ТРАНСФОРМАЦИЯ  В  ПОЛНОЛУНИЕ,  или  НОЧНЫЕ  ИГРИЩА

 

«Верьте мне, это было самое ужасное зрелище на свете.»

(Рабле Ф., «Гаргантюа и Пантагрюэль»)

 

 «Те чисто человеческие особенности, которые он в ней

отметил раньше, теперь, разумеется, исчезли.

Зато на их место пришли точно такие же особенности, но волчьи.

Это было очень странно…

…………………………………………………….

…и так же вытянулось лицо, превратившееся в неправдоподобную,

страшную до хохота получеловеческую, полуволчью морду»

(В.Пелевин. «Верволки средней полосы»)

 

«– Демоны!! Живьём брать демонов!»

(к/ф «Иван Васильевич меняет профессию»)

 

 

История эта произошла в одном дальнем казахском ауле, который называется… А впрочем, какая разница, как он называется? Что вам такого скажет название? Расположен этот аул далеко на запад от города Чардара, что в Чимкентской области. Чтобы добраться до нашего аула, надо воспользоваться паромной переправой и пересечь своенравную реку Сыр-Дарью, а затем долго-долго петлять по затерянной пустынной дороге, среди невысоких песчаных барханов, заросших саксаулом и тамариксом. Если ехать по этой дороге весной, то пейзаж очень даже радует глаз, ибо весной пустыня если не самое красивое на свете, то уж одно из лучших – несомненно! Весной всевозможные многочисленные эфемеры прут из почвы как на дрожжах, торопясь вырасти в течение полутора – двух месяцев, разбросать семя и умереть. Такой жизненный срок отвела им Природа-мать. Там и сям на склонах барханов алеют кровавые пятна маков. Удивительной красоты и коварства цветок! Почему коварства? Так ведь мак! Пусть и не совсем такие свойства у него, как у мака, произрастающего в знаменитых долинах  Иссык-Куля, но ведь - родич всё-таки. Среди местных жителей существует поверье: нельзя спать в поле среди маков, потому как придут красивые, сладкие пэри и унесут джигита очень далёко, туда, откуда уже нет возврата. Такой вот необычный и опасный цветок…

Словом, красива пустыня весной, красива до умопомрачения. Она вся в непрерывном движении, жизнь кипит и торопится. Даже медлительные, флегматичные черепахи весной очень активны, они становятся очень прыткими (на свой манер, конечно), ибо у них начинается период гона, и в это время черепахи довольно шустро ковыляют, озабоченные своими амурными делами. Гудят надсадно, словно бомбовозы, жуки-скарабеи, пикируя на свежий навоз, оставленный многочисленными копытными. Забавно наблюдать, как эти труженики, санитары степей, нервно и суетливо делят между собой сайгачий и овечий  помет, а затем, быстро-быстро перебирая шипастыми лапками, катят в разные стороны аккуратно слепленные навозные шары. Не зря древние египтяне поклонялись скарабею, есть в этом жуке что-то такое, любопытное. Скользят по склонам, приминая весеннюю травку, желто-серые желтопузики – безногие ящерицы. Их немудрено и спутать со змеей – на первый взгляд и не отличить. Но это на первый взгляд, а для опытного взгляда, отличия, конечно же, есть. У змеи голова четко выделяется,  да и гибкость змеи общеизвестна. Желтопузик же словно толстостенный жесткий шланг – узлом не завяжешь, гибкости в желтопузике нет. Мирное животное, не смотря на устрашающие зубы в его пасти... Иногда проскачет по гребням барханов парочка пугливых грациозных джейранов – каракурюков, прыг-скок – и вот уже нет их, растаяли среди невысоких кустиков…

