”Рис-заставка: Кулачище”

ПРОФЕССИЯ — ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ, или ЧАС БЫКА

ПРОФЕССИЯ ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ, или ЧАС БЫКА

 

 

«Кругом кричат: «Не прогадай!

Купи продай! Купи продай!»

(Словоросов А., «Купи продай»)

 

«…отделаться от нас тебе так просто не удастся.

Сейчас же отдавай наши деньги, не то хуже будет…»

(Желязны Р., Шекли Р., «Принеси мне голову прекрасного принца»)

 

«- Хочешь со мною поработать? Дело огромное, миллиардное»

(Журавлева В., «Тост за Архимеда»)

 

«Хорошая компания здесь собралась, что и говорить!

Да жаловаться не приходится, я ведь к ним сам сюда рвался…»

(Вайнеры А. и Г., «Эра милосердия»)

 

«Что ж, молодость и глупость со временем проходят

у всех, особенно у телохранителей. В результате опытов»

(Громов А., «Крылья черепахи»)

 

В конце двадцатого столетия от Москвы до самых до окраин вспучилась страна каким-то громадным нездоровым желчным нарывом, завибрировала судорожно, нервно, да и лопнула; где по швам треснуло, а где по-живому рвануло. Распалась Советская Империя под дружные и весёлые крики своих подданных, желавших странного, по выражению писателей братьев Стругацких. Захотелось вдруг подданным  Советской империи перемен. Здесь и сейчас. Срочно. За 500 дней, и ни днём больше. А коли есть спрос, то нашлись и предложения: дескать, будут вам перемены! Каждому жителю страны по две автомашины «Волга», водки - хоть залейся, отдыхать только на Канарах. Ну, и само собой, джинсов и жевательной резинки – бери, сколько унесешь и в рот запихаешь. Кто же откажется от такой жизни? Понятно, что почти всем резко захотелось счастья. Вот так с ходу, много, досыта, и мало кого интересовало, что за перемены такие грядут, и как они, перемены эти, проходить будут. Очень, очень многим захотелось положить накопленные при Советской власти деньги в банк и жить припеваючи на проценты. Халява шибко завлекательная штука, она даже инстинкты притупляет, не говоря уже об элементарной рассудительности. Потому и вышел народ на улицы, голосуя за обновление. Шахтеры колотили касками об асфальт и брусчатку. Так, мол, жить нельзя, а потому, типа, даёшь, а не то… На подмостках эстрадные народные любимцы свирепо, без всякой жалости к инструменту, терзали струны гитар: мы ждем перемен! Юмористы едко бичевали проклятый «совок», на телевидении хоть и робко, с оглядкой, но всё же начали вместо лиц показывать интимные места… Помнится, у писателя Ю. Олеши (тот самый, который сказку «Три толстяка» написал, если кто подзабыл в рыночной давке) была такая фраза: «Самая смешная вещь на свете это слово «жопа», напечатанное типографским шрифтом». Ну, так вот, а тут даже не типографским шрифтом, а во весь экран! Да в цвете! Было очень смешно с непривычки. Забавно, что и говорить! И народ беззаботно смеялся, расставаясь со своим прошлым, со своими мечтами, идеалами, надеждами и прочим, что в горячке рыночной суматохи было признано мишурой и обманками…

Да, много чего было такого занятного, Читатель должен помнить. Общество было инициировано вирусом рынка, страна была беременна переменами, перемен ждали, как мессию, переменами грезили… И дождались-таки! Обвально, словно сорвавшийся с цепи злобный пёс, набросились на людей перемены. И пошел, заметался эпилептиком по стране Непуганых Идиотов процесс перестройки. Захрустели ребра, посыпались выбитые зубы, затрещали проламываемые черепа: начался передел и отчуждение общественной собственности в личное пользование. Так было в начале. Попозже этот передел приобрел уже более цивилизованные черты, кулаком спорные вопросы решались реже, а всё стало куда как пристойно и культурно, как оно и принято в рыночных условиях: граната в окно квартиры, автоматная очередь на выходе из офиса, двести граммов тротила под сиденье автомобиля. Проблемы решались быстро, эффективно и окончательно.

Таким образом, всё разделили по справедливости. Очень по-хозяйски, основательно подошли к дележу общественного состояния прорабы перестройки, ничего не пропало, не потерялось, всё было учтено и приобрело новых хозяев. Даже дырки от бубликов и те раздали народу, мол, пользуйтесь, пускайте в оборот, давайте в рост и богатейте. Быть советским стало неимоверно стыдно. Народ начал радостно богатеть, да не тут-то было. Не так прост оказался рынок, каким он виделся в калейдоскопе заполнивших все наши экраны западных кинофильмов, в россказнях всезнающих журналистов и неимоверно «продвинутых» политологов. Оказалось, что на проценты от вкладов не проживешь, потому как эти самые денежные вклады, покуда люди давились за дырками от бубликов в очередях во всякие расплодившиеся, словно тараканы, МММ, тибеты и прочие властилины, куда-то испарились. И так испарились, что концов не сыскать. Кроме того, вдруг оказалось, что и пожаловаться на случившееся исчезновение трудовых накоплений некому, потому как обыватель теперь сам себе хозяин, а государство вовсе не обязано защищать его от мошенников, оберегая тем самым от совершения глупостей. Путем проб и ошибок, при активном воздействии водометов и омоновских дубинок постепенно пришло понимание того, что для нынешнего государства теперь все одинаковы, словно дети для матери: и рабочие, и крестьяне, и бизнесмены, и мошенники с бандитами, поскольку все вместе они теперь составляют не народ, а электорат. Как бы все одинаковы: плати налоги, голосуй и поменьше надоедай государству со своими проблемами. И как-то так получилось, что мошенники с жиганами стали даже чуток милее государству, поскольку бюджетникам надо повышать зарплату, пенсионерам — пенсию, студентам — стипендию. Словом, морока с ними. А лихим ребятам ничего не надо, не надоедают они государству своими просьбами и нытьём, ибо им нужен всего-навсего только воздух свободы, неприхотливые они. Дышат они полной грудью, расправив плечи, воздухом свободы и ничего не канючат у государства, оттого и любимы. Обыватель же остался со своими несбывшимися надеждами, сильно потускневшими радужными мечтаниями о райском блаженстве при капитализме и целой связкой дырок от бубликов. За глупость всегда приходится платить, причем дорого. И платили, а кое-кто даже поплатился. Но свободному от всего человеку кого винить в случившемся? Некого винить ему, только себя. А как с себя спросишь? Себе, любимому, всегда послабление дашь и оправдаешься, внутренний голос – это не суд присяжных, с ним всегда договориться можно. Договориться, конечно, договоришься, но кушать хочется каждый день, а в условиях рынка данная естественная потребность стала несколько затруднительной. Ибо с приходом долгожданных перемен очень многие профессии оказались непрестижными и малооплачиваемыми, а некоторые так вообще невостребованными. Однако никакого вакуума не образовалось. Природа, как известно, пустоты не терпит. Прав был мудрец Аристотель! На смену хиреющим и скоропостижно скончавшимся профессиям пришли новые, да в таком количестве, что глаза разбегались! Тут вам брокеры, коммивояжёры, супервайзеры, диск-жоккеи, топ-менеджеры, пушеры, сутенеры, мерчиндайзеры и так далее и тому подобное… Телевидение вовсю рекламировало популярные и архинужные профессии гувернеров, мажордомов, лакеев и холуев. В принципе, рынок не обманул чаяний граждан, страстно ожидавших перемен – их у него было, он в изобилии предлагал новые интересные рабочие места. Открылось второе дыхание у проституции, приняв облагороженное название «киллеры», практически легализовались и стали героями для подражания убийцы... Конкуренция, как один из рычагов рынка, действительно способствовала падению цен, и человеческая жизнь сильно подешевела. Иной раз её можно было обменять на сумку с китайским тряпьём или даже на мешок картошки. Жители некогда громадной страны, дотоле безмятежно жившие в квартирах за картонными дверьми, начали в спешном порядке обзаводиться металлическими. Заводы живо откликнулись на новые веяния и, забросив выпуск электромоторов, тепловозов, самолетов и прочей ерунды, оперативно освоили выпуск уходившей влёт продукции, как-то: металлических дверей, решеток на окна, оград. В том числе и на могилы, ибо при переделе общественной собственности, как это не печально, часть претендентов на оную всегда остаются, как бы за бортом жизни, не при делах. Понятно, что оградка и надгробие — не слишком достойная альтернатива намечавшимся радужным перспективам, но уж лучше так, чем вообще пропасть без вести. Досадно, конечно, но тут уже ничего не поделать: законы рынка сродни физическим, их умолять бесполезно, ими надо умело пользоваться. Вот народ и учился, учился на ходу, на бегу, огрызаясь  и отстреливаясь. И вроде бы всё ничего, да только неудобно как-то получалось: в руке оружие, а как же бумажки всякие деловые подписывать? Потому срочно, в большом количестве потребовались охранники и телохранители. Сотрудник совковой «вохры» с чайником в руках и обшарпанным наганом в кармане пузырчатых галифе «девятому» валу грабежей и воровства противостоять не мог и сошел со сцены жизни, скоропостижно вымерев, словно нелетающая птица дронт. На смену ему пришло племя молодое, малоразговорчивое, нервное, злое, бьющее между глаз и стреляющее на поражение. Обывателя, фрондёра и диссидента, которого раньше неимоверно раздражали заборы обкомовских дач, угрюмые ребята в кожанках и спортивных брюках с «калашами» довольно быстро приучили «не заходить за флажки». Это на профсоюзном собрании легко критику наводить. Во времена же перемен и гласности дело несколько осложняется. Обыватель, фрондёр и диссидент посопел от жгучей обиды, но смирился, ибо "калаш" - аргумент веский. Жизнь налаживалась…

Конечно, охранники и телохранители требовались не всем. Зачем простому обывателю охранник, а тем более телохранитель? Даже если у него, у обывателя, много дырок от бубликов, кто на него нападёт? Да, совесть многими была потеряна в процессе перемен, но не настолько же, что бы отбирать у людей даже эти самые дырки?! Так что рядовому обывателю, в общем-то, ничего не грозило, разве что по своей природной невезучести он мог оказаться рядом с дорогим авто, подготовленным к подрыву. Или под шальную пулю попасть при перестрелке. Пуля, как известно, дура. Великий полководец Суворов об этом как-то говорил. В общем, кому как повезёт, такое дело. Но невезучему по жизни может и метеорит упасть на башку, не так ли? Они ведь как падали, так и падают, метеориты. Независимо от выбранного страной экономического курса развития. В общем, в реальности дела обстоят так, что рядовому обывателю не следует слишком пугаться. Остерегаться стоит, а вот панически бояться нет.

