«Все произошло в течение нескольких секунд,
но я до сих пор помню даже самые мельчайшие подробности»
(Альтов Г., Журавлева В., «Баллада о звездах»)

«Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу,
как при игре «Кто моргнет первым?»
(Сушинский Б., «Фельдмаршал должен умереть»)

«…жуткое видение явно не желало уходить.
Оно недовольно фыркнуло…»
(Морхов С., «Призрак Эльдорадо»)

У всех у нас в жизни бывают такие моменты, память о которых нам хотелось бы сохранить. Моменты эти бывают очень разные: торжественные, радостные, грустные, а то и вовсе печальные, а также смешные, необычные, словом, неординарные события в нашей жизни. И для этого человек придумал и развил искусство фотографии. И впрямь, фотография – простой и доступный способ хранения информации. Раскрыл альбом, перелистываешь страницы с фотографиями – и вот уже всплывают в памяти далёкие годы, оживают лица родственников, друзей, знакомых, вспоминаются места, в которых пришлось побывать и происходившие когда-то события… Но бывают такие случаи, когда фотографию сделать не получается и случившееся остается навсегда только в памяти. Да. Бывают такие случаи, после которых горишь себе: уф, повезло, жив остался! Понятно, что в таких неоднозначных, «адреналиновых» ситуациях не до фотографий. Вот об одном таком случае я и расскажу.

Это произошло со мной в те давние годы, когда я работал в Южно-Казахстанской гидрогеологической экспедиции. Заняты мы были поисками и разведкой самого ценного ресурса на Земле – воды. Согласно плану работ по поиску подземных вод, наша буровая бригада выдвинулась как-то в окрестности Чардаринского водохранилища, что расположилось на юге Чимкентской области. Водохранилище это было построено в 1966 году на реке Сырдарья, большой и своенравной водной артерии, пересекающей среднеазиатские республики. Водохранилище получилось достаточно ёмким, берега его обильно поросли тростником высотой в два человеческих роста, да таким густым, что пробиться сквозь него – если кому-то могла в голову прийти такая не совсем умная мысль - представлялось очень сложной задачей. Если возможной вообще, уж очень плотной была тростниковая чащоба. Кроме тростника, по берегам водохранилища появились заросли кустарников и деревьев, которые год от года становились всё гуще, грозя со временем превратиться в настоящие тугаи. Тугаи – это такой вид лесных зарослей в среднеазиатской местности, располагающихся в поймах рек и ручьев, этакий своеобразный аналог тропических джунглей.

Говорят, что у водохранилища планировалась даже постройка целлюлозно-бумажного комбината, сырьем для которого мог служить прорастающий в изобилии тростник. Но потом эту идею по каким-то причинам не реализовали. А водохранилище использовалось для получения электричества, за счет построенной на плотине Чардаринской ГЭС, в ирригационных целях – для запитки Кызылкумского канала и водоснабжения города Чардара. Кроме того, во время эксплуатации, в паводковые периоды, излишек воды сбрасывался через шлюзы в Арнасайскую низменность (да, ту самую, которая раньше называлась Голодная степь). Так постепенно образовалось искусственное озеро Айдаркуль, второй по величине водоём в Средней Азии после Аральского моря, объём воды в котором в иные годы превышал объем Чардаринского водохранилища в 10,5 раза.  

Вот такая интересная гидрологическая раскладка получилась после постройки  Чардаринского водохранилища.

Понятно, что такой обширный водоём длиной около 80 км и шириной до 25 км, с тростником и кустарниковыми зарослями не мог не привлечь внимания зверей и птиц. Кроме водопоя, многочисленная живность использовала такие прекрасные места для гнездования, кормёжки при перелётах, для устройства логовищ. Словом, эта подходящая среда обитания была достаточно быстро освоена братьями нашими меньшими. Я уже не говорю, что водохранилище буквально кишело рыбой. Словом, это был самый настоящий, благодатный рай для птиц и других животных.

Естественно, такая местность не могла не заинтересовать и нас в плане добычи приварка к полевому столу, и мы этим не преминули воспользоваться. Был апрель месяц, время цветения тюльпанов и нереста рыб. Сазан, как выразился один наш буровик, «пёр дуром», и грех было пропустить такое мероприятие. И мы не пропустили. Но об этом я как-нибудь расскажу в другой новелле, полностью посвященной особенностям национальной рыбалки. А здесь речь пойдет, если можно так выразиться, о сухопутных делах, о незабываемой встрече.

В общем, раскинули мы свой временный полевой лагерь, смонтировали и подняли мачту буровой установки, натянули антенну для рации и процесс проникновения в тайны Земли пошёл: бурчал дизель, чмокал грязевый насос, вращалась буровая колонная, шарошечное долото настырно вгрызалось в земную твердь. В общем, потянулся отработанный до мелочей процесс, обыденность, так называемая романтика геологических будней. Поскольку проходка первых двух-трёх сотен метров происходила без отбора керна, то свободного времени у меня, как у гидрогеолога, было достаточно.

