего… Ды-к, и что наши бабы-то? Шибко осерчали? Али всё же обрадовались вам?

И он снова заквохтал, с озорством подмигивая нам. Отсмеявшись, дедушко - банщик показал нам рукой в противоположную сторону, за шкафы:

–  Вон там вход в мужскую мойку. Ай да робяты! Ух, озорники! Дернули они за веревочку…

Мы с Аликом не стали ввязываться в дискуссию, ибо пребывали нагишом, а потому поспешно двинулись в указанном направлении. И вправду, за шкафами было еще одна дверь, на этот раз открывшаяся без всяких фокусов. Наученные горьким опытом мы всё же внимательно огляделись у входа. Но опасения наши были совершенно напрасны. В пустом зале мылось несколько человек. И причем, что самое важное, мужчин. Мы с облегчением перевели дух. Всё-таки где-то в глубине души опасались: а ну, ещё раз нарвемся на Афродит?

– Ну, так что, Володя, в парную? Поддадим жару? – обратился ко мне Арифджан.

– А что, тебе мало поддали жару в женском отделении? – подковырнул я приятеля.

– И не говори! Осатанело бабьё вконец! Думал, на куски порвут. Чуть не растерзали! Эх, были бы на мне хотя бы трусы! А так... От неожиданности растерялся я! Первый раз со мной такое случилось, чтобы нагишом и среди женской толпы. Неудобно как-то перед женщинами без трусов…–  смущенно хохотнул Алик.

- Да, не совсем это по–джентльменски …. – согласился я.

И мы отправились поддавать жару в парную. Хорошо попарились, душевно. Дедушко – Мойдодыр говорил правду. Отличный был пар. Да и вообще день - удался, поразмыслив, пришли мы к такому вот выводу... О том же говорили и после, когда благодушные, как говорил юморист, с красными мордами - хоть прикуривай! - сидели в своем гостиничном номере и потягивали холодное пиво. Мы вновь и вновь переживали своё неожиданное приключение. Занятное происшествие, что ни говори! Такое бывает раз в жизни, и нам, по большому счёту, повезло. Тут ведь как? Вот примеру, в Третьяковке не был – так что в том страшного? Всегда можно приехать в Москву и посетить картинную галерею, препятствий нет. А вот как ты попадешь в баню,  в женское отделение? Вот то-то и оно, что никак! Хотя, если конечно задаться такой целью, то прорваться можно. Да только после этой «экскурсии» тебя могут запросто дисквалифицировать как нормального члена общества и переместить на скамью маньяков или психов. И это правильно. Нормальные люди должны мыться раздельно, не нудисты какие-нибудь, в самом деле…

– Слушай, а как теперь на улицу нам выходить, а? Стыдно! Узнают ведь, да! Пальцем будут показывать – мол, это те самые маньяки, которые голыми в женское отделение ворвались… - размышлял Алик, беспокоясь о нашей репутации

 – Не, не узнают! Как они узнают нас? Они же нас в одежде не видели...  – рассуждал я. – Вот если мы будем по улицам бродить голые с тазиками на башке и вениками в руках, тогда – да, могут узнать. А так – нет. Догадываться могут, но догадки – они догадки и есть. Гипотезы. А гипотезы доказывать надо и проверять.  А поди, проверь нас! Так что не боись, дружище, всё будет путём.

– Нет, я, конечно, не буду в голом виде, с тазиком на голове разгуливать по улице! – заржал Алик, по- видимому,  представив себя прохаживающимся по тротуару в таком оригинальном виде.

– Значит, можно не конфузиться, никому мы не нужны. Тем более, на днях уезжаем.

И вскоре мы действительно, согласно выработанного маршрута, уехали в соседнюю Пензенскую область, в которой, по уверениям одного куйбышевскго хохмача, проживали сплошные вредители. На наш недоуменный вопрос, почему там живут вредители, тот самый хохмач, не моргнув глазом, ответил:

– А пензяки в гражданскую войну для нужд Красной Армии сплели два миллиона лаптей и все на одну ногу! Вот потому и вредители. Правда, потом выяснилось, что лапти именно так и плетутся –– на одну ногу, без различия на правую и левую.

Веселые мужики населяли тогдашнюю Куйбышевскую область! Кстати, потому и перпендикулярщины разной насмотрелись мы с Аликом там во время обследования, не обошлось без неё. Но всё же нам больше всего запомнились разгневанные Афродиты Поволжья, грозно встающие из пены. Поддали нам они тогда пару – будь здоров! Но мы на них не в обиде. Мы всегда тепло – дело же в бане происходило! - и с улыбкой вспоминали об этом удивительном происшествии, случившемся с нами. И даже ответно надеемся, что кто-нибудь из тех самых Афродит тоже вспоминает о нас, рассказывая иногда: «А вот как-то раз, девки, моемся мы в бане. И вдруг вваливаются к нам в моечную два голых мужика…»

А потрясенные слушательницы рассказчице верят с трудом, если, конечно же, верят. Да и разве можно в такое безоговорочно поверить? Вот вы, например, верите мне? Не верите? А зря! Случай этот реальный и, к тому же, как ни крути – самая что ни на есть настоящая мыльная опера:  с лирикой, мылом, пеной, паром, обнаженной натурой, драчкой и всё же, не смотря ни на что, со счастливым концом. Разве что слишком уж динамично развитие сюжета. Как говорится, ничего мы тогда сделать не успели, только вошли. По этой причине на тягомотный сериал рассказанная мной история никак не тянет. Сплошной и стремительный экшн. Какой уж тут сериал на триста серий?