Да, весной в пустыне хорошо, поэтому было хорошее настроение и у Любы, которая сидела у скважины и документировала поднятый с глубины почти 800 метров керн. Бурение подходило к концу, а это значит, что скоро можно будет уехать домой на отгулы, чему Люба очень радовалась. Люба - это моя жена, свидетельница этой необычной истории, о которой я сейчас вам поведаю с её слов.
На скважине Люба находилась уже больше месяца, и это ей порядком наскучило, хотелось домой, тем более, что буровая бригада была «чужая», из Сарыагачской партии, а Люба работала в Чимкентской, расположенной в с. Белые-Воды. Ей был несколько знаком, да и то - шапочно, только старший мастер Юрий Алексеев, другие же буровики вовсе незнакомые. Но за месяц, проведенный на буровой, все немного попривыкли друг к другу. Была еще в бригаде повариха, пожилая женщина, баба Таня, как ее все звали. Она обладала твердым мужским характером,  курила папиросы и почем зря гоняла буровиков. Ещё несколько скрашивало жизнь на буровой то, что скважину бурили почти в центре аула, правда, неподалеку от территории  овцеводческой фермы. Однако животных в данный момент на ферме не было, чабаны перегоняли стада на джайлау (летние выпаса), располагавшиеся в предгорных районах. Аул, несмотря на свою кажущуюся отдаленность от очагов цивилизации, был достаточно велик, в нем наличествовал клуб, в котором по выходным дням демонстрировали кино. Для оперативной связи с центральным правлением колхоза и остальным миром, в том числе и с областным центром Чимкентом, в ауле имелась рация. Был небольшой медпункт, в котором работали двое совсем молодых врачей, муж и жена, назовем их Бахыт и Сауле. Кроме киномеханика-завклубом, радиста, и врачей, были в ауле и другие сельские интеллигенты, как-то - управляющий отделением, ветврач. Врачи Бахыт и Сауле в ауле находились недавно, чувствовалось, что их одолевает скука, как и вообще аульную молодежь… Что мог дать аул молодому человеку в смысле отдыха, развлечений? Да ничего, кроме кино или свадеб. Но свадьбы были не так часто, а кино уже не считалось чем-то таким из ряда вон выходящим событием. Вот и приходили молодые казахи на буровую, чтобы поболтать с новыми людьми, парни норовили поглядеть на Любу, что внушало буровикам определённые опасения: джигиты вполне могли попытаться украсть геологиню в качестве невесты, такое очень даже было возможно в отдаленных местах, несмотря на повсеместное триумфальное шествие Советской власти. Поэтому Любу одну в поселковый магазин не отпускали, а всегда только с эскортом, то есть в сопровождении кого-нибудь из буровиков.

Но в гостеприимстве буровики казахам не отказывали и поэтому на буровой часто были посетители. Кстати, казахи - народ очень радушный, они сами часто приносили на буровую в качестве угощения то свежеиспеченные лепешки, то замечательно кислый и прохладный айран.

Сюда же заглядывали и Бахыт вместе с Сауле, видимо, они сильно тосковали по городской жизни, но ничего не попишешь, надо было отработать после ВУЗа положенное время, потому выхода иного у них не было, и приходилось молодым врачам жить аульной жизнью. Было у Бахыта и Сауле в хозяйстве несколько овец, пара коров. Хотя трудно сказать, как казахские коровы умудряются выживать в полупустынной местности, но – как-то ухитрялись, щипали травку у  пробуренного еще в стародавние времена небольшого самоизлива, жевали молодой камыш и т.п. Словом, было небольшое хозяйство у молодых врачей, требовавшее, тем не менее, догляда. И врачи, вспоминая навыки, полученные в детстве, хозяйничали по мере своих молодых сил и разумения…

Буровики относились к Сауле с ясно выраженным почтением и преувеличенной внимательностью. Ну да, она симпатичная была: черные глаза, матовая кожа, и длиннющие, густые волосы, прямо конский хвост, а не волосы. Роскошные были волосы у Сауле, что и говорить. Сауле большей частью их завязывала в узел, пряча под платком, как оно и положено замужней женщине, а буровики между собой иногда судачили: а вот поглядеть бы на Сауле, когда она свои волосы распустит… Слов нет, симпатична была Сауле, восточная красавица. Но правды ради следует отметить, что повышенное внимание буровиков еще вызывалось и тем, что именно Сауле распоряжалась запасами медицинского спирта, хранившегося в медпункте, о чём простодушно поведал ребятам во время одного из своих визитов Быхыт.

– Даже мне не дает спирта… – огорченно цокал языком Бахыт, хитро щурясь на солнце своими узкими глазами и поглаживая широкой ладонью стриженую под «ежик» голову. – Ты не больной, говорит, здоровый, словно конь, зачем тебе спирт? Строгая…

Буровики посмеивались, но каждый в душе лелеял робкую надежду когда-нибудь, каким-то способом – непонятно, правда, каким – обаять неприступную Сауле на предмет выдачи специфического медицинского снадобья. Потому и преувеличенно почтительно относились к Сауле. А та, чертовка, делала вид. что ничего такого не понимает, краснела – вроде как от смущения, но все намеки о благотворительной раздаче спирта стойко игнорировала, сводя к шуткам.  Так проходили дни…

Но однажды на буровую пришел улыбающийся Бахыт и пригласил буровое «начальство» – Алексеева Юру, Любу и водителя водовозки – а надо сказать, что в отдаленной местности водитель грузового автомобиля пользуется очень и очень большим уважением – к себе в гости. Как он объяснил – на бешбармак, барашка вынужденно прирезали, ну и решено небольшой той (праздник) организовать… В жаркие дни казахи редко употребляют мясо, так как с хранением его есть сложности. И потому, если случается прирезать животное - это и правда всегда небольшой праздник, приглашаются гости... Замечательное предложение сделал Бахыт, лучше и не придумаешь, но – не вовремя, ох как не вовремя! Дело в том, что именно в тот самый день на скважине случилась авария: произошел обрыв бурового инструмента. А поскольку глубина, на которой произошел обрыв, довольно приличная, более 800 метров, то и сложностей добавилось сразу и много. Буровики гоняли туда-сюда инструмент, свинчивали-развинчивали буровые трубы, меняли разнообразные ловильные приспособления, спускали в ствол скважины печати, чтобы определить расположение оборванного конца… Работа эта нервная, требующая больших физических усилий и малорезультативная. Потому настроение у буровиков стало заметно портиться, а если нет настроения, то оно как бы и не до гулянок, даже если это приглашение на бешбармак… О чём с сожалением и поведал мастер Алексеев Бахыту. Вот если, мол, удастся к вечеру ликвидировать обрыв, тогда и поглядим… Бахыт ещё долго стоял на буровой, огорченный отказом от его приглашения, глазел, как буровики  осуществляли бесчисленные спуско-подъемы инструмента, и, заручившись заверениями старшего мастера – если что – сразу же будем! – побрел к себе домой.