Иное дело — предприниматель. Вот ему-то приходиться опасаться, как теперь говорит и пишет молодежь, нипадецки. Даже если он никуда не суётся на предмет делёжки заводов, газет, пароходов, а тихонько себе торгует на разлив французскими духами, автошинами или украденными на заводе, бьющемся в агонии, трансформаторами. Всё равно жизнь его беспокойна, а сон — тревожен. Это в том случае, если у него, у предпринимателя, имеются свободные деньги. В приличном количестве, конечно. А если они, деньги, имеются, да ещё и в неприличном количестве — тут о сне можно забыть, потому как стопудово: рано или поздно такой предприниматель попадет в разработку. Вопрос времени. И вот именно на такой момент предпринимателю позарез, чтобы самого не зарезали, нужен телохранитель.

Кстати, с такой профессией, как телохранитель, я познакомился давно, еще во время службы в Советской Армии, ибо приходилось мне в этом качестве иногда сопровождать нашего Командира некоторое время. Нет, конечно, наш Командир не был предпринимателем, в Советской Армии такое не практиковалось. В тогдашней Армии служили Родине, а не торговали военным имуществом. Да и у меня черного пояса по каратэ не было, а наличествовал обычный армейский ремень с металлической бляхой. А зачем же тогда? — спросит меня Читатель. Объяснение тут простое, хотя и с некоторой криминальной оставляющей. Одно время в славном городе Мары, в котором я проходил службу, участились случаи угона автомобилей, в том числе и военных. Бывало, оставит солдат без присмотра своё авто, отлучится куда-нибудь на минутку за куревом или там еще за чем, возвращается, а машины-то и нет. В городе сколотилась ватага недорослей-придурков, и угоняла автомобили на предмет покататься. Покатаются и бросят её где-нибудь. Хорошо, если только бензин весь сожгут, это ладно, а то ведь иногда угнанное авто в столб упрут, в дувал въедут или в арык технику опрокинут. Так вот, Батя наш распорядился, на тот случай, если у него бывали какие-нибудь дела в городе, чтобы я его сопровождал. Вот я и катался на заднем сиденье командирской машины. В общем, ничего сложного в деле охраны я тогда не ощутил. Какая разница: спит ли солдат, разъезжает ли на автомобиле — служба-то идёт. А недели через три, после того как я приступил к исполнению своих диковинных обязанностей, тех обормотов, угонявших автомашины, поймала наша, тогда ещё доблестная, милиция и надобность во мне, как телохранителе, отпала.

А вот в начале перестройки пришлось мне вновь соприкоснуться с делом охраны тела и наблюдать, как это иногда происходит. Было так. Вылетал я по делам фирмы в Алма-Ату. Я тогда уже в частном книжном издательстве работал. Так вот, авиабилет был у меня на руках, и я шатался по аэропорту в ожидании своего рейса, посадку на который вскоре и объявили. Тут мое спокойствие разом улетучилось, и я заволновался. Скажете, зачем волноваться, если билет уже есть? А-а, вот тут-то самое интересное и начинается! Не знаю, как оно было в других частях нашей распадавшейся на куски Советской Империи, а на знойном азиатском юге, в виду врожденной доброты и отзывчивости его жителей, старались, по мере возможности, и по степени вознаграждения, никому не отказывать. Даже если все билеты на рейс проданы, но запоздавшему гражданину сильно хочется, то ему не отказывали. Отчего ж? Отчего ж не помочь человеку? И помогали. И в результате этой «помощи» частенько случалось так, что на одно посадочное место предъявлялось два билета. А то и три. В зависимости от степени желания потенциального авиапассажира и его финансовых возможностей. А еще в момент посадки могла подъехать важная персона с правом «брони» или аэропортовский милиционер способствовал кому-нибудь из знакомых. Так что билет билетом, но лучше и надёжнее будет, если успеть первым проскочить в салон самолёта, усесться в кресло и, упреждая просьбу стюардессы, тут же застегнуть ремень безопасности. Да ещё дополнительно намертво, до посинения пальцев, вцепится в подлокотники. Тогда ваши шансы на участие в авиарейсе существенно повышаются.

Вот именно так в тот раз и обстояло дело при посадке в самолет. Пассажиры компактной толпой, словно красногвардейцы на Зимний дворец, резко рванули и полезли на трап, который заскрипел и угрожающе зашатался. Две стюардессы что-то кричали, размахивая руками, но кому какое дело было до их волнения? Пассажиры напористо и неудержимо, словно буйволы, спешащие на водопой, сопя и потея от возбуждения, целеустремленно штурмовали авиакрепость. И крепость пала, стюардессы совершенно против их воли были буквально вмяты в салон авиалайнера. Мне чуть было не повезло: я оказался в числе тех счастливчиков, которым таки удалось прорваться в салон. Правда, на этом везение и закончилось, ибо я находился у самого входного люка, позиция была весьма неудобная, пришлось сильно согнуться согласно обводам потолка авиалайнера. Однако пребывать в таком полусогнутом состоянии долго не пришлось. Стюардессы, получив подкрепление в виде пилотов, начали теснить лишних пассажиров из салона. В общем, нам подрезали крылья. Пришлось отступить. Отдельные личности, отступая, махали какими-то удостоверениями, грозились разобраться и всё такое прочее. Я же молча покинул поле битвы за право летать, философски рассудив, что всё в руках Аллаха, а он, как известно, всемилостив и не оставит в беде. В общем, не улетели тогда человек десять — двенадцать. Всё-таки сильно отзывчивый у нас народ на юге проживал. Это я о билетных кассирах.

Отвергнутые деградировавшим на глазах Аэрофлотом, сгруппировались мы, невольные товарищи по несчастью и тут же заняли активную жизненную позицию, то есть начали искать правду, добиваться справедливости и наводить справки. И кое-что из этой суеты получилось: нас обнадежили, уверив, что будет ещё один рейс, дополнительный, но попозже, и мы стали переводить своё возбужденное произошедшей неудачей душевное состояние в режим ожидания. А как мужчины это проделывают? Чего ж тут непонятного? Да, это и есть тот самый способ, именно его я имел в виду…

Итак, расположились мы за столиком под густыми аэропортовскими деревьями с одним таким же неудачником из нашей не улетевшей группы, чем-то мы понравились друг другу. Мой напарник был лет 35-40, достаточно высокого роста, плечист, с крепкой шеей борца. Лицо у него было простое, обычное русское лицо, вот только глаза какие-то настороженные, словно у милиционера, всматривающегося в салон автомобиля. Как выяснилось в дальнейшем, вовсе не случайно мой визави смотрел вокруг несколько преувеличенно внимательно. Понимание этого пришло ко мне попозже. Ну, а пока то, сё, слово за слово, достал мой собрат по несчастью из портфеля бутылку коньяка. Заявка была серьезная. Со своей стороны, в качестве первого взноса, я вошел закуской, у меня с собой было, а также технологическим оборудованием: комбинированным ножом для командировочных поездок и новенькой металлической кружечкой, которую я недавно купил специально для поездок. Элегантным и точным движением руки, — мастерство не пропьешь! — мой новый знакомец свинтил крышку, и янтарно-золотистая жидкость забулькала в кружку.

Тут я сделаю небольшое лирическое отступление касательно коньяка. Во времена работы в Южно-Казахстанской экспедиции был у меня знакомый водитель, Санёк, который о коньяке отзывался так:

— Да пил я ваш коньяк! Как-то ребята налили мне этот самый коньяк в люминиевую кружку, примерно с половину. Хакнул я его, и солененьким огурчиком закусил… И вот что я вам скажу, мужики: ни хрена в этом вашем коньяке ничего особого нет. Ну, крепкий, ну, воняет. Ну, и что с того? Самогон тоже воняет. Ерунда всё это! «Букет, вкус…» Выдумки, чтобы денег побольше содрать…

Над Саньком можно было посмеяться, так, в общем-то, и поступали частенько. Но посмеивались только до той поры, пока не наступил долгожданный, выстраданный за годы тоталитаризма, рынок. И вот тут-то коньяк очень часто шел в людские массы именно таким, каким его описывал Санёк: без всякого букета запахов, да и на вкус дурён. Мало того, что по вкусу не соответствовал стандартам, так он у нас ещё и продавался в пивных бутылках темного цвета. Раньше, при прежнем прижиме, в таких черных бутылках продавали краску под названием «Кузбасслак». Ступицы у грузовиков красили ею. Теперь той краски не делают, утрачен рецепт. Очень конкретный черный цвет… Так что тот ещё был у нас иногда коньяк, в точности как Санёк когда-то рассказывал. Я даже подозреваю, не сам ли Санёк бутилировал его в гараже? Почему нет? В коньяке он ведь разбирался. Своеобразно, конечно…

Но вернемся к моменту разлива напитка. Коньяк действительно оказался коньяком, по крайней мере, визуально и обонятельно. Я спросил:

— Откуда такое чудо? В каком магазине брал?