И вот как-то раз я решил прогуляться к водохранилищу, до которого было метров триста. Ружьё брать не стал, но фотоаппарат, мой верный «Зенит-Е», прихватил. Иной раз в таких вылазках можно найти интересные объекты для съемки.

Итак, повесив фотоаппарат на плечо и покуривая «Приму», я бодро зашагал к водоёму. Солнце сошло со своего знойного полуденного пика и понемногу клонилось к закату, жара спадала, и дышалось более-менее легко. Травянистый покров пока ещё радовал глаз зеленью, которая уже, к сожалению, начинала слегка желтеть под лучами южного солнца. Да, скоротечна жизнь эфемеров на юге! Уже к концу мая - началу июня травы и цветы выбросят семена и пожухнут, как будто никогда и не было буйного весеннего всплеска жизни. А пока… А пока Природа, как могла, торопливо прихорашивалась, радуя глаз своей неброской красотой. Тюльпаны в этом месте не произрастали, потому ярких красок было немного, зато живности, представленной насекомыми, было вдосталь. В воздухе носились, жужжали, кусали, звенели неисчислимые полчища самых разнообразных насекомых. И поскольку речь шла об основном инстинкте – инстинкте продолжения рода, то иные из этих летающих кровососов вели себя совершенно озверело, норовя не упустить свой шанс. И лишь слабые порывы ветра рассеивали на время эту орду летающих янычар, отбрасывая их в пространство, но они вновь возвращались, и как мне казалось, ещё более озлобленными и наглыми. Треща, вспархивали из-под ног кузнечики и, растопырив полупрозрачные крылья, планировали в стороны, уступая мне дорогу. Если присесть на некоторое время на корточки, то сразу можно увидеть оживившихся клещей – они очень чётко реагировали на тепло человеческого тела и, сбиваясь в колонны, уверенно маршировали к возможному источнику питания. По земле целеустремлённо ползали жуки-скарабеи, настойчиво толкая навозные шары – запас провианта для своих будущих детей, В зените перекликались жаворонки, от водохранилища доносились крики чаек. Жизнь кипела…

Вскоре я подошёл к поясу растительности, окаймлявшему водоём. Низенькие кривые кустарники перемежались с уже достаточно вымахавшими деревцами, иной раз превосходившими человеческий рост, а то и вообще уверенно превышавшими два метре. Заросли становились всё гуще. Однако хорошей видовой натуры для фотосъёмки не встречалось, и я брел наугад, выбирая наиболее широкие тропинки, стихийно проложенные домашними копытными, кои в достаточном количестве обитали в районе водохранилища. Черная, илистая, с неприятным запахом почва была сплошь усеяна отпечатками копыт лошадей, овец, молодых тёлок и бычков. Слово «телки» в данном случае означает молодых коров и ничего более. Бычки, тёлки и лошади содержались в тех местах, где мы работали, в полудиком состоянии, на вольных кормах. Вот за овцами приходилось чабанам следить, овце без человеческого догляда незамедлительно придет каюк, но об этом я писал уже ранее.

Полудикие же лошади и говяды самостоятельно бродили в окрестных зарослях у водоёма, торили свои тропы, пробираясь к воде. Вот этими-то тропами я и пользовался, пробираясь в тугайных зарослях. Местами заросли уплотнялись настольно, что получалось нечто вроде растительного туннеля: с боков и сверху нависала сплошная растительная завеса, а под ногами чавкала жирная чёрная грязь. Туннели эти были многочисленны, словно туннели метрополитена, пересекались под разными углами и представляли собой настоящий лабиринт, в котором можно даже и заблудиться на некоторое время. Однако опасность бесследно исчезнуть в тугаях не грозила, так как ширина тугайных лесов у водоемов невелика, не превышает нескольких километров. Но вот еще в начале ХХ века в тугаях рек Амударьи и Сырдарьи водились тигры, туранский подвид, и опасность сгинуть бесследно существовала реально. Но поступательное освоение человеком азиатских просторов способствовало вымиранию туранского тигра, и теперь тугайные леса были безопасны. По крайней мере, я так думал тогда.

Пробираясь по одному из таких туннелей, я наткнулся на странную находку. Это была деталь тракторного плуга, сошник с отвалом и лемехом, массивная такая штуковина, весом за добрый десяток килограммов. Само по себе, такая деталь в тугаях является удивительной находкой, примерно как валенки на сочинском пляже. Но еще удивительнее было то, что к этой тяжелой железяке был намертво прикреплен одним концом стальной трос диаметром 3-4 мм, на другом конце имевшем … петлю.