Жаль, конечно, что так получилось, но ничего не попишешь: это работа, а на работе всякое бывает. Ликвидация аварии – это всегда большие хлопоты и тут нет места праздности…

Вечерело. Баба Таня приготовила еду, и попросила Любу позвать работающую смену - приспело время ужинать. За ужином, хлебая наваристый борщ, буровики вели свой бесконечный разговор о характере случившейся аварии, вспоминали похожие случаи из практики, перебирали варианты возможного устранения последствий аварии… Словом, разговор шел сугубо профессиональный и мало интересный для непосвященных, поэтому и пересказывать его содержание мы здесь не будем…

Авария и впрямь была сложной. Как только не пробовали буровики зацепить оборванный конец буровой штанги – ничего у них не получалось… Но иного пути не существовало, оставалось лишь упорно продолжать начатое, используя все известные приёмы, пробуя различные виды аварийного инструмента. Дело осложнялось большой глубиной,  на которой произошел обрыв бурильных труб. Из-за этого много времени отнимал спуско-подъем бурового инструмента…

Баба Таня и Люба, вдоволь напившись чаю и поговорив о том, о сём, начали готовиться ко сну. Мастер Алексеев тоже прилег на лежак с книжкой в руках в ожидании окончания очередного спуска буровых штанг в скважину к месту обрыва. Дремала и свободная от вахты смена…

Засыпал и аул. Один за другим гасли огоньки в домах, сельчане, воздав хвалу аллаху и вновь испросив милости у него же, укладывались на ночь, чтобы с рассветом вновь принять на себя нескончаемые повседневные заботы… Единственным ярко освещенным объектом в ауле оставалась ажурная буровая вышка, увешанная светильниками и удивительно похожая на новогоднюю елку. Южная ночь, быстро развернув своё темное бархатное покрывало, окутала им притихшие окрестности. На небо медным тазом выкатился диск луны, засверкали, словно угли далеких чабанских костров, звезды… Удивительно хороша лунная ночь в пустыне! Испытываешь непередаваемое чувство душевного спокойствия и умиротворения. Абсолютно не ощущаешь никакой тревоги или страха. Это вам не в ночном лесу, где вдруг неожиданно сучок треснет, или зашумит ветер в ветвях деревьев. В пустыне ночью звуков мало, по большей части - тишина, которую нарушают только трели цикад. Конечно, насладиться настоящей тишиной можно лишь в том случае, если отойти от буровой на приличное расстояние, чтобы не слышать рокота дизеля. Звезды в пустыне очень большие, мохнатые и висят так низко, что кажется, если найти достаточно высокий бархан и хорошенько подпрыгнуть, то можно вполне звезду достать... Вот такие мысли навевает ночь в пустыне.

Но рабочей смене, трём буровикам, осуществлявшим очередной спуск инструмента в скважину к месту обрыва, было не до ночных красот пустыни. Верховой, то есть буровик, находившийся в "вороньем гнезде" буровой вышки, сноровисто закреплял элеватор на очередной десятиметровой буровой свече и рукой выводил её из обоймы. Сменный мастер, орудуя рычагами лебедки, чуть приподнимал свечу над землей и подводил к устью скважины, а помбур направлял и соединял буровую свечу с предыдущей, свинчивая их специальным ключом. Затем сменный мастер нажимал на рычаг лебедки, приподнимая колонну бурильных труб на устьем скважины, помбур выдергивал подкладную вилку и буровая колонна со свистом уходила вниз. И так цикл за циклом, пока не будет достигнуто место обрыва. А там уже, подвесив буровую колонну на тросе лебедки, надо пытаться за сотни метров, вслепую, нащупать место обрыва труб и попытаться вставить туда стержень аварийного метчика или же надеть на конец оборванной штанги специальный ловильный колокол с резьбой – это уже зависит от характера обрыва, и от типа выбранного ловильного инструмента... Сложная это штука – устранение аварии на глубине нескольких сот метров, да еще на ощупь. Монотонная, отупляющая и, главное, требующая предельной концентрации внимания работа мало способствовала высоким порывам души и поэтическому настрою. Поэтому занятая работой, рабочая смена и не сразу заметила, что у них на буровой начало твориться нечто странное, не поддающееся никакому объяснению…