— Из Москвы напиток.ответил знакомец. — Я не здешний, приезжий…

В Москве я бывал бессчетное количество раз, так что, почитай мы с моим новым знакомым вроде как земляки оказались. Мы накатили по-походному, из кружки, словно Санёк, и начали говорить за жизнь. В основном, наши взгляды сходились, и потому нам было легко поддерживать беседу. Когда мы открыли вторую бутылку (уже нашего разлива, похуже качеством), то стали ещё более понятны друг другу и разговор пошел интереснее. Выяснилось, что мой случайный визави вовсе не случайный, ибо оказалось, что он работает… телохранителем! Каково?! Плотность телохранителей за столиком возросла вдвое, и наш разговор совершенно естественно сместился в профессиональную плоскость. Я услышал много интересного и поучительного относительно современного состояния дел по охране тела, но самым занятным из услышанного было то, что мой собеседник, в данный момент находился… на работе. То есть охранял конкретное московское «тело», которое прибыло в Казахстан решать свои предпринимательские дела.

Верно, дорогой Читатель, уместно твоё любопытство. Я ему тоже задал аналогичный вопрос. И мой как бы собрат по профессии скрывать правду от меня не стал.

— Хозяин улетел тем самым авиарейсом, на который мы с тобой не попали.ответил мне телохранитель и вздохнул. Хороший был он парень, ничего не утаил.

Я пожевал кусок лепешки и задумался некоторое время. Больно как-то мудрено получается: «тело» улетело, а телохранитель напротив меня сидит. Как-то не логично. Не стыкуется. Или коньяк начал свою работу или, может, я чего-то недопонимаю, отстал в деле телохранения? Ведь много воды утекло с той поры, когда я в Армии разъезжал на заднем сиденье командирского автомобиля.

— Выходит, прокол у тебя в работе? — резюмировал я, проанализировав услышанное.

— Да как тебе сказать… — мой собеседник заметно смутился. — Типа прокол, да. Но ты же сам видел, что творилось на трапе при посадке! Нас раскидало с Хозяином на трапе…

Я поспешил успокоить разволновавшегося визави.

— Ясен пень, чего там можно было сделать? Там бы и трое телохранителей не справились. Народ ошалел совсем, пассажиры пёрли, словно взбесившиеся слоны. Мне это живо напомнило сцену из кинофильма «Служили два товарища». Помнишь? Крым, красные на окраинах города, белые бегут, последний пароход, а желающих уехать — сотни. Так и у нас. Понятно, голыми руками ты ничего не мог сделать. Вот если бы у тебя был мотоцикл, такой, как у правительственной охраны… Тогда бы ты мог пробиться в салон.

— С мотоциклом на трап? — телохранитель понимающе улыбнулся. — Да, с мотоциклом мои шансы,  несомненно, возросли бы. Но случилось то, что случилось…

— Так что теперь тебе светит? — поинтересовался я. — Я в том смысле, как отнесется Хозяин к такой дистанционной охране своей особы? Можно запросто потерять работу при таком раскладе…

— Не, тут всё в порядке. Хозяин сам разрешил мне остаться и прилететь следующим рейсом. Пока я пробивался в салон самолета, моё место заняла какая-то апай с ребенком. Ну, Хозяин и проявил такт. Оставайся, говорит, мол, раз тут у них такой дурдом творится. Следующим рейсом прилетишь… И то верно, что же мне, в боевое соприкосновение входить с этой апай? А тут еще и пилоты начали теснить к выходу. Ну, сам же видел... Точно ты подметил: Крым и белые покидают город… —  и он заулыбался.

Мы налили и выпили по очереди из кружки за успехи в работе. Потом, с небольшим перерывом, за скорейшее окончание вселенского бардака, вздыбившего нашу страну, ну и дальше, по нарастающей. В общем, неплохо мы говорили, время летело незаметно и, заговорившись, мы чуть было не прозевали наш рейс, тот самый, который дополнительный. В спешке сметая со столика остатки нашей мужской посиделки, мы закрывали свои портфели, хлопали по карманам, проверяли наличие паспортов и билетов. Помня своё недавнее фиаско, мы гигантскими прыжками, словно кенгуру, помчались к зданию аэропорта на регистрацию. Фортуна, эта ветреная и капризная девка, вновь милостиво улыбалась нам…

Имея за плечами некоторый опыт посадки в самолёт, мы плечом к плечу в числе первых были у трапа, и на этот раз всё получилось, как и задумывалось. По крайней мере, для нас.

В самолете мы уселись рядом, закрепились ремнями на всякий случай, и беззаботно вверили свои молодые жизни экипажу самолета. Во время набора высоты ещё немножко поболтали и задремали.

Уходил в сон я медленно и спокойно. Во-первых, всё-таки, коньяк. А во-вторых, сами понимаете, со мной рядом сидел настоящий телохранитель, и я пребывал в безопасности. Потому и спал, словно дитя, пока меня не растормошила стюардесса. Я с трудом выбрался из своих сновидений и помог телохранителю тоже покинуть царство Морфея. Наш полет благополучно закончился. Последние пассажиры покидали салон самолета…

У здания аэропорта мы сердечно распрощались, чтобы не увидеться больше никогда. Мой знакомец уехал разыскивать своё «тело», которое он охранял, а я подался решать жизненно важные вопросы нашей фирмы. И только вечером, в гостинице, я обнаружил, что при спешном сворачивании мероприятия моя кружка осталась у телохранителя. Меня это несколько огорчило, но ненадолго. «Париж стоит мессы!»  сказал когда-то Генрих Наваррский. Вот именно! Что кружка? Это просто столовая посуда. А вот совершить воздушное путешествие простому обывателю в компании настоящего телохранителя, который как бы охраняет тебя — согласитесь, такое случается не часто. А кружка… Кружка стала моим взносом в развитие новой на тогдашний момент сферы услуг — услуг по охране тела.

На этом можно бы и поставить точку в рассказе о такой интересной профессии, как телохранитель. Да не так все просто. От судьбы, как говорится, не уйдешь. Как не бывает бывших разведчиков, или милиционеров, так, по-видимому, не бывает и бывших телохранителей. Это я о себе. Ибо…

Ибо вскоре после выше рассказанного мною случая снова произошло событие, напрямую и накрепко связанное с вопросами телохранения.

Издательство наше в тот период печатало свою продукцию на двух полиграфкомбинатах, находившихся в Ташкенте и ”Фото: Горы в окрестностях Медео Алма-Ате. И вот в один прекрасный день, загрузив до отказа «ташкентскими» книгами автофургон, мы с водителем выехали в Алма-Ату. По пути завезли литературу в Джамбул и во Фрунзе, а остаток доставили в столицу Казахстана в тамошние книжные магазины. К этому самому времени и на Алма-атинском полиграфкомбинате, в соответствии с договоренностью, должен подоспеть тираж заказанных нами книг. То есть всё было спланировано по делу. Но это в теории. На практике же оказалось, что выход тиража задерживается. Как мне сказали, «денька на три». Я понял, что не меньше пяти дней. Так я и сказал по телефону нашей директрисе, объясняя ситуацию. Автомобиль был наёмный, держать его тут все эти дни выходило слишком дорого. В общем, решение было принято такое: автомобиль отправить в Чимкент, а мне остаться на полиграфкомбинате и потихоньку подпрессовывать полиграфистов, маячить у них конторе, служа живым укором с целью ускорения производственного процесса. У нас ведь тоже были свои договоры и сроки на поставку книг в торговую сеть…

Я отпустил автомобиль, устроился в гостинице и активно занялся ничегонеделанием. Ну, нельзя же всерьёз называть работой то, чем мне предстояло заниматься! Но так сложилось. Бывают и такие периоды в трудовой деятельности. Я помаячил на полиграфкомбинате, поинтересовался ходом процесса, пошатался по Алма-Ате, сходил в кино, затем изволил плотно откушать. Но жаркий южный день был бесконечен, словно верблюжья жвачка. Времени было с избытком, девать его было явно некуда, и я поплелся в гостиницу с намерением почитать и подремать.

