С большим удовольствием представляю вниманию читателей удивительную историю, самую что ни есть аномальную.

Эта любопытная и таинственная история впервые была рассказана на Большом Форуме посетителем по имени Vetlasha, которая иногда гостит и на данном сайте. История показалась мне очень занятной, и я попросил у Vetlashi разрешения опубликовать её рассказ здесь, на что автор любезно согласилась. Несмотря на занятость – а Vetlasha – художник, специалист по росписи фарфора, она, согласно моим запросам, кое-что уточнила и дополнила в своем рассказе. На основании этих добавлений мною был доработан текст, впоследствие авторизованый Vetlashei. Теперь этот рассказ предлагается вашему вниманию.

Кроме того, мною дано название истории, подобраны эпиграфы и анимация.

НЕНАЗНАЧЕННЫЕ РАНДЕВУ

 

 

 «А шаги всё приближались…  ...осторожные,

словно идущий не хотел шуметь. Вскоре стало ясно,

что кто-то стоит за дверью, может быть метрах в двух»

(Буровский А., «Случай на кладбище»)

 

«Ржаво, протяжно скрипнула дверь… И наконец,

снова раздались лёгкие, еле слышные шаги…»

(Высоцкий С., «Наводнение»)

 

«В полумраке передо мной двигалось странное существо»

(Короткевич В., «Дикая охота короля Стаха»)

 

 

В детстве я любила ездить летом к бабушке в деревню. Лето в деревне – это чудо чудное! Ну, во–первых, речка, тихая и сонная Молога, густо заросшая по берегам гибким тальником и злющей крапивой. В речке обитали медлительные караси, на солнечных отмелях метались стайки юрких пескарей… А еще в речке, в глубоких омутах водились быстрые и зубастые щуки и скользкие налимы. Но налим - рыба странная: летом она дремлет, забившись под коряги, а зимой активничает. Деревня, в которой жила моя бабушка, стояла на низком берегу. Здесь было мелко, вода прогревалась хорошо. Здесь мы купались и рвали желтые кувшинки. Зато противоположный берег Мологи был обрывист и крут, там речка была глубока и в тех глубинах, порой, тонули неосторожные. Там же, в обрывистых берегах жили в норах раки, а вдоль крутых берегов росли белые кувшинки, которые мы называли лилиями. Иногда мы с соседскими мальчишками ловили рыбу на удочку. Попадалось немного, но на обед бабушкиному коту Мурзику хватало. Вообще на речке очень хорошо. Можно сидеть часами и смотреть, как тягуче, словно сироп, течёт темно-зеленая вода. Изредка по воде проплывают упавшие ветки или какие-нибудь щепки. У берега безостановочно снуют иссиня-черные, ртутно-блестящие жучки, скользят по водному зеркалу, словно конькобежцы-скороходы, водомерки. Иногда прыгнет в воздух небольшая рыбёшка, и водное зеркало сморщится, по нему разойдутся и затихнут круги, и вновь тихо и сонно течет вода. Маленькие темно-коричневые стрекозы-вертолеты с прозрачными слюдяными крыльями-лопастями зависают над прибрежной травой. Изредка пролетит синевато-черная, с огромными выпуклыми глазами-фасетками стрекоза–дозорщик. Порхают бабочки и мотыльки. Пахнет тиной, сырой травой. Лето…

Во-вторых, в деревне  – лес. Вернее, он не у самой деревни, а на другом, противоположном и крутом берегу, куда можно было добраться по мосту или через брод. Лес у нас рос смешанный, лиственные и хвойные породы. У деревни лес редкий, и туда можно ходить без опаски. На лесных опушках есть ягодные поляны, иногда попадаются и грибы. Но больше всего - цветов! Каких только там нет! По молодости я всех названий не помню, но букеты получались очень красивые. А какой запах у полевых и лесных цветов! Никакие городские клумбы не сравнятся с многоцветием дикорастущих цветов и трав.