В желтом свете буровых светильников, отбрасывая изломанные, угловатые тени, вокруг буровой кружилось, вихляясь в каком–то замысловатом, нечеловеческом танце непонятное существо. Существо было двуногое, с длинной гривой волос, почти обнаженное, в короткой ночной сорочке. Оно с неимоверной скоростью, совершая непредсказуемые прыжки, носилось вокруг буровой, легко перепрыгивая через лежащие вокруг обсадные трубы, доски, кучи глины и мешки с цементом, лавируя между стоящими металлическими бочками, прицепом с оборудованием и другим  необходимым буровым инструментом, в живописном рабочем беспорядке расположенным вокруг бурового  станка. Кружившее вокруг буровой существо походило на человека, но только отчасти. Возможно, тому мешала быстрота его передвижения, непредсказуемые прыжки и кульбиты, которые оно проделывало даже с некоторым изяществом, перепрыгивая через встречавшиеся на его пути препятствия. Желтоватый свет луны добавлял своей жути в происходящее. Существо, время от времени задирая к луне свою перекошенную самым жутким образом морду, издавало какие-то невнятные звуки, не переставая беспорядочно размахивать руками со скрюченными пальцами. Буровики ошалело вертели головами, пытаясь осознать и осмыслить происходящее у них на глазах, но это давалось им с трудом: слишком уж резок был переход от монотонной привычной работы к созерцанию разворачивавшейся у них на глазах полуночной мистерии.

– Оборотень!.. – хрипло закричал, пятясь к буровому станку, помбур. – Я читал, я знаю… Полнолуние сегодня. Это они трансформируются сейчас! Меняют облик!..

Мастер, в изумлении раскрыв рот, приостановил вращение барабана лебедки, и вся тяжесть смонтированной буровой колонны повисла над бездной. Стоило мастеру отпустить тормоз лебедки, как могло случиться непоправимое: колонна бурильных труб рухнет на забой с высоты нескольких сот метров и тогда уже никто не мог бы поручиться за последствия...

- Вилку поставь! Так и растак! – завопил, очнувшись, сменный мастер, сверкая белками глаз. – Упадет  колонна на забой – будет тогда нам всем полная трансформация!

И он добавил ещё несколько своеобразных, ёмких и образных слов, которые в таких вот отчаянно неадекватных ситуациях сами собой вылетают изо рта.

Ругань, как ни странно, помогла на некоторое время стабилизировать угрожающе развивавшуюся ситуацию. Помбур выпал из ступора и торопливо подсунул подкладную вилку, зафиксировав колонну бурового инструмента на оголовке  скважины. И тут же обернулся, сжимая в руках трубный ключ, готовый отразить нападение оборотня. Сменный мастер, освободившийся от рычагов лебедки,  ухватил с той же целью «понедельник» - так у нас буровики называли кувалду. Ребята были настроены весьма решительно, так что оборотню, если бы он решился всё же сунуться  к буровому станку, был уготован достойный отпор. Наверху, в гнезде, суетился верховой рабочий, что-то заполошно орал, пытаясь перекричать шум работающего дизеля, возбужденно тыкая пальцем вниз. А внизу дела развивались совсем нешуточные.

Существо, сужая круги, продолжало свой зловещий танец, кружась вокруг буровой, и в тоже время – вокруг собственной оси, выделывая такие замысловатые кульбиты, что казалось, еще чуть-чуть и оно расшибется о валявшееся железо. Но ему удивительным образом везло, или же оно каким-то образом чувствовало возникавшие на его пути препятствия. По крайней мере, оно ни разу не споткнулось и не упало. Существо продолжало безумно и хаотично скакать вокруг буровой. При очередном витке своей неистовой пляски существо несколько приблизилось к невольным зрителям и буровики с ужасом узнали в этой карикатуре на человека… Сауле! Да, это была она, восточная красавица, молоденький аульный врач Сауле. Это была она, и в тоже время - не она. Вернее, не совсем она. Стройное, полуобнаженное тело молодой женщины изгибалось под немыслимыми противоестественными углами, некогда миловидное лицо нынче представляло собой какую-то перекошенную маску и скорее походило на волчью морду, нежели на человеческое лицо. Неизменными остались только роскошные волосы Сауле, они толстым развевающимся хвостом мотались вслед за судорожными извивами ее тела, то распадаясь на отдельные пряди в воздухе, то укрывая её грудь или плечи. Зрелище было неправдоподобно жуткое, но в тоже время и красивое, красивое какой-то нездешней, зловещей нечеловеческой красотой. Буровики, остолбенев, в изумлении таращились на происходящее, не понимая смысла и не зная, что же следует предпринять. Внезапно мелькнула еще одна тень, и в освещенный светильниками круг влетело второе подобное существо. Не замечая друг друга, они тем не менее на пару продолжили свои жуткие танцы при полной луне... Второе существо было гораздо выше Сауле, имело короткие волосы, мощный торс, потому прыжки его были более высокими и длинными, а оттого и более жуткими и отталкивающими. Похоже, ночные игрища набирали обороты.