В гостинице меня ожидал небольшой сюрприз: ко мне в двухместный номер подселили соседа, казаха невысокого роста, в новеньком, еще не обмятом сером костюме, яркой желтой рубашке с красным широким галстуком. «Новый казах», подумал я. И не ошибся. Сосед действительно оказался, как он сам отрекомендовался, предпринимателем из Северного Казахстана. Ну, предприниматель, так предприниматель, чего тут такого необычного? Зарождающийся новый класс, опора и надежда государства, так сказать, локомотив экономики. Я и сам ведь был наемником у предпринимателя. Мы познакомились. Турсун, так звали соседа, принял с дороги душ, и мы начали развлекаться традиционным гостиничным способом — травить байки. Турсун по-русски говорил достаточно хорошо, почти без акцента и общение с ним проходило в нормальном режиме. Потрепавшись так некоторое время ни о чем, мы решили закрепить знакомство более основательно и отправились в гостиничный буфет (гостиница была не из шикарных, без ресторана) и посмотреть, что может предложить нам здешний сервис. Здешний сервис на тот момент мог предложить нам водку «McCormick», была такая, если кто помнит, в пластиковых бутылках. Ну, тогда много чего появлялось. Иной раз даже непонятного и, порой, жутковатого. Вот я, например, привык, что на банках с говяжьей тушенкой изображена коровья голова, со свиной — свиная, соответственно на банке с куриным паштетом — симпатичная хохлатка. Едал я даже мясо яка, там на банке ячья башка была нарисована. А тут вдруг консервы, на которых изображена голова… негра, «Анкл Бэнс» они назывались. ”Фото: я на парапете плотины МедеоЯ так и не попробовал эти заморские консервы, не мог себя пересилить, всякая чушь в голову лезла.

Но в буфете, к счастью, таких консервов с непонятным содержимым не было, а были обычные продукты, Мы взяли колбасы, полкурицы, ну, и там разного по мелочи. Само собой, «McCormick» для посиделок. Нормальные у нас получились посиделки, болтали обо всём и ни о чем конкретно. Да и о чём таком серьёзном могут толковать два совершенно разных и незнакомых человека, которых дела случайно свели в гостиничном номере? Так себе, потягивали водочку помаленьку, скрашивая беседу. В общем, убивали время.

Закончив трапезничать, мы убрали остатки пиршества со стола в холодильник. Я сполоснул пластиковую бутылку из-под водки, наполнил её холодной водой и поставил на стол так, чтобы можно было дотянуться среди ночи рукой, если захочется пить. День заканчивался мирно и покойно…

С утра я бодренько помчался на полиграфкомбинат, подпрессовал маленько ситуацию, помаячил живым укором. Удовлетворенный своей деятельностью, я вновь отправился в город, попил пива, пообедал, снова попил пива, пошатался по букинистическим магазинам, приобрел кое-какие книжки и, утомленный солнцем и пивом, снова вернулся в гостиницу. В Алма-Ате я бывал многажды, потому всё, что там можно было осмотреть, давно осмотрел. Безделье начинало тяготить…

В номере гостиницы я завалился в кровать, немного почитал и уснул. Проснулся я от голосов в комнате. Открыв глаза, увидел незнакомые лица. Оказывается, пришел мой сосед Турсун с двумя гостями-соплеменниками. Гости, молодые парни, были одеты по тогдашней моде: джинсовые куртки, лампасные штаны «Адидас» китайского пошива и ребристо-шипастые, похожие на верблюжьи копыта, кроссовки. На столе виднелись бутылки (всё та же «McCormick», отметил я) и нехитрая снедь. Ребята уже приняли и лица их покрылись багрянцем. Потому и разговаривали громче обычного, разбудив тем самым меня. Вечер был безнадежно испорчен, потому что пьющая при отсутствии старших казахская молодежь, как часто бывает, плохо соблюдает меру…

Увидев, что я проснулся, Турсун приглашающее махнул рукой:

— Э, Володя, давай, садись дорогой! У нас дастархан. Мы тут как раз кушаем немного.

Я поприветствовал компанию и уселся на кровати, просыпаясь окончательно. Пить водку совершенно не хотелось. Ни физически, ни душевно, так как веского довода в пользу пития не просматривалось, а пить просто так, лишь потому, что рядом пьют — это не мой принцип. Я попробовал отказаться, но куда там! Вот с чем хорошо у казахов, так это с гостеприимством. Иной раз даже навязчивым, например, как сегодня. Делать нечего, я вынужденно присел за дастархан

Мне налили в стакан эту чертову «McCormick», был произнесен какой-то маловразумительный тост и я принял. Пить спросонья  — не самое лучшее из занятий. В горле и так сухость ощущается, а тут еще обжигаешь его алкоголем. С трудом подавив непроизвольный спазм обоснованного негодования организма, я спешно ухватил бутылку с водой, чтобы запить алкогольное пойло. Запрокинув голову, я сделала пару добрых глотков, но облегчения не почувствовал. Сухость в горле не проходила и никакого облегчения я не почувствовал. Наоборот, ситуация усугубилась. По инерции сделав еще один глоток, я понял, что жидкость в бутылке мало похожа на воду. Сотрапезники сидели вокруг стола и с немым восторженным удивлением таращились на меня. Что-то явно было не так. Я поставил бутылку на стол, смотрел на неё, не разжимая руки, и героическим усилием пытался удержать в рамках приличия взбунтовавшийся желудок. С трудом, но мне это удалось.

И тут один из сотрапезников восхищенно заметил:

— Ну, ты, земеля, даешь! Водку водкой запиваешь! Силён, что и говорить

— Лихо! Батыр, маладес! — поддержал его второй.

А Турсун протянул мне бутылку с водой:

—Володя, мана вода, вот вода. Ты водкой запиваешь.

Вот же, черт побери! Не хватало мне тут еще земляков потешать. Но дело было сделано и я, чтобы поддержать реноме удалого джигита, сделал вид, что ничего такого особенного не произошло, хотя мне действительно было не по себе. Подавляя подступающее к горлу отвращение от выпитой теплой водки, и усмиряя бунтующий желудок, я пожевал колбасы с лепешкой, погрыз яблоко. Хмель по-хозяйски осваивался в моей голове, туманя мозги и наводя вовсе не нужный мне пьяный морок. Турсун и его гости галдели о чём-то своём. Время от времени врубаясь в их болтовню, я так понял, что они что-то предлагают и уговаривают моего соседа по гостиничному номеру. А он пребывал в большом сомнении, выражал несогласие. Но мне это было абсолютно параллельно, тем более что беседа велась на казахском языке, знатоком которого меня назвать было нельзя. Выражаясь высоким штилем, вселенская скука охватила меня. И после очередного тоста, отдав дань уважения хозяевам дастархана, я изъявил желание проветриться и покинул стол. Компания особо не возражала, и я часа полтора побродил по вечернему городу, на всякий случай придерживаясь освещенных улиц. Когда я вернулся, гости убыли, а размякший от выпитого и съеденного Турсун в расслабленной позе падишаха валялся на постели, перелистывая записную книжку. Так закончился второй день моей командировки.

Третий день начался, да и продолжался, как и два предыдущих, но уже к вечеру события начали развиваться более динамично. А именно: Турсун ввалился в номер с разбитым лицом. Ну, не так чтобы зверски, но всё же… Нос у него был припухший, и немного разбита верхняя губа. Прикладывая к своим новообретениям полотенце, намоченное в холодной воде, Турсун на мой нескромный вопрос дал вполне развернутый ответ. Видать, звезды для него сегодня сложились не самым благоприятным образом, и ему надо было выговориться.

Он действительно (по его рассказу) был предприниматель, и дела его шли до поры до времени неплохо. Очень даже неплохо. И тогда он, воспарив в горних высотах, занял крупную сумму денег сроком на три месяца, для своих финансово-торговых  операций, с целью приумножения капитала. Но не рассчитал. Или ситуация провисла. В общем, не срослось. И потому к указанному сроку нужной суммы у него не оказалось. Турсун попросил об отсрочке, но не тут-то было. Кредиторы возбухли и потребовали возврата кредита здесь и сейчас, в противном случае грозя отобрать бизнес. Турсун в поисках денег бросился по родне и знакомым. Но у одних таких денег и вправду отродясь не водилось. У других всё было вложено в дело, третьим было просто некогда. Словом, обычная история рыночных времён: каждый за себя, один аллах за всех. А кредиторы тем временем всё плотнее давили на незадачливого предпринимателя, поставили его на счетчик и, доведенный до отчаяния, Турсун решил обратиться за помощью нет, не в милицию или там в прокуратуру. А обратился он… в криминальные структуры. В те времена криминал уже кое-где начал подменять собой силовые структуры. Или сращиваться с ними. В разных регионах это было по-разному, в зависимости от местной розы ветров. В его родном городе такого значимого криминального авторитета пока не было, а те, что имелись, держали сторону кредиторов. Ситуация обострялась, но кто-то дал Турсуну телефоны нужных людей в Алма-Ате, через которых можно выйти на… Ну, вы сами понимаете, куда выйти.

Так что, вчера здесь были эти самые авторитетные ребята? спросил я.

Да, то есть, нет.ответил гнусавым голосом Турсун, придерживая у лица мокрое полотенце. – Это они должны меня подвести к нужному человеку. Сами же они мелкие.

Так, а чего они не подводят тебя? – выяснял я ситуацию

А они меня уговаривают не соваться наверх. Хотят, чтобы я с ними дело имел. Но я чувствую, что проблемы они мои не решат, это так, несерьёзные люди. Шушера. Может, они даже и не знают никаких подходов к верху.

А, то есть они тебе предлагают своё посредничество, но ты им не веришь, что они смогут решить твои проблемы, так? – вновь спросил я.

Ну да… протянул Турсун, отняв от лица полотенце и осторожно трогая пальцем вспухшую губу.

В общем, ситуация, насколько я понял, была банально проста: хитрованы решили просто напросто жульнически обжать предпринимателя, пользуясь его затруднениями, но не затрудняя себя.

— Слушай, Туке, на какой фиг тебе вообще обращаться к таким структурам? — спросил я предпринимателя. — А вдруг еще большие проблемы начнутся?

