МЫ – ПАРАНОРМЫ, или РЕКВИЕМ ДЕТЯМ ИНДИГО
У нас у самих голова за плечами…
(Из разговора)
«Гвозди бы делать из этих людей…»
(Тихонов Н.С., «Баллада о гвоздях»)
«Вот так выглядит вся правда. ... …
Суть: всё не так просто, как мы себе это представляем.
Например: утверждается, будто период стационарного
развития человечества заканчивается, близится
эпоха потрясений (биосоциальных и психосоциальных)…»
(Стругацкие А. и Б., «Волны гасят ветер»)
В последнее время поднялась нездоровая шумиха, можно даже сказать, ажиотаж по поводу обвального появления множества людей, обладающих удивительными способностями. Прямо-таки нашествие, господа-товарищи, феноменальных личностей. Отчасти это можно объяснить стыком тысячелетий: кому же непонятно, что в такие исторические периоды ослабляются вселенские скрепы и начинаются разброд и шатание в головах? Опять же шутки эволюции тоже не следует сбрасывать со счетов. Знатоки, ученые, те, кто в теме, уверяют нас, что предки человека были намного волосатее нас, имели выпяченную челюсть и нехорошую склонность к употреблению в пищу себе подобных. Без соли и перца, причем. Потом это всё как-то рассосалось, волосатость уменьшилась значительно, челюсть тоже ужалась и появились другие гастрономические привычки. Хотя нет-нет, да и мелькают в газетах сообщения о сторонниках старинных привычек. А некоторые ученые утверждают, что и мозгов у нас, нынешних людей, прибавилось по сравнению с троглодитами. Хотя это последнее утверждение и спорно, не все однозначно его поддерживают. Но, тем не менее, вовсе не исключено, а очень даже вероятно, что эволюция и в сегодняшнее непростое время продолжает своё дело по формированию человека, мнёт его и плющит, в результате чего и появляются на свет люди с удивительной внешностью или необычными, как говорят, паранормальными физическими способностями или свойствами психики. Даже термин такой появился – «безбашенные». То есть ходовая часть еще туда-сюда, но с остальным – прямо беда.
Вот, например, нынче придумали занятие – паркур. Что это такое и для чего он нужен это самый паркур – никто толком не понимает и ответить не может: то ли это экстремальный вид спорта, то ли запредельная акробатика, то ли шут его знает. Правда, как-то я встретил такие определения паркура: "Искусство преодоления препятствий" и "Искусство рационального перемещения". Если с первым определением еще как-то можно согласиться, то со вторым сложно. Не "рационального", а, скорее, неадекватного, так правильнее будет. По-видимому, эта самая неадекватность перемещения и привлекает часть молодёжи, любящую джинсы с рваными коленками, кольца в носу, серьги на различных выступающих частях тела, иной раз совершенно неподходящих для подобных "украшений" и тому подобные шокирующие обывателей причуды. Потому повсеместно сигает нынешняя молодежь, проделывая сальто в воздухе, с крыш гаражей на бетонные тротуары, лихо бегает по перилам ограждений дорог и лестниц, перепрыгивает через проёмы подземных переходов. Не все, правда, перепрыгивают. Притяжение, гравитацию ведь никто не отменял. И естественный отбор - штука хотя и достаточно жестокая, но эффективная. Случается, у некоторых прыгунов, или, как они себя называют, трейсеров, не всегда получаются кульбиты и кунштюки, а черепная кость и бетонное препятствие - вещи мало совместимые, особенно если в прыжке. И слабые, не превозмогшие, отходят в сторонку. Часто бывает, даже и до приезда «Скорой помощи» отходят. Но в результате формируется новый человек, homo novus. Примерно так нам в средствах массовой информации преподносят происходящее.
На самом же деле всё далеко не так обстоит, как нам это расписывают работники пера и труженики эфира. Уж слишком много шумихи. Нездоровой даже, не побоюсь это слово произнести… Вы посмотрите, чем пестрят наши газеты, и телесообщения. Кроме того самого дурацкого паркура полным–полно всякой трескотни о людях, притягивающих утюги и прочие металлические предметы, гнущих ложки взглядом и вообще черт знает что проделывающих. Но ведь если вдуматься, осмыслить критически – эка невидаль! Да о способности некоторых притягивать к себе металлические утюги, сковородки и другую кухонную утварь давно известны, например, хотя бы из истории семейных скандалов. Вы почитаете милицейские протоколы. Там не только металл притягивают, но и дерево, скалки, а то и жердь, выдернутую в горячке дискуссии из забора. То есть на что взор упал, то и может прилипнуть к твоему собеседнику. Так что ничего необычного в этом нет.
Или ещё: придумали каких-то детей индиго, вот – де, особые, дескать, они. Не так мыслят, по-иному чувствуют, по-другому ощущают окружающую действительность. Да знаем мы этих «индиго»! Что в них особенного такого?! Это те, кто до посинения (вот отсюда и индиго!) жмут кнопки игральных автоматов в пустой надежде сорвать солидный денежный куш или сутками зависают у компьютеров, только задницы торчат из мониторов! И это – индиго?! И это – паранормы?! Да идите вы лесом вместе с такими носителями паранормальных способностей!
Я вам так скажу: вся эта шумиха, ор и рёв проделывается с одной целью – подавить психику обычного человека, заставить его почувствовать себя ущербным. Неполноценным да и вообще. Подавить, короче, его психополе и подчинить волю. Для чего? – спросите вы? А чтобы мы поменьше рассуждали, поменьше задавали неудобных вопросов, молча отдавали свои тяжким трудом заработанные денежки на прокорм вот этих чёртовых «индиго» и, само собой, их же славящих журналистов. В общем, наше сознание пытаются переформатировать. А чем нас взять? Да утверждениями о том, что мы – поколение неполноценных. А вот –де на смену нам придут молодые «индиго», у которых невероятные способности, которые паркурят в совершенстве и вот тогда настанет на Земле рай. А мы, значит, так себе: шлак, отходы и место нам на свалке эволюции. Вот цель всей этой шумной компании по возвеличиванию сомнительных личностей якобы обладающих сверхъестественными способностями.
Ага, как же!