- Ы – ы – ы! – задавлено замычал помбур, тыча пальцем в беснующихся ночных танцоров. – Ы - ы! Бахыт! Это Бахыт! Их двое! Они оборотни! Вампиры! Так бывает, я читал!..

Полуобнаженная пара судорожно дергающихся плясунов, жутко скалясь и гримасничая, с пеной на губах, кружилась, приближаясь к самому освещенному месту в сегодняшней ночи – буровому станку.

- Давай наверх, на вышку, махом! Покусают! Вампиры, блин! Спасайся! – завопил сменный мастер, заражаясь паникой от помбура. Пятясь спиной к лестнице, ведущей на мачту буровой установки и держа перед собой обеими руками выставленную вперед кувалду в полной готовности отразить возможное нападение, он самоотверженно прикрывал отход своего подчиненного на безопасные высотные рубежи. Помбур, прижимая к груди тяжелый трубный ключ, с обезьяньей ловкостью взметнулся вверх по металлической лестнице на буровую мачту. Следом за ним, не выпуская кувалды, и поминутно оглядываясь, рванул в спасительную высоту и сменный мастер. Таким образом, поле боя осталось за ночными танцорами. Лишь ритмично постукивал равнодушный к происходящему дизель–агрегат, исправно выдавая электрический ток, да словно осуждающе, покачивали своими головками светильники, освещая своеобразную танцевальную площадку….

А в это время, пока у скважины разворачивались изложенные выше события, в жилом вагончике старший мастер Алексеев на слух, по изменившемуся звуку работающего оборудования, заподозрил неполадки на скважине. Обеспокоено выглянув в окно, он заметил мельтешащие тени вокруг буровой.

- Не пойму, драка там, что ли? С чего вдруг?- обеспокоено подумал он и толкнул уснувшего уже мастера свободной смены. – Там какая-то непонятка на скважине происходит. То ли драка, то ли хрен его знает что, и дизель на холостом ходу работает. Надо поглядеть. Давай за мной...

В носках он прошлепал в тамбур и надел уличную обувь. Следом за ним заспешил и щурящийся на свет лампочки, ещё не отошедший ото сна, сменный мастер. Из двери другого купе выглянули обеспокоенные Люба и повариха баба Таня.

- Юрий, там на буровой что-то происходит!

- Да сам вижу неладное – буркнул Алексеев, нащупывая ногами обувь и распахивая входную дверь вагона. Следом за ним выкатились из вагончика сменный мастер, Люба и баба Таня, сразу же приступившая у ритуалу раскуривания папиросы.

Алексеев и сменный побежали к буровой, вокруг которой суматошно скакали тени, туда же потянулись и встревоженные женщины.

Изумлению их не было предела. Возле буровой, в пятне желтоватого света, падавшего от подвешенных на кабеле колеблющихся светильников они увидели жуткие безумные пляски...

В отличие от растерявшихся и таращившихся на полуобнаженную Сауле мужиков, женщины сориентировались гораздо быстрее. Возможно, сказалась извечная женская ревность, или жизненный опыт, кто знает. Во всяком случае, баба Таня, опомнившись, первая зычно крикнула командирским, хриплым от курения и волнения голосом:

- Чего пялитесь, охальники?! Вот жеребцы! Вы что, не видите разве, что не в себе люди! Надо связать их чем-то, а то покалечатся. Юра, одеяла давай, простыни или брезент какой. Давай, шевелитесь быстрее, чего стоите, словно тычки на помидорных грядках?

Алексеев рванул в вагон и быстро вернулся с охапкой простыней и легким покрывалом в руках. Следом за ним наружу вывалили в трусах и сапогах на босу ногу остальные рабочие. Охота на оборотней началась! Легко сказать – надо поймать и спеленать. А вам приходилось ловить в степи норовистую лошадь? Если да, то вы можете себе представить, какой трудности задача стояла перед буровой бригадой.

- Осторожнее!! Сами ноги не поломайте – кричали буровикам баба Таня и Люба, на всякий случай держась поближе друг к дружке.

Не сговариваясь, буровики гуртом бросились к Сауле. Возможно потому, что у неё волосы развевались по воздуху конским хвостом, и это давало некоторый шанс быстро ухватить её и стреножить. А за что ухватишь практически обнаженного и налитого здоровой силой Бахыта, у которого стрижка «ежиком»? Потому и набросились ребята вначале на Сауле. Но так просто она не сдалась, хотя и была худенькой. Пришлось повозиться с ней. Хорошо, она далеко не убегала, а кружилась на свету. Кое-как, измаявшись, удалось прижать её к прицепу и набросить одеяло. Сауле, ничего не соображая, отчаянно отбивалась, пиналась, царапалась и пыталась кусаться. С большим трудом, но девку всё же смогли спеленать одеялом, а затем надежно обмотали  жгутом простыни. Спеленатый кокон перенесли поближе к вагону, чтобы не затоптать в суматохе.