— А что делать? Думаешь, у нас менты лучше? Те же бандиты, только в форме. А меня кредиторы обложили плотно. Если сейчас принудят к расчёту, то я вообще останусь в том, в чём я сижу перед тобой. Квартиры — и той не будет. Володя, мне бы месяца на полтора, ну, от силы два, отсрочка платежей нужна. Для меня уже груз отправлен, два вагона идут. Но ты же знаешь, как сейчас работает железная дорога. Да еще время на реализацию надо... Короче, мне очень отсрочка нужна. А так я рассчитаюсь по кредиту, тут без вопросов. У меня же и по другим каналам деньги подойдут. Хватит и отступные структурам выплатить. Всё дело во времени…

— Ну, хорошо, это я понял. Но кто тебя всё-таки приложил сегодня? — любопытствовал я.

Так они же, сволочи, и приложили!.. вскипел Турсун, обострённо переживая своё унижение.

— Кто — они? Те самые? я изумленно поднял брови. — Те, что были вчера здесь? Они же с тобой хлеб ломали!

Не-е, не те…— отрицательно замотал головой Турсун, вновь, закрывая лицо мокрым полотенцем, Так кокетничающая восточная красавица прикрывает рот уголком платка. Но били по их наводке. Я же сегодня с ними виделся, они снова мне предложили. Я не согласился, хочу, мол, со старшим дело иметь. Ну, потом, после разговора расстались, шёл по скверу, а ко мне подошли трое незнакомых парней. Ни слова ни говоря, ударили в лицо. Я упал, меня пнули ногами пару раз в бок, а потом один из нападавших присел передо мной на корточки и проговорил мне в лицо: будешь артачиться, так не на асфальт ляжешь, а под асфальт. И ушли… Значит, на меня им указали. А ты говоришь: хлеб ломали! Да кто сейчас придерживается старых обычаев?! Сейчас на первом месте деньги. И на втором — тоже. Рынок…

Что ж, логично, подумал я. Прав избитый «предприниматель из Северного Казахстана: рынок на дворе. Ничего тут не скажешь, динамично развивался бизнес на постсоветском пространстве. Первичное накопление капитала, криминал выходит из подполья. Вот уже и своя Коза Ностра появилась: такие угрозы характерны для весёлых сицилийских ребят.

Выговорившись и немного сняв нервное напряжение, предприниматель зашуршал принесенным пластиковым пакетом, выкладывая на стол свертки.

— Давай, Володя, поужинаем. Я тут пузырёк принёс…

Я затосковал. В принципе, конечно, я не против принять. Ну, причины иногда бывают. Но когда приём идёт просто так, лишь потому, что «дело было вечером и делать было нечего» такое мне не по душе. Не любитель я выпивать от скуки. И даже противник. Хотя понятно, что у моего соседа по номеру причина, несомненно, была: ведь не каждый день мнут облицовку, и грубо укладывают на асфальт. Но ведь это была его причина, не моя. В жизни нас окружает множество людей, и у них время от времени появляются проблемы, наваливается хандра, стресс и прочие заморочки. А ведь еще и радостные поводы бывают,  праздники подступают, кто-то приезжает и уезжает... Словом, причин для выпивки более чем. И если ты сам по себе добр и отзывчив, и зачастую идешь навстречу, то тут можно запросто впасть в зависимость. Возможно, именно в этом кроются истоки нашего пьянства — в отзывчивости, в способности сопереживать человеку, пусть даже и совершенно тебе незнакомому? Н-да. Я в раздумье взял стакан, повертел его в руках, посмотрел на просвет, дунул внутрь…

Короче, снова была «McCormick»…

Поужинав, мы возлегли на свои кровати, Турсун вновь и вновь пережевывал своё сегодняшнее нечаянное приключение, перебирал варианты и строил планы. Известно, измененное сознание способно мыслить неадекватно и парадоксально. Что и случилось: Неожиданно предприниматель сделал мне деловое предложение:

— Володя, а ты не мог бы завтра походить со мной? Ты же вроде как не сильно занят со своими делами.

— Куда походить? Зачем? — я приподнялся на локте.

— Ну, со мной по городу. Чтобы мы вдвоём были. Вдвоём веселее…

— Ха! Шутник ты, Туке! С какого бодуна мне веселиться? Да мне и так не скучно… — я начинал врубаться, куда клонит мой сосед по номеру. Боится, чтобы ему опять в табло не заехали.

— Да я в том смысле, Володя, что когда мы будем вдвоём, они не нападут — словно прочитав мои мысли, ответил сосед.

— Ну, может и не нападут. Хотя это не факт. Подойдут не трое, а, скажем, четверо —пятеро… И с таким перевесом они нас запросто уделают, тут без вариантов. Тем более, ты уже раненый… — подковырнул я собеседника. Разговор этот я поддерживал в чисто теоретическом плане, спать было рановато, а говорить же о чём-то надо. Хотя по-хорошему, надо было улечься спать да пусть все проблемы идут себе лесом. Тем более что проблемы-то не мои. А вот же не улегся и разговор наш мало-помалу начал приобретать черты делового разговора. Известное дело — измененное сознание…

— Не, Туке, зачем это мне? Нет никакого смысла. Ты вот терпишь мордобой, влезаешь в сомнительные аферы в расчёте на будущие свои барыши, а я ради чего? Не пойдёт, Туке. Нет мне никакого интереса, — вяло отбивался я.

Однако воротила большого бизнеса сильно проникся пришедшей ему в нетрезвую голову мыслью и принялся настойчиво меня уговаривать:

— Ну, да-к это… Есть интерес, Володя. Оплачиваю передвижение по городу, пьём-едим и всё такое. Ну, и потом, когда закончится, Володя, я тебя не обижу…

— Ну да… Предприниматель — хозяин своему слову. Слово бизнесмена крепкое… — подковырнул я Турсуна и продолжил. — Да и не спец я в вопросах охраны...

— Не, ты зря так, Володя, я серьёзно… Ты вон какой крепкий мужик: хряпнул полстакана водки, водкой же запил и хоть бы что. Бугай. Тебя они побояться, не полезут… — упорно гнул свою линию Турсун.

— Э-э, Туке, одно дело водку пить, сидя за дастарханом, и совсем другое — драться с незнакомыми людьми. Это разные оперетты. Ладно, Туке, шайтан с тобой, давай спать, поздно уже. А утром видно будет… — я начал сворачивать разговор, в надежде, что завтра утром, протрезвев, предприниматель забудет о своих нелепых мыслях. Надо же! Вон, оказывается, что навело бизнесмена Турсуна на мысль о телохранителе. Раз водки много пьет, значит, здоровый и сильный. Очень своеобразная логика. Надо будет учесть на будущее…

Утром, стараясь не разбудить спящего воротилу большого бизнеса, я наскоро умылся и отправился с традиционным визитом на полиграфкомбинат, благо, он располагался неподалеку. Совершив свой плановый обход с обычным, то есть нулевым результатом, я вывалился за проходную и увидел… моего бизнесмена, прохаживавшегося у ворот. Следы вчерашнего происшествия на его лице затушевались за ночь, разве только нос был малость припухший. Но это если приглядываться. А этому мешал яркий красный галстук на жёлтой рубахе, он сразу приковывал взор, не давая возможности отвлекаться на периферийные детали. Словом, почти нормальный был вид у бизнесмена.

— А! — радостно завопил Турсун, раскинув мне навстречу руки, словно дорогому другу, которого не видел с десяток лет. — А боялся, думал, мы разминулись!

— А хорошо, если бы так… — подумал я про себя, не испытывая большой радости от нашей утренней встречи.

— Ну, так и что, Володя, насчет нашего вчерашнего разговора? — дружески взял меня под руку Турсун. — Составишь мне компанию?

Вот же навязался, тоскливо подумал я. Болтаться по городу неизвестно с кем и неизвестно зачем мне вовсе не улыбалось. А с другой стороны, чем заниматься ещё одни сутки? Так и опухнуть можно ото сна, а тут всё же какое-никакое, а — развлечение. Гораздо интереснее, чем валяться на гостиничной кровати, тупо разглядывая потолок. И я начал понемногу склоняться к участию в делах моего случайного знакомого. Бывает у меня иной раз лёгкость в мыслях, чего уж там скрывать. Да и потом, почему обязательно и сегодня должен быть мордобой?

— Ладно, хоп, договорились. С чего начнём, баскарма Турсун? Кайда барасын? — я выдал на-гора почти половину своего казахского словарного запаса.

— О! Казакша беледи?! Маладесс! — удивился Турсун и тут же, словно неэкономный пулемётчик, азартно застрочил по-казахски,

Тохта, айналайын! — осадил я разошедшегося работодателя. — Беледы, да, но только если будешь говорить медленно и каждое слово по три раза повторять.

— Юмор, да? — понимающе улыбнулся бизнесмен. — Ладно, хоп, договоримся. А пойдём мы, Володя, на телеграф. Домой звонить буду, новый телефон искать, другой подход находить. Но сначала пойдем покушаем.

Откушать мы изволили плотно, бизнес-ланч оказался совсем неплох. И плюс ещё приняли для возбуждения аппетита. Да. Я не счел это выпивкой для праздности, поскольку уже находился как бы при исполнении и порцию принятого алкоголя посчитал вполне уместной в данном случае. Это примерно, как на фронте наркомовские 100 граммов перед атакой. У меня ведь тоже впереди была неизвестность, и события могли развернуться непредсказуемо. Так что всё было по делу и к месту.