Размечтались! Хотя, если подходить объективно, часть, ну, очень малая часть
какой-то аномальщины во всём этом и есть, но стальное – не более, чем
пиар–акция, обычная сенсационная шумиха, поднятая недобросовестными
журналистами с вполне понятной и прозаической целью: увеличения тиража своих
газет с последующим отсосом наличности у лохов – граждан. Хотя граждане эти
ничем не хуже всех этих дутых паранормов – экстрасенсов, и всяких там
телевизионных уникумов. Вот такое «индиго» получается, друзья, если внимательно
присмотреться к происходящему. Дурят нас. Если по простому сказать.
Но не на тех
нарвались! Я утверждаю: всем так называемым «обычным, простым людям», которых
журналисты и за полноценных-то не считают, свойственны паранормальные способности.
Только надо дать этим способностям возможности развернуться в полную силу. Мы,
обычные люди, ничем не хуже всех этих паркурщиков,
экстрасенсов, и уж тем более – «индиго»! Помниться, 
как-то Архимед говорил:
«Дайте мне точку опоры и я переверну землю!» Вот какая силища таилась в
человеке! А вот не дали тогда, пожадничали. Или, к примеру, Пифагор. Голова –
не чета нынешним «индиго». Он такое придумал – на века! Я о пифагоровых штанах толкую.
Стоящая вещь! Не то, что нынешняя модель «унисекс»: чуть присел пониже и –
о-па! – сразу по шву. От пупка до попки. А пифагоровым штанам – им хоть бы что,
потому что они, как известно, во все стороны равны… Потому и в ходу, потому и пользуются ими нормальные люди по
сегодняшний день.
Хотя я малость отвлекся. Итак, паранормы, «дети индиго» как особенный вид человека. Да выдумки все это!! Я имею в виду некая сверхособость этих самых паранормов. Утверждаю: в каждом, ну, или почти в каждом человек есть какие-никакие, а паранормальные способности. Каждый человек хоть чуточку, капельку, граммчик, но является паранормом. У одних эти способности удержаться внутри организма не могут, прут наружу, словно взыгравшая кипучая брага из-под крышки закрытого сосуда, брызжут из всех щелей, и тогда означенный обладатель паранормальных способностей выдает чёрт-те что. Бывает, и срывает крышу у паранорма, как у той самой фляги с брагой. Не приходилось видеть? У-у! Силища! А вот иной паранорм, наоборот, ведет себя очень тихо, скрытно, словом, нормально себя ведет, обыкновенно, как все. Не выделяется ну чем таким особенным, а потом к-а-а-ак отчебучит что-нибудь этакое. И окружающие только глаза таращат: вот это тихоня! Кто бы мог подумать?!
Вот именно так и обстоят дела, как я вам рассказываю! Для наглядности рассказ свой проиллюстрирую примерами, взятыми из жизни. И вы тогда мне поверите, что все мы, в той или иной степени паранормы, и где-то даже покруче тех же чертовых «индиго», будь они неладны со своей якобы продвинутостью.
…В Южно-Казахстанской экспедиции в ремонтном цеху был у нас слесарь один. К сожалению, я уже фамилии его не помню, дано это было, ещё при старом прижиме. Так он, товарищ этот, что вытворял? Он снимал с себя сапоги–кирзачи, ставил их задниками к стенке цеха почти вплотную, а затем отходил от них примерно на пару метров, становился спиной к ним. Потом, взмахнув руками, с места делал прыжок вверх, этакое сальто-мортале и попадал ногами точно в сапоги, притиснувшись спиной к стене. Обувался прямо таки с прыжка. Нет, конечно, никаких портянок не было. Он в носках работал этот трюк. Но всё равно, зрелище было впечатляющим. Высший пилотаж. Сколько пари он выиграл – не счесть. Вот, а вы говорите – паркур! Да пусть эти паркурщики, сигая с гаража вниз башкой на асфальт, попробуют попасть даже не в сапоги – кто же сейчас носит кирзачи? Не модно. – а хотя бы в туфли. Вот мы и сравним результаты. Да не попадут они, эти паркурщики, в туфли. В лучшем случае – в больничные тапочки попадут. Сальто же с сапогами, которое проворачивал наш слесарь, имело большое прикладное значение, всегда можно было на выпивку заработать. А для чего нужен этот нынешний паркур? Вот разве что если от милицейской погони уходить? Но ведь мы законопослушные граждане в большинстве своём: когда нам приложат дубинку резиновую вдоль спины – мы завсегда посторонимся… Но это как бы попутные мысли, не основные. А я продолжу об экспедиционном люде рассказывать.
В общем, в экспедиции много интересного народа обреталось. Вот, например, Володя Диденко, он у нас старшим буровым мастером работал. Был Володя высок ростом, но худ, ничем таким особенным из общей массы народа не выделялся, разве что некоторой своей неприметностью, что ли. Не знаю даже, как это и назвать. Очень он уж тихий и скромный был человек. Я никогда не слышал, чтобы он орал на кого-нибудь до посинения или там крыл погоду или помбуров разными такими интересными экспрессивными словами. Никогда такого не было. Очень тихий был человек Володя Диденко, застенчивый. И улыбка у него такая какая-то добрая, как бы несколько виноватая. Хотя юмор и шутки Володя понимал, был грамотным мастером и человеком, приятным в общении. Ну, вот такой самый обычный нормальный человек. Но как-то раз произошел случай, заставивший нас посмотреть на Володю иными глазами, и резко переменить бытовавшее о нем представление.
Мы тогда работали на границе песчаной пустыни и степных просторов Бетпак-Далы. Невысокие барханы, поросшие редким саксаулом и тамариском, низко нависшее над головой серое осеннее небо, безлюдье, тишина и холодные мохнатые звезды по ночам – такая примерно царила вокруг обстановка. Наш маленький отряд – Володя с помбуром, водовоз Сережка Сайфулин и я вот уже полмесяца находились в этом богом позабытом уголке нашей страны. С нами были буровая установка УРБ-2А, смонтированная на шасси ЗИЛ-131, водовозка ГАЗ-53 с прицепом, в котором находились емкость с бензином и буровое оборудование, а также жилой вагончик ВД-8. Работы шли в одну – полторы смены, с утра до вечера, а вечером при свете керосиновой лампы мы читали книжки, играли в карты, слушали радиоприемник, травили байки. Иногда мы ходили на охоту. В окрестных саксаульниках в изобилии водился заяц местной разновидности – толай. От обычного зайца-русака он отличается лишь размерами – мелковат толай. Но, тем не менее, мясо толая обладает хорошими вкусовыми качествами, это самая что ни на есть полноценная зайчатина.