 Буровики, отсиживавшиеся на верхотуре, увидев начавшуюся облаву на оборотней, враз осмелели и спустились вниз, увеличив, таким образом, число ловцов. Совместными усилиями, уже имея за плечами некоторый опыт, смогли успешно спеленать и неукротимо рвавшегося на свободу, к лунному свету, Бахыта. Уложив рядком связанных оборотней, участники облавы присели у вагона и закурили.

- Что за ерунда? - спросил сменный мастер, отступивший в своё время в воронье гнездо. Конечно, разгоряченный облавой, он чуть было не брякнул по-простецки, открытым, так сказать, текстом, но, покосившись на присутствовавших Любу и бабу Таню, вовремя переориентировался. – Чего это с ними случилось? Как чумовые носились вокруг буровой…

– Оборотни это! Или вампиры. Я читал! У них всегда в полнолуние обострение, они начинают трансформироваться, перекидываться в волков... – торопливо зачастил начитанный помбур, опасливо косясь на спеленатые тела. – А вон именно сегодня, поглядите, какая луна! Полнолуние же сегодня!

В подтверждение своих слов он ткнул сигаретой в небо. Все озабоченно поглядели в  указанном направлении. И действительно, сегодня луна висела знатная: такая здоровенная, словно днище двухсотлитровой бензиновой бочки, она, и впрямь, учитывая произошедшее, выглядела довольно зловеще. Стало как-то неуютно. Сидящим невольно показалось, что в тени жилых вагончиков даже что-то зашевелилось. Сидевшая тут же рядом Люба поплотнее стиснула полы накинутой на плечи штормовки и поджала ноги под скамейкой. А вдруг и правда – оборотни? Ведь берутся же откуда-то легенды и рассказы о разных страшных случаях …

- Да ладно тебе! – передёрнув плечами, буркнул мастер Алексеев. – Какие оборотни? Какие вампиры? Чепуху городишь! Сам-то чего на вышку маханул? К луне поближе потянуло? А ты случаем, сам не вампир?

Буровики нервно заржали. Все-таки произошедшее сказалось на всех, очень уж из ряда вон случилось событие, что ни говори.

Баба Таня, держа дымящую папиросу на отлете, присела на корточки возле спелёнатых Сауле и Бахыта. Те крутили головами, но глаз не открывали, что-то глухо мычали сквозь стиснутые зубы, в уголках губ у них пузырилась пена. Было понятно, что бедолаги явно не в себе.

- Отравились они, наверное, чем-то. Вишь, пена на губах. – сказала баба Таня, тяжело распрямляясь. – Надо сообщить аульным, пусть забирают их, врачам покажут.

- Так они сами же врачи! – изумленно воскликнул начитанный помбур. Все озадачено посмотрели друг на друга

Ситуация и впрямь выглядела комичной, несмотря на очевидный трагизм.

И вновь баба Таня нашла выход:

-А пусть ветеринар их осмотрит, он ведь тоже, хоть и скотский доктор, но всё же врач. Может, порошки какие даст или желудок промоет. Да и старухи в ауле есть, которые знают, что делать в таких случаях.– веско промолвила она, закуривая очередную беломорину. Молодец оказалась баба Таня, сохранила присутствие духа, несмотря на то, что очень уж суматошный выдался сегодня вечер, вернее, ночь…

На том и порешили. Алексеев и один из помбуров отправились в аул, разыскивать ветеринара или управляющего отделением, рабочая смена вновь приступила к своему так неожиданно прерванному занятию, а остальные буровики и баба Таня с Любой остались сторожить обездвиженных пленников. Сна как и не бывало. Судачили о разном, жалели молодых врачей, особенно Сауле: досталось бедняжке. Нехорошо получилось. Ну, да ладно, свои, аульные не видели её бегающей с распущенными волосами, а буровая бригада уедет по окончании работ, глядишь, и всё забудется со временем. Лишь бы только выкарабкались из своего сумеречного, трансформированного сосотояния…

Вскоре подъехал  УАЗик, из него вышел специфично помятый лицом и нервно хихикающий ветеринар вместе со старшим мастером Алексеевым и помбуром. Открыв задний борт автомобиля, ребята уложили спеленатых ночных танцоров в салон и вновь уехали. Через некоторое время аульный УАЗик опять появился на буровой, и пред глазами бригады предстали старший мастер и помбур, державший узел с перепачканными казенными простынями и одеялами…

Присев на скамеечки, стоявшие у жилого вагона, курящие закурили, а некурящие тоже присоединились к сидевшим, с нетерпением ожидая разъяснений по поводу таких неожиданных и жутковатых ночных игрищ… И желтая азиатская луна тут же висела в небесах, словно прислушиваясь к тому,  о чем говорили между собой буровики...