На телеграфе Турсун долго и нудно звонил по межгороду, чего-то спрашивал, записывал, перезванивал… Я откровенно скучал, с трудом сдерживая зевоту, и лениво разглядывал клиентов переговорного пункта. В кабинках за стеклом люди что-то говорили, округляли глаза, улыбались или хмурились, хохотали, негодовали, убеждали и не соглашались… Кипела жизнь. Да, хорошее изобретение телефон! Правда, без телефона люди обменивались письмами, раньше умели писать письма, так сказать, развивался и креп эпистолярный жанр. Мы тогда не знали, что вскоре появится сотовая связь, а с ней и SMS-ки, которые, вкупе с компьютерным общением, враз почикают, посекут в лапшу наш великий и могучий, породив взамен уродливый и нарочито ублюдочный «падонковский» язык, который, словно плодовитый сорняк, даст такие обильные всходы, породив невиданную вакханалию косноязычия. Но до этого было еще несколько лет, а пока люди говорили.… Наконец и Турсун, закончив свою телефонную дискуссию, вывалился из кабинки, потный и распаренный, словно из бани.

У-уф! Прямо как в монше! — в тон моим мыслям промолвил он, вытирая лицо носовым платком. — Но зато всё выяснил, есть другая наводка. Сейчас позвоним по алма-атинскому телефону и будем договариваться с другими.

Мы вышли из душного здания переговорного пункта и с первого же городского автомата начали вызванивать новые каналы. Нам повезло, на другом ”Фото: Спорткомплекс Медеоконце линии откликнулись сразу, словно ждали нас. Пока мой работодатель тарахтел в трубку, поясняя свои проблемы, я внимательно осматривался вокруг, дабы вдруг налетевшие с черенками от лопат или прутьями арматуры злоумышленники не нанесли вред охраняемому мной телу. Но в Багдаде, то есть в Алма-Ате, было всё спокойно и меня это, сами понимаете, не могло не радовать. Ибо что я мог противопоставить упомянутым предметам? Вот именно…

— Ну, Володя, всё! — Бизнесмен прервал мои мысленные проигрывания возможных вариантов развития ситуации с участием черенков и арматуры. — Вечером позвоню этим вот еще раз, и они уже скажут, когда и где.

— Ну, так это вечером… — протянул я. — Впереди, считай день. Что делать будем, Туке?

— А ничо, — ответил бизнесмен. — ждать будем, отдыхать будем. Давай поедем на Медео. Не возражаешь?

Медео — это не возле Рио-де-Жанейро, если кто не в курсе. Медео — это высокогорный спортивный комплекс, каток в здешних горах. И вообще-то на казахском название звучит как Медеу, у казахов много существительных и даже глаголов оканчивается на «у», и ничего необычного в этом нет, но вот переделали на русский лад — Медео, и название приобрело некоторый иностранный оттенок. На Медео я бывал несколько раз. Красиво, конечно и великолепно, но…

— Турсун, я на коньках не умею кататься…

— А зачем нам коньки?! Мы отдыхать будем, в «Самал» поедем.

Теперь я понял задумку бизнесмена. Медео это ведь не только каток, это еще и туристический и ресторанный комплекс, а «Самал» — очень даже неплохой ресторан. И вообще место в районе Медео чудесное, не зря студия «Казах-фильм» часто снимает там эпизоды художественных фильмов. Против такого мероприятия у меня возражений не нашлось…

Отдыхали мы не шумно, но достаточно обильно. Выпивки было в меру. Из помещения ресторана мы вскоре выбрались наружу, под тенистую сень густых деревьев. Здесь смекалистыми бойцами ресторанного фронта были расставлены столики и стулья для клиентов. Вокруг аппетитно и дразняще курились шашлычные мангалы, млели на малом жару, распространяя вокруг божественный аромат, громадные казаны с ароматным пловом, в больших, украшенных национальным орнаментом кесе предлагался узбекский лагман, корейское кукси и прочие вкусности… Бутылки с водкой и пивом поступали из холодильников и градус имели соответствующий. Между столиков сновали, поблескивая карими плутоватыми глазами, вездесущие бачата с чайниками и пиалками. Азиатское солнце ярилось ”Фото: Ресторан где-то там, наверху, безуспешно пытаясь пробиться сквозь густые кроны деревьев. Мы же, сидя в прохладной тени, вблизи неумолчно журчащей горной речушки, ощущали себя падишахами. Время летело незаметно, в профессии телохранителя не было ничего такого непосильного, ибо с тем, что предлагали официанты, я с успехом справлялся. А других предложений, в виде кусков резиновых шлангов, велосипедных цепей и обрезков арматуры, к моему глубокому удовлетворению, не поступало, что в немалой степени способствовало, как вы понимаете, моему аппетиту. Пожалуй, это были самые приятные мои воспоминания, связанные с новомодной профессией телохранителя. К вечеру, воздав должное искусству восточных кулинаров, мы покинули гостеприимную местность и выдвинулись в город. Не скажу, чтобы это было легко. Ибо мы были чрезмерно отягощены выпитым и съеденным. И мне подумалось, что если бы вдруг сейчас пришлось приступить к исполнению обязанностей по охране тела, то вряд ли я с блеском смог выполнить свой служебный долг. Скорее бы всего, свалился мешком на каменистом берегу горного ручья, предоставив событиям течь естественным образом. Или неестественным. В любом случае, я выпал бы из процесса… Такой был у меня настрой. Абсолютно не боевой. И это закономерно. Не зря ведь собак перед охотой не кормят. И телохранителей надо держать на голодном пайке, чтобы они были в хорошей спортивной форме. Само собой, этими своими соображениями делиться с бизнесменом я не стал, ибо, как выражался один мой знакомый казах: «На котором сучка сидишь — не поруби». В таком вот разрезе. Мудрая мысль в переводе не нуждается.

Ну, в общем, приехали мы вечером в славный город Алма-Ату, отзвонился мой бизнесмен и получил, наконец-то, долгожданное разрешение на встречу с боссом, так сказать, заимел пароли и явки. Встречу нам назначили на 23.30. И это символично, полночь — самое что ни есть подходящее время для деловых переговоров. С другой стороны, налицо имелась возможность прилечь, расслабиться и немножко отдохнуть. Чем мы и не преминули воспользоваться…

Ближе ко времени «Ч» мы привели себя в порядок, попили чайку, выровняли дыхание и вышли в темноту улиц, пытаясь поймать такси для выезда к месту встречи, которое, само собой, изменить уже было нельзя. Государственные таксопарки к тому времени приказали долго жить и образовавшуюся транспортную нишу оперативно заполнил частник. Как правило, в ночные рейсы водители самопальных такси отправлялись с монтировкой под сиденьем и с напарником в салоне, ибо пассажир тоже пошёл всякий и разный, были нередки попытки с помощью кухонного ножа или петли-удавки перераспределить финансовые потоки от извоза в свою пользу. Так что телохранители были актуальны и на таксомоторном фронте — лихое и непредсказуемое время диктовало стереотипы поведения.

В общем, ехали мы и молчали: водитель со своим напарником и мы с Турсуном. А о чем говорить? Время к полуночи, улицы освещены плохо, народ практически отсутствует. Так, пробежит иногда, пугаясь собственной тени, запоздалый прохожий и снова пустынно на улицах города-Мечты, в котором можно было когда-то насчитать улыбок «мильёнов пять», как утверждалось в песне.

Нас высадили на слабоосвещенной, заросшей высокими тополями улице. С трудом ориентируясь в ночи, мы нашли нужный нам адрес. Это оказался двухэтажный многоквартирный дом постройки 50-х годов. Приглядываясь в сумраке, отыскали нужный подъезд. Железная дверь, кнопка звонка, всё как обычно. На наш сигнал дверь приоткрылась, и высунулось рыло. Именно рыло, как говорится, руки — крюки, морда ящиком. Наверное, специально подбирали, не иначе, чтобы создать нужное первое впечатление. Если так, то цель была достигнута: привратник нас впечатлил.  Его бы рожу на банки с вареньем клеить, чтобы дети без разрешения не трогали…

Мы вошли в предбанник и зажмурились от яркого света — слишком разителен был контраст с сумеречной улицей. В небольшой прихожей горела шестиламповая люстра. Напарник привратника, на лице которого хоть и малозаметно, но всё же была видна разрушительная работа мысли в виде нескольких морщин на лбу, встал перед нами и осмотрел нас с головы до ног.

— Кто ответчик по делу? — прогудел он, ощупывая наш дуэт маленькими недоверчивыми глазками.

Однако! Уже и дело состряпали. Я благоразумно увел взгляд в потолок, старательно делая вид, что я здесь совершенно случайно, типа, ожидаю трамвая. К чести моего работодателя, он сделал полшага вперед и ответил:

—Я. Мне назначено на сегодня… — Турсун назвал свою фамилию.

— А… этот?  — громила перевел своё тягучий взгляд на меня.

— Со мной. Сопровождающее лицо. — коротко ответил Турсун.

Я мысленно поаплодировал своему работодателю: ай да молодец, Туке! Так дипломатично ответить! Не ожидал  от него такого кунштюка. А он, оказывается, не просто бизнесмен, но с ухватками дипломата.

— Тогда вам сюда. — разводящий указал бизнесмену на оббитую коричневой кожей дверь, предупредительно приоткрыл её, просунув внутрь стриженую башку и, по видимому, получив указания, впустил «ответчика по делу». Затем с силой прихлопнул её, надежно разделив нас с Турсуном. Хорошая изоляция. Н-да, пожалуй, если авторитету придёт в голову блажь нарезать ремней со спины моего бизнесмена, то вряд ли я услышу его протестующие крики.