Однажды я, шутки ради, освежевав свою охотничью добычу, сохранил снятую «чулком» заячью шкурку. А затем втихую, никому не говоря, набил ее травой, сделав, таким образом, примитивное чучело. С целью розыгрыша своих товарищей я нашел росший у дороги, по которой мы ездили за водой, подходящий куст саксаула, обломал его ветви, оставив голый, торчащий вверх корявый ствол, и на самую верхушку этого своеобразного постамента водрузил чучело, постаравшись максимально придать «зайцу» наглядность. Полюбовавшись своим творением, и, убедившись, что «заяц» с дороги выглядит достаточно зрительно, я вновь растворился в саксаульных зарослях. Побродив часок–другой и попугав саксаульных воробьев, я направился к жилому вагончику: близилось время ужина. А именно в тот раз я кашеварил и потому немедля приступил к приготовлению незамысловатой еды, решив порадовать товарищей макаронами с зайчатиной. Обжаривая аппетитно скворчащие куски зайчатины до нужной кондиции, я гадал, попадутся ли ребята на мою уловку... Однако беспокоился я совершенно напрасно. Результаты не замедлили сказаться. Вскоре в вагон ввалился хохочущий Серёжка Сайфулин и завопил с порога:
– Ну, молодец, Вовка! Здорово придумал!
– О чем ты? – притворно удивился я.
Сережка скинул в тамбуре сапоги, надел тапочки, и прошел в кухонный отсек. Сел на рундук, закурил и снова засмеялся.
– Эх, хорошо получилось! Смешно!! Мы с мастером поехали на самоизлив, воды набрать. Ну, едем тихонько, байки травим. Вдруг мастер как заорет! Стой, мол, стой! Я по тормозам. Что за дела, кричу? А Диденко пальцем тычет в сторону. Гляди, мол, заяц на дереве! Какой думаю, на хрен, заяц? Да еще на дереве?! А точно, глядь – заяц на макушке ствола сидит. Я тоже поначалу опешил. Но потом врубился, что это ты подставку сделал. Хотя – чёрт его знает? Забавное, конечно, зрелище. А Володя Диденко поверил сразу и окончательно. Идем, говорит, попробуем поймать. Ну, мы из машины вылезли, смотрим: точно, сидит заяц, на самой верхушке, словно на пеньке. Направились мы к нему, Володя Диденко впереди, крадется, словно индеец по следу бледнолицых. Я- то уже окончательно понял, что это твоя хохма… Ну, подошли. Володя глянул на чучело и тогда только понял, что купился по-детски. Поржали мы с ним, да и поехали дальше. А он все сокрушался всю дорогу, как, мол, мог вот так купиться, знает же, что зайцы по деревьям не лазят… Так что сработала твоя шутка на все сто процентов.
Меня рассказ Серёжки позабавил. Значит, не зря старался, доставил удовольствие ребятам, немножко скуку развеяли.
Виду мы с Серёжкой не подавали, как будто ничего и не произошло. Однако за ужином Володя Диденко, наворачивая макароны с зайчатиной, вдруг покрутил головой, улыбнулся, положил ложку на стол и громко засмеялся, качая головой. Потом взглянул на меня и погрозил пальцем:
– Ох, и комик ты, тезка! Надо же такое учудить – зайца на дерево посадить! А я, как идиот, пригибаясь и осторожничая, подкрадывался к нему.
И Володя снова
принялся хохотать, вытирая слезы. Хороший был человек старший мастер. Незлобивый,
шутку понимал. Как-то раз, зная что Диденко 
собирается на охоту, я хохмы ради
примотал изоляционной лентой к стволу нашей старенькой одностволки длиннющий
кухонный нож, а затем прислонил таким образом «модернизированное» ружьё к шкафу
для одежды. Вскоре Володя засобирался на охоту, взял патронташ с десятком
патронов, подпоясался им, сунул в карманы ватника сигареты и спички.
Покрасовавшись перед нами, он сказал:
– Ну, пошёл я. Может, чего удастся раздобыть к столу…
Мы пожелали ему традиционно ни пуха ни пера, а Володя, протянув руку к простенку между спальной полкой и шкафом для одежды, вытащил наше общественное ружьё…
Оглушительный хохот наполнил тесное пространство жилого отсека. Да и как было нам не ржать! Надо было видеть оторопелое лицо нашего старшего мастера! Отведя в сторону руку, сжимавшую диковинное оружие, он с изумлением рассматривал невесть откуда появившийся «штык».
– Это что, на тот случай, если вдруг патроны кончатся? В штыковую – на зайца? – и Володя Диденко залился счастливым детским смехом, очевидно, представив себя бегущим в рукопашную атаку на косого.
Отсмеявшись, Володя с нарочито серьёзным видом повесил ружье себе на плечо, одернул полы ватника и вдруг стал удивительно похож на красногвардейца, какими их показывают в фильмах о революции.
– Старшой, – хохотал Сережка Сайфулин, вытирая слезы. – тебе ещё бы красную повязку на рукав и – вперёд, на штурм Зимнего!
В общем, славно мы позабавились…
Эти эпизоды я привел для того, чтобы читатель
понял, каков был по натуре Володя Диденко. Он никогда не обижался на подначки и
розыгрыши. Нрава он был совсем не крутого, а добряк полнейший. И на вид он был
никакой не паранорм, не водились за ним какие-то сверхъестественные
способности. Не замечали мы за ним ничего такого…
Пока не создались соответствующие условия. И
вот тогда-то мы узнали, каков наш старший мастер на самом-то деле, какие мощные
резервы таятся в этом скромном и худощавом человеке. А началось всё весьма
прозаически. Банально началось. Как оно и
случается в повседневной жизни: у Володи разболелся зуб, правый верхний
коренной. Сплошное гадство, короче. Сами понимаете, что такое зубная боль. Да
еще в глухой пустыне, где медицинской помощью и не пахнет. В общем, начался у
старшего мастера форменный скуловорот. Сволочной зуб доставал мастера
периодически, приступами: доведя до умопомрачения – отпустит, вроде ничего. А
потом через пару часиков – снова приступ. Чего только мы не перепробовали: и
чеснок с салом свиным привязывали, и таблетки из аптечки. Володя глотал всё,
что ему предлагали мы, мобилизовав свои скудные медицинские познания, и
холодные железяки прикладывал к щеке – а бесполезно всё и напрасно!! Зуб мучил
старшего мастера, доводя его до исступления.