А поговорить действительно было о чём. Дело оказалось нешуточное. Случилось так, что один из барашков, принадлежавших Сауле и Бахыту, пришел в этот день домой несколько необычным. Бахыт с удивлением взирал на непонятное кружение парнокопытного. Странную задумчивость барашка попеременно сменяло необычное нервозное оживление. Загнав неадекватно ведущего себя барашка в загон, Бахыт отправился за советом к ветеринару. Ветеринар, осмотрев барашка, вынес несчастному представителю мелкого рогатого скота свой вердикт:

- Его, наверно, бешеный корсак укусил. Совсем пропал барашка. Бахыт, бери пичак (нож), кончай его. Иншалла, так угодно аллаху. Такой барашка всё равно сдохнет, только дольше мучиться будет.

Надо пояснить, что корсак – это небольшая степная лисичка. Случается и так, цепляет она где-то вирус бешенства и в таком состоянии бросается на домашних животных. Силенок у неё не хватает одолеть барашка, а вот покусать – это вполне ей по силам и потому укушенный несчастный барашек был обречен.

- Столько мяса пропадет, жалко. Молодой барашек, жирный. Слушай, а мясо кушать можно? Бешеный не станешь? - спросил ветеринара Бахыт, востря на бруске большой,  устрашающего вида нож.

- Ну, если недавно заболел… И проваривать мясо надо хорошо. Хотя всякое бывает…

Бахыт, свежуя злосчастного барашка, решил позвать побольше народу, не пропадать же мясу,  здраво,  как ему тогда казалось, рассудив: чем больше людей, тем меньше будут порции мяса и ничего страшного не произойдет.

Не посвящая Сауле в суть произошедшего, он отдал ей мясо освежеванного барашка для готовки, сказав при этом, что хочет позвать друзей с буровой на бешбармак…

Но, как помнят читатели, на буровой как раз случилась авария и пойти в гости у бурового начальства не было никакой возможности, потому в гостях у молодых врачей наличествовал только один ветеринар, своим присутствием как бы давшим «добро» на употребление в пищу мяса того самого барашка.

Ветеринар мясо ел понемножку, в основном налегал на водку, потому как понимал – алкоголь очень хорошее дезинфицирующее средство. Сауле для приличия пригубила с мужчинами рюмку и больше пить не стала, как оно и приличествует молодой женщине….

Потому у неё у первой и началась в полночь эта самая «трансформация»… А следом подтянулся и Бахыт. Он–то поздоровее был, да и выпил гораздо больше… Но, видно, не настолько, что бы вирус в себе задавить, не дожал, выходит, Бахыт его. Вот они и прискакали на пару с Сауле к буровой, единственному ярко освещенному месту в ауле…

И только хитрый ветеринар, приняв изрядную порцию спиртного и, вольно разметавшись на айване, ни хрена не чувствовал абсолютно никаких позывов к ночным трансформациям и зажигательным пляскам под луной. Ветеринар  пребывал в отличном настроении, распугивая громким храпом комаров. Хорошая штука – айван. Это такая платформа, несколько приподнятая  над землей, и служащая для сна в летнее время. На айване особенно хорошо спать именно после того как выпьешь и всласть поешь бешбармака. Самое место для этого - айван: прохладно, а если легкий ветерок, то и комар не слишком досаждает. Вот ветеринар и давил храповецкого, пока его не растолкали наши буровики…

…Под утро, рано-рано, в аул прилетел вызванный по рации санитарный самолет, на котором горемычных Сауле и Бахыта увезли в город. А весь аул и буровики еще долго судачили о необычном ночном происшествии, так всколыхнувшим размеренные и скучноватые, похожие друг на друга, словно пиалки, рабочие будни под белым солнцем пустыни…

Аварию буровики тем же утром ликвидировали, и буровая начала набирать производственный темп, несколько утраченный за время аварии. Шарошечное долото настырно вгрызалось в земные недра,  и лениво тёк по желобу вязкий глинистый раствор. Все также крутились у буровой вездесущие и любопытные аульные мальчишки, часами просиживая на корточках и заворожено глядя на вращающийся шпиндель бурового станка. Иногда приходили на буровую убеленные сединами аксакалы, тыкали палкой в вынутый и разложенный по ящикам керн, косили стариковскими глазами на Любу, которая, примостившись на перевернутом ведре, расписывала в журнале пройденные слои пород.  Постояв полчаса, аксакалы справлялись у сменного относительно глубины бурения и неподдельно изумлялись, услышав ответ. Качали головами:

- Ой – бой! Почти километр,  да? Километр глубина? А там вода есть, да? Там же камень!