— А ты… вы можете пока присесть здесь. — распорядитель махнул рукой в сторону кресла.

Хм, пока. А что потом? Это его «пока» мне решительно не понравилось. Но со своим уставом в чужой монастырь, понятное дело, не лезут. Я присел в кресло и на всякий случай искоса начал осматриваться вокруг. Учитывая место пребывания и менталитет окружающего контингента, это было вовсе не лишним, ибо кто знает, как будут в дальнейшем развиваться события. Итак, что мы имеем? Небольшая прихожая, ближе к входной двери располагался невысокий стол, на котором стояли чайник и несколько пиалок. У стола, на двух деревянных стульях, в вольных, расслабленных позах громоздились телохранители авторитета. Наискосок от них, у стены стояла тумбочка, на ней располагался телевизор с новомодной по тем временам штучкой — видеомагнитофоном. На экране дюжие патлатые молодцы со злобными харями решительно и жестоко били какого-то бедолагу. Били всерьёз, и, похоже, насмерть. По-видимому, вина несчастного была непомерно велика. Но вовсе не исключено, что на экране демонстрировалось учебное видеопособие… К счастью, звук был отключен. Я продолжил осмотр. Ещё в прихожей стояли два не новых, но довольно приличных кресла, одно из которых пустовало, а второе занимал я. Словом, царили спартанская простота и деловитость. Не знаю, как в кабинете у босса, но здесь, в «предбаннике», вряд ли практиковались долгие дискуссии и споры. Лишних слов не говорили. Я невольно поёжился. Да уж, как говорят в определенных кругах, тут без базара…

Чтобы отогнать черные мысли, я нашел ничего лучшего, как незаметно рассматривать, двоих, так сказать, офисных работников, сидевших у стола. В те времена еще не существовало такого словосочетания как «офисный планктон». Но если бы я и знал его, то применить его к сидящим напротив меня сотрудникам при всем желании было весьма затруднительно. Ничего себе, планктон! Вон, кулачищи, словно богатырские булавы. Я мысленно представил, каково оно получится, если такой кулак приложится. По моим прикидкам получалось весьма нехорошо.

А охранники — привратники, не ведая о моих тревожных и где-то даже панических мыслях, сидели у стола, сосредоточенно перемалывали жвачку квадратными челюстями и на забавной мешанине казахского и русского языков вели свой разговор, по-видимому, прерванный нашим появлением.

—Тут промашка жок, Тулеген, всё будет жаксы! Мен так думаю!

— Да я чо? Спор нету. Какой базар? Базар жок!

— Баха долго план думал. Семь жыл! — громила уважительно поднял палец, призывая собеседника проникнуться и осознать. — Семь лет, прикинь! Улькен человек, Баха. Авторитет…

Я с интересом наблюдал за охранниками офиса. По виду парни были типичные громилы, быки, как их называли в определенных кругах, то есть специалисты по физической расправе. Нельзя сказать, что этот тип людей мне не был знаком. Видеться с подобными «бойцами», когда я работал в КБ, доводилось часто. Дело в том, что некоторые разработанные нашим КБ изделия производились на предприятиях, структурно входящих в систему МВД, то есть, проще говоря, в тюрьмах. В те времена лица, отбывающие наказание  в виде лишения свободы, трудились на благо всех нас, так сказать, искупая трудом свои преступления против общества. А мне по своей должности приходилось бывать на этих специфических заводах с целью проверок качества выпускаемой продукции. Так что с подобным контингентом я был знаком не понаслышке. Но одно дело встречаться с ними в местах лишения свободы, где они, грубо говоря, стреножены, и совсем другое — общаться с ними на воле. Уверяю вас, это совершенно разные люди. И мне было любопытно наблюдать за уголовным элементом, находившимся, так сказать, на беспривязном содержании и вовсе не скрывающим своей принадлежности к миру противоправной деятельности. А даже наоборот.

По-видимому, быки-охранники вели речь о своём работодателе. Конечно, если уж совсем откровенно, то какое мне дело до некого Бахи, которого я в глаза не видел, и — да пребудет с нами милость аллаха! — вряд ли вообще не увижу его? По крайней мере, увидеть его я никакого желания не испытывал. Но всё же отчего-то стало не по себе как-то. И понемногу я начал ругать себя за то, что так по-ребячески ввязался в эту авантюру… Короче, затосковал я. Воображение у меня богатое, начало набирать обороты. Комната показалась мне настоящей мышеловкой. Единственное окно было забрано добротной металлической решеткой с прутьями в мизинец толщиной. Металлическая входная дверь защелкнута охранником на запор, я обратил на это внимание, когда мы вошли. Чтобы открыть её, понадобиться повозиться, а в это время громилы живо пресекут несанкционированный исход из офиса резиновыми дубинками, которые лежали перед ними на ”Фото: Спорткомплекс Медео, вид сверхустолике. Настоящие милицейские дубинки, возможно и полученные от милиции в рамках оказания технической помощи дружественной параллельной структуре. Упомянутые техсредства имели хорошее останавливающее действие, и всем своим видом призывали к благоразумию.

…Конечно, если внезапно попереть буром на громил, резко применить мая-гири против одного и грамотно провести маваши в голову второму, возможно и получится отпереть дверь и ускользнуть прочь из этого бандитского офиса. Но беда в том, что все эти диковинные приёмы единоборств для меня всего лишь слова, засевшие в башке после чтения детективов и никакого реального наполнения не имевшие. Я твёрдо знал лишь одно, как пел Высоцкий, что коронный мой — прямой. Это как бы и если успею. А там уж как кривая вывезет… Потому скакать и размахивать ногами и руками по киношному я в тот момент мог лишь мысленно, проигрывая возможную ситуацию, до которой, как я где-то глубоко внутри оптимистично полагал, дело не дойдет. Да и то: на какой ляд гражданам мазурикам, вот, за здорово живешь, лишать нас жизни? Если корова сама пришла и желает доиться, то зачем же её сразу под нож? Хотя кто знает, вдруг нравится сам процесс? Однако это уже ближе к болезненно-воспаленному миру голливудских поделок. В общем, всё это чепуха и картинки моего не в меру разыгравшегося воображения. Так-то оно так, но сердце всё равно находилось не на месте, и давление поднялось, ведь не у тёщи же на блинах нахожусь, в самом деле! К тому же и информацией по «делу» я ведь владею только со слов самого Турсуна. А с чего он должен говорить мне правду? Ему ведь надо было своё табло поберечь от порчи, вот он и наплел мне с три короба, а я уши развесил и расправил плечи. Робин Гуд хренов! Так что вполне вероятно, ситуация там выглядит совсем по-иному. И кто скажет наверняка, что это не так?! И если в деле действительно замешаны большие деньги и серьезные люди, то как бы мне, новоиспеченному телохранителю, не пришлось горько пожалеть о своём опрометчивом поступке. Если успею пожалеть, конечно, тут всяко-разно может обернуться. Вот спрашивается, какого чёрта связался с этим бизнесменом?! Чего ради? Неуёмное любопытство, граничащее с идиотизмом! Второго работодателя себе приобрёл. Как будто одного мало. Надо же, слуга двух господ! Труффальдино типа. Но у Гольдони там нечто вроде водевиля, а здесь мрачнее обстановка. Где Шекспир с его гениальным пером? В ”Анимацияпамяти очень кстати всплыла вычитанная где-то фраза: «Перо в бок и в дамки». Хотя почему обязательно перо? Есть и другие простые и действенные способы: скотчем заклеить рот и нос, полиэтиленовый мешок на голову, или вниз головой в бочку с цементным раствором и тому подобное. Выбор богатый. Во-во... Хорошенькое приключение нашел себе на нижнюю часть спины! Неплохо влип, ни за понюх, как говорится, табаку! Вспомнились слова Володи Шарапова из книги братьев Вайнеров «Эра милосердия»: «Самая дорогая вещь на земле — это глупость. Потому как за неё всего дороже приходится платить…» Ну, удовлетворил я своё глупое любопытство, побывал в логове, а вот как теперь бы уйти отсюда подобру-поздорову?

Кстати, что-то долго мой бизнесмен засиживается. Всё еще сумму отступного обговаривает? По межгороду говорят, ситуацию утрясают? Или уже обговорили, пьют кофе с коньяком?  А может, куски расчлененного бизнесмена уже компактно укладывают в картонную коробку и через пару минут настанет очередь «сопровождающего лица»? Я напрягал слух, стараясь уловить малейшие звуки за добротно изолированной дверью. Тщетно. А за столом бубнили быки, время от времени кидая взгляды на экран телевизора и гукая от удовольствия. Там снова кого-то били, и опять нещадно и зверски. Словом, все были как бы при деле, кроме меня. Я кашлянул в кулак, обозначая своё местонахождение в офисе. Охранники недоуменно уставились на меня, словно соображали, откуда, мол, появился этот тип. Всё-таки реакция у них была замедленная. То ли наследственность у них была не ахти, то ли быки перед нашим приходом курнули «косячок». Хотя запаха не слышно, да ведь и на службе как бы. Нет, скорее всего, от природы такие…

Шай будешь? — с жутковатой гримасой, долженствующей означать улыбку, совсем по-свойски обратился ко мне один из них.

— Буду. — ответил я и дежурно пошутил. — Шай не пьешь, откуда сила?