И воцарилось уныние в нашем маленьком
коллективе. А и с чего веселиться, когда один из нашего отряда мается болью?
Ещё как-то днем можно было мириться: старший мастер стоял за рычагами, шло
бурение, и работа немного отвлекала его от ноющего зуба. Но зато к ночи, когда
приходила пора отходить ко сну, зуб брал реванш за дневной простой и давал
прикурить всерьёз.
Диденко даже сохнуть начал от перманентной
боли и желтеть ликом – вот так она его достала. Хошь не хошь, а надо ехать в
больницу. Да закавыка в том, что до ближайшего медпункта от нас было как до
Египта на четвереньках – шагать и шагать. Да и то не факт, что в том аульном
медпункте будет практиковать зубной врач. Очень далеко мы отстояли в тот раз от
очагов цивилизации, очень далеко. Да оно и понятно. Мы же не пивом торговали, а
бурили скважины. Такое вот у нас было положение. Пиковое положение, что и
говорить. Но – делать нечего, выход надо было искать. Посовещавшись с
водителем Сергеем Сайфулиным, мы решили
уговорить старшего мастера выехать на поиски зубного врача. Уговорить – потому
как выяснилось, что Володя Диденко, вполне нормальный мужик за сорок лет,
панически боится… зубных врачей! Когда мы ему сказали, что надо выезжать в аул,
он настолько перепугался, что даже зубная боль, по его уверениям, значительно
уменьшилась. Ну, мы настаивать не стали, уменьшилась так уменьшилась. Такие
случаи тоже бывают, с испугу много чего случается. Ехать и вправду было далеко,
более
Но наши надежды напрасными оказались. Утихнув
на время от испуга, зубная боль к вечеру наверстала упущенное, и снова мы
просыпались от звуков, издаваемых старшим мастером, от его хождения в ночной
тьме нашего жилого вагона. В общем, так продолжалось дня три. Пугнем мы боль –
она затихнет. Успокоимся – она снова тут как тут.
Словом, достало нас такое положение дел. И
вот как-то вечером, когда Володя, отказавшись от ужина, снова начал расхаживать
по вагону, придерживая щеку рукой и страдальчески морщась, мы с Сережкой
решительно заявили:
– Всё, хватит, старшой!! Ни хрена твоя боль
не утихает. Нечего тут дурака валять, а то, глядишь, и у нас зубы разболятся.
Завтра с утра попьем чайку и дранх нах аул! В медпункте что-нибудь придумаем. В
конце концов, хоть какие-то таблетки возьмем. Чего же мучиться так-то?
Володя, слушая нашу тираду, отрицательно
крутил головой, негодующе отмахивался руками и страдальчески мычал, как
немой Герасим, которому барыня приказала утопить Муму. Словом, всячески
выражал свое несогласие с нашей линией. Однако мы были неумолимы, нас поддержал
и помбур, мы получили значительный численный перевес и потому вердикт был
окончательный и обжалованию уже не подлежал:
– Решено! Завтра с утречка подъём и в путь –
дорогу.
На том поставили точку, и начали разбирать свои
спальные мешки. А Володя Диденко, всё также мучаясь от зубной боли, махнув на
нас рукой, вышел в тамбур. Керосиновая лампа тускло освещала жилой отсек
вагона. Мы ворочались в спальных мешках, укладываясь поудобнее и слушали, как
старший мастер, бормоча, топтался в тамбуре, словно домовой, гремел дверцей
отопительного котла, подкладывая в топку куски саксаула. Потом наступила
тишина. И мы уже начали было засыпать, когда вдруг дверь к нам в купе резко
распахнулась от толчка, и раздался торжествующий крик:
– Ха!!
Мы ошалело закрутили головами, пытаясь сориентироваться в обстановке. На пороге стоял улыбающийся во весь рот Володя Диденко, воздев правую руку к верху. Видать, у старшего мастера сорвало буденовку от зубных переживаний, подумалось мне в тот момент. Но, как оказалось, я заблуждался!
– Ха! – еще раз издал Диденко свой непонятный боевой клич. – А не поеду я завтра к врачу! Вот!
И он снова победно потряс правой рукой. Мы ничего не могли понять.
– Чего орешь-то, старшой? Опупел ты с этим зубом. Закоротило у тебя, что ли? – недовольно пробурчал Серега Сайфулин. – Беспокойный ты очень. Спать людям не даешь. Завтра свяжем тебя, бросим в кузов и – айда-ушёл в аульную больничку, к табибу.
(Табиб – это врач в переводе с казахского).
– Ага! А фиг вам не хотите! – не унимался разительно повеселевший старший мастер. – На хрена мне ваш табиб?! Я сам себе табиб! Во, глядите!
И он торжествующе протянул нам для обозрения сжатые в руке плоскогубцы. Мы выпростались из спальников и приблизились к старшему мастеру, в попытке разглядеть непонятно что. Оказалось, что челюстями плоскогубцев был намертво зажат коренной зуб.
– Твой что ли? – обалдело и недоверчиво глядя на Диденко, спросил Серега. – Ты чё, старшой? Ты сам его выдернул? Плоскогубцами?!
– Ага! – с восторженной радостью идиота сообщил нам ощутимо сияющий даже в сумрачном свете керосиновой лампы мастер. – Мне до того боязно было ехать завтра к врачу, что я взял плоскогубцы, втиснулся между печкой и стенкой, чтобы не трепыхаться, нащупал зуб и начал его тянуть плоскогубцами. Два раза срывалось, прищемил губу. Вот видите? А потом к-а-а-к дернул и – всё. Вот он, зуб проклятущий.
Честно говоря, мы не знали, что ему и сказать. Я впервые слышал о том, чтобы человек сам себе слесарными плоскогубцами удалил зуб. Круто! Феномен, что и говорить! Это же какую силу воли надо иметь и как надо панически бояться врачей, чтобы решиться на такое изуверство по отношению к самому себе?!