Но самое главное в деревне – это бабушка. Даже если бы не было в деревне ни речки, ни леса, то всё равно стоило бы ездить туда летом. Моя бабушка так вкусно стряпала, она варила замечательные кисели и пекла вкуснющие пирожки. Знаете, как это здорово: прямо со сна, не умываясь, отведать горячего, с пылу – с жару, пирожка с картошкой и теплого парного молока! А потом выйти на улицу, присесть на старенькое деревянное крылечко и, подперев щеки ладонями, смотреть на синее-синее небо – а в деревенское небо почему-то совсем другое, более яркое, нежели городское небо – и наблюдать, как медленно плывут по нему белые, пуховые облака. Очень здорово сидеть вот так, смотреть на небо и знать, что впереди у тебя целый-прецелый день, уйма свободного времени, которым ты можешь распоряжаться по своему уразумению: вольна отправиться купаться с девчонками, или ловить рыбу, или же собирать цветы.

А еще можно – и нужно! – помогать бабушке в огороде, сыпать корм курам… Словом, в деревне скучать некогда, интересное занятие всегда найдется. А еще можно вечером посидеть рядом со взрослыми и послушать их разговоры о разном, о том, как было раньше, о новостях в деревне и в мире, а также послушать жутко интересные рассказы о всяких странных и таинственных случаях. Я любила такие таинственные истории и всегда с интересом слушала их, хотя потом, бывало, долго не могла заснуть, вновь и вновь переживая услышанное. Но потом все же успокаивала себя – я не одна в доме. Здесь со мною взрослые, и ничего со мной такого не случится. Я ведь у бабушки в гостях, в деревне. Так оно, собственно, и было. Ну, что может случиться в деревне? Это там, в городе, всякие напасти могут поджидать тебя за углом соседнего дома, а в деревне… Кто тебя обидит в деревне? В деревне – тут все свои, и если что – сразу придут на помощь. Но однажды и со мной случилась непонятная и жутковатая история…

Было мне тогда 15 лет, и я в очередной раз гостила у бабушки в деревне. Всё было как обычно, но случилось так, что во время этого моего пребывания в деревне на соседней улице умерла молодая девушка. Печальное такое событие, но ведь подобное, сами знаете, бывает. Такова жизнь. Вот бабушка мне и говорит:

– Ты сходи,  внученька, попрощайся, посиди там минутку – так положено.

Ну, я пошла, как же любимую бабушку не послушаться? Хотя ритуальные действа мне немного в тягость, как-то сковано, неловко себя чувствую. Но что делать? Так устроено в нашем мире, и никто этого не минует. Тем более, я и девушку немного знала. Не близкое знакомство, но всё же…

В общем, прихожу я по тому самому адресу. Во дворе народ толпится, разговаривают все в полголоса, родственников сразу видно: заплаканные, скорбные лица, у женщин волосы черными платками повязаны. Траур. Притихла я, потопталась неловко во дворе, пряча руки за спину – всё же люди вокруг малознакомые. Но тем и отличается деревня от города: кто-то всё же узнал меня:

– Так это же Евдокии внучка, которая из города приехала!

Какая-то тетенька взяла меня за руку и провела в комнату. Посреди комнаты на столе стоял гроб с лежащей в нём молодой девушкой (она от лейкемии умерла, как я уже потом узнала), а вокруг сидели люди. Горели свечи, пахло воском и еще чем-то таким, чему я не могу дать определения. В комнате было душно. Я присела на деревянную скамейку, вместе с другими прощающимися, посидела немного, глядя в пол, близко не подошла к столу с гробом – боялась. Но, тем не менее, я бросала изредка в ту сторону быстрые взгляды, хотя ничего толком ничего толком и не разглядела. Запомнилось только заострившееся лицо умершей, которая хоть и как бы присутствовала здесь, но уже была не с нами. Сидевшие на скамейках люди, попрощавшись, вставали и выходили из комнаты, на смену им приходили другие. Наконец, поднялась и я, направившись к выходу. Бабушка этой умершей девушки дала мне пряников и конфет, и я, освободившись от этой тягостной обязанности, побежала домой, к своей бабуле. В те годы я особенно не заморачивалась проблемами и вопросами бытия и небытия, и потому, как только вышла на солнечную летнюю улицу, настроение моё стразу улучшилось и неприятное тягостное ощущение исчезло без следа.