Но, услышав утвердительное – есть, есть вода и на такой глубине, снова удивленно качали головами: воистину, непостижима мудрость аллаха, да пребудет с нами его милость. Ибо без воли аллаха и лист с дерева не упадет, всё на свете происходит с его милостивого соизволения, даже самые невероятные вещи…

Старики были мудры - удивительные и невероятные вещи иногда происходят на свете. Через неделю в ауле снова приземлился самолет, привезший  какой-то груз для отделения колхоза. А ещё из самолета появились смущенно улыбающиеся... Сауле и Бахыт, которые успешно прошли курс лечения. Взяв в руки немудреные пожитки, врачи направились к своему дому, по пути здороваясь со встречными аульчанами. Все были рады встрече. все норовили поговорить с красивой молодой парой, узнать городские новости… Жизнь аула снова входила в своё обычное русло

Через день  после возвращения, в аккурат перед обедом,  буровики заметили, направляющихся к ним Сауле и Бахыта. Вид обеих врачей, одетых в белые халаты, со свисающими на грудь марлевыми повязками, белыми докторскими чемоданчиками, украшенными красными крестами и полумесяцами, в руках,  давал ясно понять: визит врачей носит строго официальный характер. Так оно и оказалось. Бахыт, поздоровавшись за руку со старшим мастером, и несколько смущенно улыбаясь, попросил его собрать коллектив бригады для серьезного разговора. Мастер позвал  свободную от вахты смену и все с любопытством расселись на скамейках и вынесенных стульях в тени жилого вагончика. Во время всех этих действий Сауле не проронила ни слова, она сидела, не поднимая глаз, уши её пылали малиновым цветом. Она даже с женщинами не заговорила, как обычно это делала, придя в гости.  Сауле сильно смущалась и было отчетливо видно, что её самое страстное желание сейчас – встать и бежать прочь отсюда. По-видимому, только клятва Гиппократа и  удерживала молоденького врача от поспешного побега.

Между тем Бахыт, несколько освоившись, оглядел  собравшийся народ и поведал о следующем. Начало его речи очень напоминало сакраментальную фразу из кинофильма «Кавказская пленница», помните слова, которые произнес Эдик-водитель, набирая снотворное в шприц? «В районе эпидемия ящура. Всем поголовно  делаем прививки». Примерно в таком ключе начал свою речь и доктор Бахыт. Дескать, в районе участились случаи бешенства и потому им, как врачам, вменено в обязанность сделать населению прививки от бешенства. Таким образом, развивал свою мысль Бахыт, если ребята пожелают, то прямо сейчас они совместно с Сауле проведут вакцинацию с целью профилактики серьезной болезни.

После этих слов последовала немая сцена. Буровики, переваривая услышанную информацию, ошалело переглядывались друг с другом. Кто-то не выдержал и простодушно спросил:

- Бахыт, а вы сами-то вылечились? А то, ненароком, вколете нам не то, что нужно, и будем мы тут скакать вокруг буровой…

Остальные буровики дружно загоготали. Сауле не поднимая глаз, вскочила, порываясь уйти. Но старший мастер, придержав её рукой,  прикрикнул на развеселившихся буровиков...

- А ну тихо! Вам только ржать, жеребцы. Тут дело серьезное. Всяко может быть, и с каждым может случиться. К примеру, вот если заразится наша собака да укусит кого-нибудь из вас? Потом будет не до смеха. Так что прекращайте балаган, тут надо серьезно подходить.

– Во! – обрадовано закричал один из помбуров. – вот Кабыздоху пусть и делают прививку, чтобы он нас не перекусал тут в случае чего! Вот это и будет та самая профилактика.

Буровики снова захохотали, посыпались шуточки.

- Да ладно вам! – урезонивал их мастер Алексеев. – Дело нешуточное, так что давайте заголяйте телеса или куда там будут делать уколы...

Бахыт внес поправку - вакцинация - дело добровольное, и тут никакого принуждения быть не должно. Это несколько успокоило народ.

И часть рабочих согласилась на вакцинацию, высказав пожелание, что неплохо бы спирта побольше на ватку, чтобы уж совсем надежно продезинфицировать место укола. Однако Сауле пропустила эти прозрачные намеки мимо ушей и ловко манипулировала со шприцем, не проронив ни единого словечка.

– А собаке сейчас будете ставить прививку? – снова спросил кто-то из ребят.

– Собаке сделает прививку ветеринар, он сейчас домашний скот вакцинирует, придет и к вам – ответил Бахыт, защелкнув медицинский чемоданчик и приглаживая короткий ежик волос на своей круглой голове. Он помахал на прощанье рукой и вместе с Сауле направился домой.  И тут, не проронившая за всё время визита ни единого словечка, Сауле приостановилась и что-то сказала по-казахски Бахыту. Тот обернулся и, весело улыбаясь всем своим широким азиатским лицом, сказал буровикам:

- Пусть кто-нибудь из ребят придет к нам в медпункт. Сауле спирта нальет. Для профилактики! – и показал в знак одобрения крепко сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем.

Ай да Сауле! Вот и пойми этих женщин! Нет, что ни говорите, а душа женщины, мотивация её поступков – сие тайна великая есть, которую мужчинам ни за что не разгадать до конца!..

…А через неделю после того, как была проведена дегустация медицинского спирта, скважина дала воду. Неплохой самоизлив получился, и выполнившая свою работу буровая бригада покинула аул, перебравшись на новую точку. Таким образом, пути-дороги  членов буровой бригады и жителей далекого казахского аула разошлись в пространстве и во времени, чтобы не пересечься уже больше никогда. Но это вовсе не повод для печали, ибо так устроена наша жизнь в этом подлунном мире…