Но – безумству храбрых поём мы песню. Слава богу, что такое экстравагантное удаление зуба обошлось благополучно, без последствий. Ранку в челюсти прижгли йодом из аптечки, постепенно возбуждение улеглось, и мы снова нырнули в спальники Старший мастер сноровисто разоблачился от верхней одежды и, приставив ладонь горсткой к стеклу, дунул на лампу. Наступила тишина, а с ней пришел и долгожданный, выстраданный всеми нами спокойный сон….
Наутро Володя, сияющий, как новенький пятак, разбудил нас весёлыми криками. Он уже успел приготовить на завтрак кашу и выгонял нас из теплых и уютных спальных мешков:
– Хорош вылеживаться! Лежебоки! Подъём была! Кому спишь?! – балагурил он, имитируя казахский акцент.
С удвоенной энергией Володя поглощал свою порцию завтрака и крутил головой, улыбаясь во весь рот. Стало быть, мастер полностью отошел и теперь наверстывал упущенное за прошлые дни. И нам тоже было хорошо, ибо вновь равновесие и гармония воцарились в нашем маленьком коллективе. Серёжка подначивал старшего мастера: бросай, мол, эту буровую к шутам, у тебя прирожденные ухватки зубного врача, иди в доктора. А там и вставлять зубы научишься со временем, деньгу будешь грести лопатой, тем более что тебе инструмента никакого не надо, плоскогубцами орудовать будешь. Ну, разве еще зубило и молоток задействуешь…
Мы посмеивались, представляя нашего старшего мастера в белом халате, с зубилом и молотком в руках. А я про себя думал: вот ведь какой человек – Володя Диденко, с виду и не скажешь, что у него такая сила воли. А, поди ж ты, что умудрился над собой проделать! Нет, что-то в нем есть такое, аномальное – паранормальное… Сомневаюсь, чтобы я смог такое повторить. Вряд ли…. Так я тогда думал. Но мы плохо знаем возможности своего организма. А там иной раз такое скрыто…
Спустя некоторое время, в 1975 году, я сам попал в схожую ситуацию, которую только что вам рассказал. Работал я тогда в бригаде Володи Кудрявцева. Скажете, опять Володя? Согласен, много Володей у нас было в экспедиции. Ну, так сложилось исторически на тот момент, бывает. Что теперь делать? С этими именами и фамилиями вообще иной раз курьёз получается. Вот как-то в определенный период работали у нас три сменных бурмастера: Рыков, Каменев и Зиновьев. Их так и звали в экспедиции – антипартийная группа. Но мужики они были хорошие. Дядю Витю Рыкова и Пашу Каменева я лично знал, мне часто выпадало с ними работать в одной бригаде. Так что несколько увеличенная плотность Володей в нашей среде ни о чём не говорит. Совпадение и всё тут. Ну, если кому-то хочется, то пусть считает это аномальностью. В конце концов, сама жизнь на Земле – аномальное явление. Так вот, бригада Кудрявцева Владимира стояла тоже далеко от населенных пунктов, в необозримых просторах Бетпак-Далы... Наша буровая вышка торчала посреди равнины, словно свеча на столешнице. Вокруг – плоская равнина, глазу не за что зацепиться. Окурок бросишь наземь – его издалека будет видать. Стояла осень. Тоскливо. Я же как-то говорил, что осень в казахстанской степи – не самое лучшее время года. Изредка горизонт бугрился пробегающим табуном сайгаков – чувствуя приближение зимы, степные антилопы мигрировали на юг, поближе к отрогам Тянь-Шаня, где было теплее и злобные зимние ветра несколько утрачивали свой напор. Находясь на путях миграции животных и обладая достаточной сноровкой и техническим оснащением, мы взимали дань с Великой Степи свежим сайгачьим мясом. Пожалуй, это единственное, что как-то скрашивало наши однообразные осенние будни и мирило с необходимостью торчать вот здесь, у чёрта на куличках, в то время когда в больших городах жизнь била ключом.
И может именно поэтому, от тоски и желания приобщиться к благам и порокам цивилизации у меня разболелся зуб, верхний левый клык. Не подумайте, что я вампир, нет. Просто таково медицинское название этого зуба. Но, скорее всего, не от хандры он у меня заныл. Поленился я сходить к дантисту, пока был в отгулах, давненько у меня были с этим зубом определенные разногласия, а я все тянул, тянул и дотянул таки. Словом, зуб за меня принялся всерьез и плотно. Я взвыл. В буквальном смысле этого слова. Боль шурупом ввинчивалась в челюсть, дробя кость. Начал припухать и глаз. Даже, казалось, отдавало в мозги. Та еще боль была. Свирепая, словно рвущийся с цепи злющий пёс. В общем, меня ощутимо пригнуло. Чего только не перепробовал я в борьбе со своим недугом!
Самое распространенные и доступные народные средства – свиное сало и чеснок не помогали. Не помогало и полоскание полости рта водкой и тройным одеколоном. Я соскребал из окурков пропитанную никотином смолку и прикладывал к зубу – с таким же успехом я мог приложить и верблюжий помёт. Не помогало. Вспоминая время от времени «плоскогубцевый» опыт Володи Диденко, я подходил к зеркалу, раскрывал рот и ощупывал своего мучителя. Зуб сидел крепко, и выдрать его слесарным инструментом можно было только с куском челюсти. Ситуация зашла в тупик…
Пропал аппетит. Вернее он был, и был зверский, организм молодой требовал пищи, только кушать не было возможности из-за боли. Вот ведь незадача: ни тебе поесть, ни тебе попить, ни тебе поспать. Чуть-чуть, самую малость, помогала водка. Старший мастер Володя Кудрявцев налил мне хранимые остатки и, делая непроизвольные глотательные движения кадыком, подал мне:
– Жахни-ка, болезный! Не могу смотреть на тебя, как ты мучаешься.
Я жахнул, и боль отступила на пару часов, я не преминул этим воспользоваться и с аппетитом поел. А боль, затаившись где-то в отдаленных закоулках организма, пережидала, пока организм справится с действием алкоголя, и затем вновь вышла на большую дорогу, принявшись мордовать меня. Дело принимало нехороший оборот. Буровики мне сочувствовали, вспоминали похожие случаи, говорили о возможных средствах и способах избавления от истязающей боли, да что толку-то?! Разговоры мало помогали…
И тут старший мастер Володя Кудрявцев неожиданно вспомнил:
– Тезка! Я слышал как-то или читал где-то, что надо вставить в дупло зуба провод и подать туда электрический ток. Искра убьет нерв, и зуб перестанет болеть.