Быки понимающе ухмыльнулись и синхронно, словно двое из ларца, кивнули коротко остриженными бугристыми головами в знак согласия. Один из них привстал, ополоснул кипятком из электрического чайника пиалку. Затем налил из большого заварного чайника кок-чая и протянул посудину мне. Я принял её левой рукой, слегка прикоснувшись правой рукой к сердцу согласно восточному обычаю. Дипломатический протокол, в натуре… «Вы полагаете, сэр? Да, я полагаю…» Взаимопонимание налаживалось. После двух пиалок ароматного чая мое самочувствие немного улучшилось, и я уже с большим оптимизмом всматривался в окружающую действительность. А и чего паниковать, в самом деле? Нормальные уголовники, пытающиеся легализоваться в рыночных условиях. Нет, ничего такого экстремального не произойдет. Не должно произойти. И не будут они моего работодателя брать в заложники на предмет последующего выкупа, а уж тем более расчленять его или шинковать в лапшу. Умом я это понимал. А вот паникующее время от времени воображение продолжало рисовать подходящие  к случаю картинки…

К счастью, прервав мой внутричерепной мультик-жутик, звукоизолированная дверь наконец-то распахнулась, и из неё нерасчлененной, цельной тушкой вывалился воротила большого бизнеса, носовым платком энергично вытирая пот с лица. Судя по его вымученной улыбке, переговоры проходили в достаточной сложной и напряженной атмосфере, но завершились полным взаимопониманием сторон. Меня это очень обрадовало.

Один из быков, взяв дубинку в правую руку, сунулся в кабинет, закупорив плечами дверной проём. Получив соответствующие указания, он с дружелюбной — наверное, ему так казалось — ухмылкой, придерживая дубинку локтем, отпер защелку и открыл входную дверь:

— Хоп, мужики! На свободу с чистой совестью!

И заржал.

Вот тебе и бык! Тот ещё шутник, видать! Не знаю, понял ли Турсун пикантность ситуации, но я-то врубился сразу. Ведь бык-телохранитель процитировал плакат, который является непременным атрибутом всех мест заключения, мне это было хорошо известно.

В общем, мы с Турсуном возражать не стали и бильярдными шарами выкатились из логова. Возбужденные, ничего не замечая вокруг, мы двигались в неизвестном направлении.

— Ну, и что, Туке? Вопрос решил? — спросил я бизнесмена.

— Да, всё получилось, дали мне отсрочку. Теперь выкручусь, хвала аллаху.

— А что так долго? Я уже черт знает что начал думать.

— А по межгороду звонили, выясняли-уточняли. Да, всё не так просто. Связи всякие. Действительно, Баха большой человек, серьёзный.

— Смотри, как бы он башку тебе не оторвал. Я не знаю, как сам этот Баха, но бойцы у него точно серьезные, вобьют в асфальт по самые ноздри. А только потом спросят, как тебя зовут… — я оглядывался по сторонам в поисках какого-нибудь транспорта.

Мы с Турсуном находились непонятно где; вокруг царила темень, неосвещенная пустынная улица, время за полночь. Час Быка, согласно китайским представлениям. Да, в такое время, пожалуй, только быки и чувствуют себя вольготно на плохо освещенных улицах. Их время, их час.

Мы двинулись наобум, и интуиция нас не подвела, вскоре мы подсекли трамвайный путь. Понятно, что в столь позднее время нечего было и думать о трамвае. Сориентировавшись, мы бодро зашагали вдоль рельсов, лелея слабую надежду поймать запоздалого частника-таксиста. Но чертов частник не торопился, по-видимому, решив чрезмерно не рисковать, и мы прошагали довольно много, пока вдруг нам в спину не стали подсвечивать электрические огни. Остановившись, мы обернулись навстречу надвигавшимся к нам по рельсам огням. Выхода у нас не было, мы встали на шпалы и принялись голосовать.

Водитель ночного ремонтного трамвая настороженно высунулся из окна:

Чо надо, ребята?

— Будь другом, подвези, а? Мы заплатим!

— А вам куда? — удивленно спросил водитель.

Мы назвали адрес.

— Да, я буду проезжать недалеко, — кивнул водитель и дверь загрохотала в ночи, приглашая на в салон, — повезло вам. Садитесь.

Обрадованные, мы с Турсуном расположились на старых потертых сиденьях. Что за чудо — ночная поездка на трамвае! Полным-полно свободных мест, ни тебе толкотни, ни кассира, ни контролера. Ничто не отвлекает от размышлений, медитируй себе на здоровье, думай о разном, о сегодняшнем и о завтрашнем. Погромыхивает на стыках металлический короб тусклоосвещенного трамвая, этого деградировавшего потомка легендарных бронепоездов, в открытые окна врывается ночная прохлада, мелькают пульсирующие желтым светом светофоры на перекрестках. Ни прохожих, ни машин. Редкие световые квадраты окон в спящих домах. Пустынный, замерший в тревожном рыночном сне  город. Ночь, Час быка…

Добравшись до гостиницы, мы подрубленными деревьями повалились на кровати, едва успев раздеться. Сказалось нервное волнение. Действительно, ведь не каждый день приходится бывать в таком необычном месте и общаться с такими неадекватными людьми. Спать, спать, спать…

Поутру, проснувшись, я огляделся в комнате. Бизнесмен крепко спал, натянув одело на голову. Умывшись, я на ходу погрыз кусок лепешки и помидор, но будить своего работодателя не стал, пусть спит, всё же дело было непростое, и нервы ему потрепало изрядно. Я осторожно вышел из номера и  поспешил на полиграфкомбинат, узнать расклад дел на сегодня. К моему удивлению, дело заладилось, и тираж пошёл. Я побывал в цеху, подержал в руках новенькую, пахнущую типографской краской книжку. Здорово! Значит, кончается моё здешнее сидение, и, стало быть, скоро домой. Из кабинета директора комбината я позвонил в Чимкент, сообщил хорошие новости и договорился о транспорте для вывоза продукции. Всё складывалось самым наилучшим образом. Настроение мое было самое радужное. До той самой поры, пока я не вернулся в гостиницу.

Ибо в гостинице меня ожидал небольшой сюрприз. Оказалось, что номер пуст, а мой напарник, собеседник, сотрапезник, бизнесмен, вчерашний работодатель и почти даже приятель исчез, меня не дождавшись. Не оставил ни записки, ни какого другого знака внимания. Ушёл, так сказать, по-английски, не попрощавшись. Словом, расторгнул контракт в одностороннем порядке, не поставив в известность другую сторону. Вроде и спал беспробудно, когда я уходил, да и на комбинате я пробыл совсем немного времени. Ну, час - полтора от силы. И когда успел? Я обратился к дежурной с соответствующим вопросом.

— А он следом за вами ушёл. Как только вы ушли, так он сразу же и выписался. А что, что-нибудь пропало?

— Нет, нет, всё в порядке… — успокоил я дежурную. Ай да бизнесмен! Ай да жук! Шустёр, однако. Вишь ты, как крепко он «спал». Вот же пройдоха! И от волка ушел, и от зайца ушел… Ну, что же, всё правильно, настоящий бизнесмен – он хозяин своему слову: хочу — дал, хочу назад слово забрал. Хозяин, одним словом. Да и то: чего со мной церемонится, я же не авторитет, это с ним не пошутишь так вольно, как со мной, ибо Час Быка на дворе. И быки вмиг проломят башку, не успеешь и глазом моргнуть.

Конечно, юридически придраться к моему работодателю практически нельзя. Его «не обижу» можно толковать весьма широко. Ведь он действительно меня не обидел и и вообще никаким другим способом не огорчил. Ни вчера, ни сегодня ничего конкретно не оговаривалось. Какие теперь претензии? Тут все законно.

Более того, работодатель поил, кормил меня, перевозил по городу… А уж яркость впечатлений, полученных прошедшей ночью — где ещё таких наберёшь? Сплошной, как сейчас говорят, драйв и адреналин. Люди едут на край света, платят сумасшедшие деньги, чтобы пощекотать себе нервы. Я же, считай, за просто так, за здорово живешь, можно сказать, всего лишь за харчи, поднабрался таких оригинальных и незабываемых впечатлений. И без ущерба для своей основной деятельности, по совместительству как бы. Причём — и это архиважно! — моё соприкосновение с деятельностью криминального сообщества обошлось без эксцессов. Как говорится, облицовку мне не помяли, всё обошлось культурно и пристойно. А если ещё к этому добавить восхитительную поездку на ночном трамвае — нет, безусловно, я в большом, очень большом плюсе. Так что грех жаловаться.

А что касательно того, что бизнесмен не сдержал до конца своего слова… Ну, так работа у него такая. И время сегодня такое, подходящее. Кто же сейчас держит своё слово? Вон, возьмите хотя бы депутатов. народных избранников! Глядя прямо в глаза электорату, обещают с три короба, а, усевшись в кресло, посмеиваются над наивностью людской: Да вы как дети, ей-ей! Ну, кто же верит предвыборным обещаниям?!
Так что всё в русле. И если бизнесмен, или тот же депутат будет всегда и везде твёрдо держать своё слово, то вряд ли преуспеет в делах. С теми же, кто имеет другое мнение, побеседуют быки (неважно, из какой структуры) и ситуация вновь стабилизируется. Правдивая ложь и лживая правда — отличительные приметы нынешнего времени. Умение искусно оперировать ими — залог преуспевания в сегодняшнем мире. Ибо такое время у нас сейчас. Час Быка на дворе, уважаемый Читатель…

Декабрь, 2009 г.


НАЗАД



Hosted by uCoz