Девушку ту похоронили, прошло уже несколько дней, и происшествие стало забываться и уходить из памяти. И вот как-то раз я вместе со своей подружкой решили заночевать на чердаке в её доме. Тем более что через стенку, в этом же доме жила (и до сих пор живет) моя любимая тётушка – еще один близкий мне человек в деревне, кроме бабушки.

Мы с подружкой основательно подготовились к ночлегу: взяли с собой на чердак хлеба, помидоров, огурцов. На чердаке было несколько электрических лампочек, но мы их не включали, поскольку это было нам запрещено в противопожарных целях и из-за экономии. Вскоре наши глаза привыкли к темноте и света, проникавшего внутрь чердака через довольно большое слуховое окно, нам вполне хватало. Мы улеглись на матрасы, прикрыв их старыми одеялами и простынями. На холстинку выложили съестное. Лежим себе с комфортом, разговариваем о женихах, громко смеёмся, травим анекдоты. Хорошо, интересно. Всё же это так необычно, романтично под крышей дома заночевать!

И вдруг мы с подружкой явственно услышали, как по самому краю крыши  – она была из деревянной дранки, мокрая и скользкая от дождя, а скосы наших крыш довольно крутые – раздался топот ног! Я испуганно встрепенулась, сердце ёкнуло и, замирая от неожиданно нахлынувшего легкого испуга, спросила:

– Ой, кто это?".

Танька же, моя деревенская подружка, засмеялась:

– Кто, кто!! Кошка, наверное. Кто там может ходить, по крыше-то?

А я отвечаю ей с нервным смешком:

– Ага, со слона размером, наверное, да?

И прыскаем обе от смеха. Хотя тут же и поперхнулись. Потому что шаги были явно не кошачьи. Кошка ведь легко ступает, если она будет так гупать, то с голоду умрет: от неё же все мыши разбегутся. И тут мы услышали, что с крыши дома кто-то прыгает на крышу веранды. И что-то зашуршало, завозилось на крыше. Мы притихли, сердца наши куда-то вниз ухнули разом, душа в пятках. Сидим мы с Танькой, коленки руками обхватили, друг к дружке притиснулись, уши прижали, оцепенели. И тут дверь, ведущая к нам на чердак с крыши веранды, как-то странно, с противным  скрипом, покачалась несколько раз туда-сюда и… начала открываться! Мы сидим, не шелохнёмся, и не дышим, бежать некуда, ничего не соображаем. Открылась дверь почти полностью, а в дверном проёме что-то белое, прозрачное замаячило. Ничего не можем понять, что это такое. Колышется нечто в дверях белесое, словно студень. Мы с Танюшкой - подружкой переглянулись испуганно, вскочили, прижались друг к другу.

И тут я, городское дитя, воспитанное в интеллигентной семье и никогда не ругавшееся матом, хватаю с холстинки помидорину и с невероятными словесами – где только такие подцепила! Наверное, это от нахлынувшего страха –  размахиваюсь и как зафитилю в проём двери. И враз исчезло то, нечто такое мутно-белесое, что колыхалось словно студень в дверном проёме! Как будто его и не было никогда! Дверь опять покачалась и закрылась сама.

Мы с подружкой изумлённо переглянулись. Не почудилось же нам! Объяснить сие мы не могли. А потому еще некоторое время говорили о случившемся, вспоминая детали и подробности.

Но поскольку молодости свойственно быстро переключаться, то вскоре мы начали травить подростковые страшные и смешные байки. Долго балагурили, но потом все же угомонились и заснули...