Честно говоря, я тоже что-то подобное про электрическую искру помнил, но боль не давала мне толком сосредоточиться, и я не стал копаться в памяти, а сходу принял на веру слова старшего мастера. На то он и старший мастер, чтобы находить решение проблем.
А тот уже вовсю развивал спасительную идею:
– Надо вставить тебе свечной провод в зуб и провернуть двигатель автомобиля рукояткой. Импульса должно хватит, чтобы убить нерв.
Все свободные от вахты буровики загомонили разом:
- А точно! Должно получиться. Идем, ребята, на улицу…
В трех вещах разбираются все: в политике, футболе и медицине…
Мы набросили ватники и высыпали гурьбой из вагона. Хмурое осеннее утро встретило нас небольшим ветерком. Бодрило, и это было весьма кстати. Всё-таки, как ни крути, а мне предстояло некое подобие электрического стула. На что только не пойдешь, чтобы избавиться от терзающей боли. И дай-то бог, чтобы помог этот электрический импульс.
Водитель Мыкола – Николай открыл капот вездехода ЗИЛ– 131, снял с одной свечи провод, и, ободряюще улыбнувшись мне, обмял конец провода плоскогубцами для удобства, манипулирования им во рту.
– Дэржи, Володимэре! – он протянул мне подготовленный провод. – Сувай його соби у зуб, а пийду крутну ручку.
Я вскарабкался на бампер вездехода, присел на крыле, поджав под себя правую ногу, поставив левую на фару автомобиля и, нависнув над двигателем, притиснул провод к больному месту. Народ, следя за курсом лечения и набираясь жизненного опыта, вполголоса переговаривался, толпился вокруг, ежась от весёлого ветра и кутаясь в телогрейки. Покуривали «Приму» в ожидании действа. Какое никакое – а всё же зрелище. С развлечениями у нас в степном краю было совсем плохо, потому стопились все свободные от вахты. Даже повариха тетя Валя стояла на крыльце, вглядываясь в нашу сторону. Старший мастер Кудрявцев попытался заглянуть мне в рот – плотно ли держу провод, ободряюще улыбнулся, похлопав меня по спине.
Мыкола, широко расставив ноги в кирзачах 46-го размера – могутный был мужик Мыкола, гарный такий парубок! – выжидающе смотрел на меня.
- Так это, Володьу, ты зараз готов, чи шо? Так я вже тоди крутну, га?
Я махнул ему рукой – «крутни»
И Мыкола крутнув. Видели вы когда–нибудь как вращают заводную рукоять автомобиля профи – водители? Резким рывком, с каким-то неуловимым шиком. Это как примерно профи-военные отдают честь: резким рывком подносят сжатый кулак виску и в самый последний миг – распрямленная ладонь прикладывается к виску. Чётко, красиво. Не то, что вчерашний штатский: несет растопыренную ладонь не то к уху, не то к глазу.
Мыкола был водителем - профессионалом и потому заводную рукоятку крутнув как следует: резко, красиво. У меня из глаз снопом брызнули искры, голова задергалась, как у эпилептика. Хороший был импульс! От неожиданности и острой пронзительной боли в зубе я разжал руки, выпустил провод и непроизвольно оттолкнулся от автомобиля. Мои ноги пошли вперед, спина выгнулась дугой. Проделав замысловатый кульбит, я со всего маха грянулся о землю. Хорошо приложился, плотно, словно прилип. Лежал, уткнувшись лицом в редкую щетину пожухлой травы… Изо рта текла слюна. Двое ребят, подхватив меня за плечи, помогли встать на разъезжающиеся в стороны непослушные ноги. Кружилась голова, непонятно от чего: то ли от полученного электрического разряда, то ли от удара о землю. Изредка перед глазами мелькали малюсенькие такие искорки. Звенело в ушах. Я с шумом вытер рукавом обильно стекающую слюну. А хорошо приложило, от души хрястнуло, хотя и всего-то 12 вольт.
– Ну, как? – приблизив своё лицо ко мне, спросил Володя Кудрявцев, главный лечащий врач полевой электрополиклиники.
– Что как? – тупо вытаращился я в ответ.
Мыкола, как я говорил, был парубок хоть куда и крутнул на славу. Поэтому и соображал я туго. Хотя ведь брал когда-то на язык вольтаж и поболее, об этом я как-то рассказывал в новелле «Любовь к электричеству»
– Зуб, спрашиваю, как? – уже погромче спросил Кудрявцев, сообразив, что я немного оглушён электрическим импульсом и падением. – Ты меня, вообще-то, слышишь?
Тоже мне, Тарас Бульба нашёлся! «Слышишь ли ты меня, сынку?»
– Слышу… – буркнул я в ответ, постепенно приходя в себя. – А что зубу сделается? Болит, гад!
– Видать, плохой контакт был! – резюмировал старший мастер. – Тебе надо плотно провод вставить. А ребята пусть придержат тебя за плечи, чтобы не слетел снова наземь. Давайте, ребята! Еще один сеанс. Мыкола, приготовься!
Я с неохотой снова вскарабкался на крыло автомобиля. Угнездился. Острого желания подвергаться пытке вновь у меня, сами понимаете, не было. Но ведь как-то надо унять боль. А вдруг всё же поможет электрический импульс? Всё–таки шанс какой-никакой. Мало ли…
Я снова засунул провод в рот. Притиснул его к больному зубу, больно царапая металлическими проволочками десну. Крепко сжал провод зубами, словно солдат-телефонист, восстанавливающий в горячке боя оборванную связь. Распластался на крыле автомобиля, раскинув руки в стороны. С обеих сторон на меня насели буровики, придавив к холодному металлу.
– Ты як там, Володьу? Крутыть мэни, чи шо? – нетерпеливо запросил Мыкола. Видать, вошёл во вкус. Надо же, вот так живешь рядом с человеком и не подозреваешь о его наклонностях. Хотя я, конечно в своих болестях – горестях был несправедлив к Мыколе: нормальный он был парень. Кому-то ведь надо и «крутыть». Я что-то промычал и моргнул глазами.
– Давай! Мыкола, крути! – закричал один из держащих меня буровиков.
Ударило
хорошо, аж загудело в башке, и даже череп изнутри зачесался. Перед глазами
быстро-быстро побежали сполохи, словно небольшое северное сияние,
чередуясь со вспышками темноты. И снова такой шум в ушах, как будто струи
воздуха проносятся мимо с большой скоростью. Меня залихорадило, и я забился на
крыле автомобиля, словно припадочный на паперти, 
а вместе со мной подпрыгивали
и удерживающие меня буровики. Боль наполнила рот и продолжала разрастаться,
захватывая меня всего, голова гудела, и казалось, что пена уже полезла через
ноздри. Буровики продолжали удерживать меня, а Мыкола, хай йому трясця, оскалив
свои белые здоровые зубы, крутыв як скаженый, а я уже бился головой об
облицовку машины. Дышать было нечем, задыхаясь, я открыл рот, выплюнув пену
вместе с проводом и надеждой на исцеление. Напоследок провод, попав под
язык, коварно ужалил меня болотной гадюкой. Я взвыл, засучил ногами, вскинулся в
последнем отчаянном зверином рывке, словно секач, которому в бока вцепились
остервенелые псы, и мы втроём слетели на землю, грохнувшись, как вязанка
дров. И тут я, возможно от удара оземь, вдруг вспомнил, где я читал об
электрическом токе и зубной боли. Это же было написано в книжке Некрасова
«Приключения капитана Врунгеля»!! Юмористическая книжка!! Капитан этот, который
Врунгель, радиограмму принимал без радиостанции. Разбилась она во время
шторма... И вот это мореман – хохмач, не долго думая, засунув в дупло больного
зуба антенну: точка – укол, а тире – будто шуруп завинчивают. Ну, старший
мастер, ну доктор хренов Айболит! Ну, врач-вредитель… Вот надо же!
Порекомендовал! Читал он, видите ли! Да и я тоже хорош!
Упав наземь, наш клубок распался. Весело переругиваясь, державшие меня буровики вставали с земли, отряхивались.
– Здоровый бык. – уважительно произнес один из них, массируя себе руку. – Хрен удержишь такого. Тросом бы привязать…
Вот ведь садисты. И этих людей я считал товарищами.
– Ага, – с обидой произнес я в ответ, – тебе бы провод вставить в одно место и крутнуть. А предварительно тросом связать. Интересно посмотреть, как бы ты себя повёл…
– Ну, чо, тезка, как чувствуешь после второго сеанса? – старший мастер махнул рукой, пресекая смех буровиков.
– Да хреново я себя чувствую, Володя. – честно ответил я. – Болит зуб, а теперь ещё сильнее стал. Расшевелили его.
Боль и правда из ноющей стадии перешла в пульсирующую. Было сильное желание выломать челюсть и забросить её далеко-далеко в степь. Старший мастер, выслушав мой неутешительный ответ, в раздумье посмотрел на меня и почесал под шапкой свой кудрявый затылок. Пыхнул сигаретой.
– Мыкола! – вдруг закричал он водителю, закрывавшему капот автомобиля.
В третий раз не дамся, подумал я, убегу в степь. Не поймают, ноги длинные.
– Мыкола! – вновь обратился Кудрявцев к водителю. – Готовь машину, поедем в аул. Надо везти Вовку к врачу, раз такое дело. Заодно продуктов посмотрим…
… Мы забрались в теплую и уютную кабину вездехода. Дорогая была достаточно длинной. Мы курили, ребята травили разные байки, я же безуспешно боролся со своей болью. Степь бежала навстречу, заросшее колючим и редким ворсом полотно малоезженой дороги стелилось под колеса. Изредка, внося некоторое разнообразие, дорогу перебегало стадо сайгаков. Сайгак – удивительное животное. Его, как говориться, хлебом не корми, а дай перебежать дорогу перед автомобилем. Будет мчаться параллельно, выкладываясь из всех сил, и при удобном случае перемахнет через дорогу. Хотя, казалось бы, приотстань и спокойно перейди дорогу позади автомобиля. А вот же не станет сайгак так делать! То ли удаль свою выказывает таким образом, то ли чёрт знает что. А уж если один перебежал, то тут всё стадо ринется вслед за ним толпой. Тут уж вопрос чести! А стада иной раз бывают громаднейшие, можно ехать со скоростью 40 - 50 км/час в течение получаса – и все это время стадо будет перебегать тебе дорогу. Такие большие стада степных антилоп.
Но кончается всё, даже бесконечная, казалось бы, дорога в казахской степи. Вдали на горизонте заголубели зубцы, превратившись в крыши домов и верхушки деревьев. Мы приближались к аулу. Название его я сейчас уже подзабыл, помню только, что аул был большой, центральная усадьба какого-то совхоза. В ауле действительно были и больница и аптека. Вначале мы подъехали к аптеке, где я и попросил болеутоляющее. Кажется, это был пенталгин, я не очень разбираюсь в лекарствах. Я проглотил одну таблетку. А потом, подумав немного, еще одну. Боль немножко отпустила, выйдя на приемлемый уровень. Кудрявцев с Мыколой бродили по магазинам, закупая продукты. Взяли несколько булок свежего хлеба, макарон, чая… Сбросившись личными деньгами, взяли водки. Всё же поездка в аул – это событие, небольшой праздник.
Закончив свои дела, подъехали к больнице. Там действительно оказалось в наличии зубоврачебный кабинет. Оказаться-то он оказался, да только врача в нём не было, в отпуске был врач. Новость словно обухом, не хуже недавнего электрического импульса, ошарашила меня. Да и у моих товарищей лица вытянулись: столько отмахать и – впустую! Но тут я выяснил, что в больнице есть врач-протезист. А дай, думаю, зайду к нему, перетолкую. Тоже ведь с зубами дело имеет.
Захожу к нему, ассалоум алейкум, так, мол, и так, объясняю свою проблему.
Врач оказался здоровенным малым, не хилее нашего Мыколы, только был он ростом пониже и лунолик. Глаза узкие, в щелочках – веках прячутся.
– Не! – замотал он головой, решительно уходя в отказ. – Я же толко вставляю. Не моя спесиализасия.