Утром мы расстались и разошлись по домам. На следующий вечер я вновь прибегаю к подружке, зову её опять на чердак полуночничать, а она  упирается, ни за что не хочет.

– Не, я больше не пойду на чердак ночевать. Боюсь! Это к нам та девушка приходила. Это она нас навещала.

Я плечами пожала и вернулась к бабуле ночевать. разобрали мы с бабушкой постели и улеглись спать. Поворочалась я маленько на диване, вспомнила, но как-то мельком, вскользь, наш случай на чердаке, подивилась, но никакого испуга или там волнения у меня уже не было, спокойно всё так… Потом стала думать о планах на завтрашний день, вспомнила городских подружек. Да с тем и уснула. Сплю я на диване, и снится мне сон-явь – я бы так его назвала. Сидит рядом со мной на этом диване, на котором я сплю та самая девушка, но я её не вижу, хотя точно знаю, что это она. А за столом мои двоюродные братишки и сестрёнки разбирают посылку с продуктами, и пытаются угостить нашу гостью. Она же отказывается от угощения, сидит рядом со мной, а потом вдруг говорит мне тихонько так:

– Проводи меня.

И вот я встаю с постели и иду рядом с ней, не видя её, но ощущая её присутствие… Весь пройденный мой путь по комнате, открывание дверей в бабушкином доме, выход на улицу, на свежий ночной воздух, настолько явно я чувствовала тогда в своём сне-яви, что уже потом, после пробуждения, долго не могла прийти в себя. Но это было после пробуждения…

А пока мы идем с той девушкой по ночной улице. Тихо так, луна светит, ни шороха вокруг, спит всё вокруг. Словом, миновали мы с ней ещё дома два, и тут она ко мне поворачивается, как бы прощаясь, и говорит:

– Я к тебе больше не приду. – и тут же расплывается в воздухе, словно лёгкий туман. Я утром бабуле свой странный сон рассказала, так ей чуть плохо не стало, когда я произнесла те слова: "проводи меня". Но потом бабушка успокоилась. В конце концов, ничего же плохого не случилось.

А подружка моя Танька той ночью тоже "общалась" с этой девушкой, видела её во сне. Вот такая таинственная история.

 Вообще же я и потом часто в деревню ездила, и были там смерти, и всегда столько рассказывали аномального. И я тогда поняла, что в деревнях люди ближе к природе, ближе к истокам, и там вот такие видения чуть ли не нормой считаются. А город часто притупляет наше восприятие, глушит нас, растворяет нашу чувствительность и интуицию. Хотя....

Вот как-то мой муж ехал в метро и часы у него остановились в момент смерти его матери. Мама его в другом городе жила и очень тяжело и смертельно тогда болела. А в тот момент мой муж, сидя в вагоне метропоезда, задремал, и почудилось ему, что перед ним его мама стоит в метро, смотрит на него и молча так ласково улыбается... Он вздрогнул и машинально посмотрел на часы – они с секундной стрелкой были – а они стоят! Как потом оказалось, именно в это время мама ушла из этой жизни.

…Меня впоследствии многие неверящие пытались подловить на том, что я, мол,  об этом думала, вот мне и привиделся такой сон-явь. Но я поведала вам об этом происшествии так, как оно и было на самом деле, всё точно. Да и тогда мы с Танькой на чердаке не страшилки друг другу рассказывали, а просто смеялись над всякими хохмами, типа: «И вдруг дверь открывается...» А дверь возьми, да и действительно отворись! Очень непростое это было переживание! Хотя ведь с подружкой вдвоём были, а говорят, что коллективных глюков не бывает. Кто его знает? По молодости  объяснить и осознать я этот случай ничем не могла ввиду своего полного атеизма и беспечной молодости. Да и сейчас не могу. Было такое с нами и всё. Но след в душе это происшествие оставило.

А у мужа те часы больше так и не шли.