– Да что там мудрёного? – я отчаянно уговаривал его. – Делай наоборот, всего делов- то!
В общем, забибикал я доктора-протезизста и уговорил на подвиг и нарушение служебных обязанностей. Посадил меня этот здоровило – доктор в кресло, и начал шариться в ящике стола, звякая своим пыточным инструментарием. В памяти всплыло слово – «гестапо». Я поежился, но отступать было некуда. А тем временем доктор достал какие-то ржавые клещи. Именно ржавые, – я не приукрашиваю, именно таковыми они и были, эти клещи. С улыбкой латентного садиста (глаза замаслились и совсем скрылись в узких прорезях) взглянув на меня, доктор поклацал ими в воздухе, как бы разминаясь, и тепло, задушевно, словно лучшему другу, сообщил:
– Наркоз нет у мине, наркоз. Как бум дергат, дарагой? Это больно будет, без наркоз. Сила хватит терпет?
– Да шайтан с ним, с наркоз! – в тон ему ответил я, распаляя себя – Не больнее чем, болит сейчас. Рви, чего рассусоливать!
Доктор своей лапищей раскрыл мне рот, аж салазки хрустнули. Потыкал пальцем – сарделькой в больной зуб, озабоченно поцокал языком.
– Слушай, нехароший зуб совсем. Клык. Глазной. Сидит крепко. Совсем целый. Может осложнение дать.
Я представил себя без зуба да ещё и с вытекшим глазом, словно пиратский капитан. Картина оптимизма не внушала, но если боль снова будет прессовать меня сутками, пожалуй, стоит рискнуть. И я решительно заявил:
– Рви! Чего мы тут будем дипломатию разводить! Ты же доктор, тебя учили! Давай, айналайын жолдас, делай что-нибудь.
– Ну, тагда терпи маленько, больно будет сначала, патом палегчает.
И мой «дорогой товарищ» доктор со скрежетом стал брать мой зуб в клещи. Он долго примерялся, сжимал-разжимал свой гестаповский захват, потом лапищей-сковородкой накрыл, словно тюбетейкой, моё темя, вдавливая меня в кресло. Я сжался в ожидании предстоящих мучений, вцепившись в подлокотники. Зуб, намертво зажатый клещами, запульсировал горячей болью. Ну, началось… Доктор рванул клещи к себе. Я глухо замычал, потянулся из кресла вслед за клещами и…
– Хак! – выдохнул доктор.
Меня качнуло, погас и вновь включился свет в глазах. Удар боли уже как-то на излёте всё же догнал меня, но это была уже другая боль, боль открытой раны.
Я сидел, в кресле, вытянув шею, широко и гостеприимно распахнув рот, дескать, заходите, люди добрые, рвите всё подряд, мне для вас ничего не жалко. Доктор сунул мне под нос клочок ваты. Защипало в носу, потекли слезы. Сосредоточенное выражение на блинообразном лице доктора трансформировалось в благодушное. Было отчетливо видно, что товарищ испытывает чувство глубокого удовлетворения.
– Зачем? – завопил я, всё еще сжимая мертвой хваткой подлокотники. – Убери, воняет!
– Я думал, ты сознание потерял, – виновато пробубнил доктор. – всё же без наркоз…
– Не, совершенно в сознании… – ответил я. – Всё соображаю. Не надо нашатырь.
– Маладес! Сильный воля у тибе. – похвалил доктор, закрывая рану во рту ватным тампоном с антисептиком
Я противоречить ему не стал, а мешком сполз с кресла. Пожал доктору руку в знак благодарности, косорото улыбнулся и вымелся из кабинета.
… Отъехав с километр от аула, мы остановились у маленького родничка. Достали снедь, разлили по стаканам приобретенный арак и накатили за успешное разрешение ситуации. От выпитого слегка шумело в голове, но в целом было хорошо и покойно. Я щупал языком пустоту во рту и ругал себя за то, что поленился вовремя обратиться к дантисту. Сидя тесным полукругом у обложенного камнями родничка, мы закусывали свежим, домашней выпечки хлебом, которые выпускала местная аульная пекарня, о чём-то лениво болтали, поглядывая окрест. Тучи рассосались, и проглянуло неяркое осеннее солнце. Жизнь входила в накатанную колею…
Вот так мы и жили. Многочего у нас было, но всё у нас обставлялось без затей и выглядело обыденно, никакой тебе сенсационности, с которой сейчас раздувают дурацкий паркур, и этих, как их, «детей индиго». Особо видение… Тьфу ты…
Хотя на самом – то деле у нас в своё время было покруче, но мы из этого сенсацию не делали. Попадали в прыжке в сапоги, осуществляли санацию рта слесарными плоскогубцами, лечили зубы электротоком, причем умудрялись всё это дело без наркоза проворачивать… Так что не надо здесь о «детях индиго» с их якобы невероятными способностями, и разных там экстрасенсах и паранормах. Мы, реликты славных прошлых времен, и есть самые настоящие экстрасенсы, и паронаромы. Я не говорю уже о пресловутых «детях индиго». Им до нас далеко! Ой, далеко! Шагать и шагать, если конечно, их выпустят из психушки.
Да вы посмотрите по сторонам! Видите, что твориться вокруг? Вопрос: а может ли нормальный человек выжить в таком мире? Ответ очевиден: нет, не может. Но ведь мы, нормальные люди, живем? Значит, какая-то сила внутри нас помогает нам выжить? И потому правильный ответ такой: мы и есть паранормы! Пусть скрытые, замороженные, заторможенные, но – паранормы! И на этом буду стоять твердо. Именно по этой причине мы, осколки Красной империи, реликты прошлых эпох, и можем выживать в этом странном, зачастую враждебном нашему организму сегодняшнем мире. Так что нет у нас никаких причин комплексовать, друзья, как бы там не токовали по телеящику хитромудрые краснобаи - телеведущие. Мы – самые настоящие уникумы! Мы, а не эти пресловутые «дети индиго»! И мы выживем, не смотря ни на что. А вот смогут ли выжить в этом вставшем на дыбы мире "дети индиго", если обесточатся компьютеры – это большой вопрос… Так что не следует комплексовать, ни в коем случае не следует, друзья!! Мы еще повоюем!
Да пребудет с вами Сила!