- Хм, – подумал я. – Интересно, кого здесь рассчитывали поймать неизвестные охотники? Зайца? Да уж больно солидный груз для такой дичи. Да и трос…

Я присел на корточки у обнаруженной занятной ловушки, детально осмотрел ловчее сооружение. Сделано примитивно, но с хорошим запасом прочности. Забавная находка. Так и не найдя объяснения найденному, я оставил ловушку в том же состоянии и проложил свой путь нехожеными тропами-туннелями Чардаринского лабиринта. Вскоре по правую сторону моего движения начал проявлять себя тростник. Это меня обрадовало – ага, значит скоро вода. Туннель и правда привел меня к чёрной дыре, уходившей в тростниковые заросли. Это была действительно дыра, пробитая в плотном тростнике. Я без особых раздумий сунулся в эту черную, вонючую дыру и пошлёпал в полужидкой грязи. Пройдя метров пять, я остановился. Полужидкая грязь неотвратимо подступала к кромке голенищ кирзовых сапог. Разбуженная моими шагами вонь болота не давала дышать, тростник, казалось насквозь пропитанный пылью, заслонял солнце. К тому же, орда комаров и других кровососов со звенящим гулом принялись пожирать меня, вознося, по-видимому, молитвы своему комариному бога за ниспосланную столь богатую добычу. С тростника при малейшем прикосновении летела мельчайшая, словно пудра, пыль, вызывавшая судорожное чихание. Дыхание и без того затруднял тяжелый, спёртый, горячий вонючий воздух, без признаков малейшего ветерка. В этом тростниковом подобии ада я вспотел, и безжалостный шабаш комаров получил второе дыхание.

- Огнемётом бы вас, гадов… - подумал я и сам же ужаснулся своей мысли. Какой огнемёт?! Сам вмиг превратишься в пепел в этих тростниковых джунглях.

Я отчетливо понял, что, мягко говоря, поступил опрометчиво, и это был неоспоримый факт. Да. Надо срочно ретироваться, пока меня тут не обглодали до костей эти кровососы. С трудом выдёргивая ноги из плотоядно чавкающей чёрной и липкой грязи, я повернул восвояси, уходя из этого тростникового ада. Надо было искать другой, обходной путь к воде.

Наконец я выбрался на твёрдую – относительно, конечно, почву. Можно было закурить, присесть и поразмышлять. Да где тут присядешь? Пришлось размышлять, сидя на корточках. Было отчётливо понятно, что я выбрал не самое удачное место для выхода к воде. Встал вопрос: куда идти? Можно было, конечно, возвратиться в лагерь. Но чертовски жаль впустую потраченного времени, и я решил продолжить свои поиски, надеясь таки выйти к чистой воде… Я запоздало подумал о том, что перед моим походом следовало влезть на бурвышку и сориентироваться относительно тугайный зарослей вокруг водохранилища. Но – как говорится, коварный сделан шаг, назад идти далёко. Оставалось уповать на извечное русское «авось» и самое обычное везенье. Эти две категории никто ведь не упразднял, а они, бывало, и выручали.

Так размышлял я, вновь шагая по бесконечным туннелям, иногда пригибаясь и отводя руками торчащие ветки  полукустарников и молодых деревцев. Я упорно надеялся пробиться к воде, для того, чтобы, как говорили древние ратники, омыть сапоги и зачерпнуть шеломом. Конечно, черпать шеломом не стал бы, ясен пень. Ибо пить некипяченую воду из водохранилища – это надо быть отчаянным смельчаком, да ещё и с лужёным желудком. А вот омыть сапоги – это в самый раз, ибо они были завозюканы подсыхающей коркой чёрной грязи.

Комары продолжали делать своё злобное дело, хотя и в меньшей степени, нежели в тростниках. В туннелях наблюдался слабый ток воздуха через прорехи в ветках и листве кустарников. Я отломил от кустарника небольшую ветку и обмахивался ею, словно веером.

Впереди, в сумеречном просвете туннеля показалось чёрное пятно.

- Ага... - подумал я, - Вот и тёлка нарисовалась. Это хорошо, может, она тоже идет на водопой. Так за нею пристроюсь, как за Сусаниным.

Животные – они инстинктивно чуют воду. Потому и не плутают, в отличие от человека, а быстро находят нужную дорогу в зарослях. Полный радужных надежд на скорое окончание моего путешествия, я приблизился к перекрестку туннелей, где находилось животное.

Однако, не дойдя метром пять-шесть, я остолбенел. Ноги сделались ватным, сердце замерло от увиденного. Наверное, я и дышать перестал. Потому что я увидел прямо перед собой…

…А увидел я, что Чардаринское водохранилище подложило мне… свинью. В буквальном смысле этого слова.

Ибо на пересечении растительных туннелей, на небольшой, хаотично освещенной солнечными пятнами площадке, стояла дикая свинья. Вернее, не совсем свинья, в смысле самка, а здоровенный такой дикий кабан, или, как его называли наши предки-славяне, вепрь. Это я сразу определил по его мощным загнутым клыкам, торчащим из пасти камышового страшилища. Как говорится, шила в мешке не утаишь – вот и торчали эти клыки словно бандитские финки – дерзко и угрожающе. В общем, на меня в упор смотрел настоящий секач, здесь было трудно ошибиться. Хотя некоторые могут сказать: у страха глаза велики. Не спорю – велики. Но также велики были и кабаньи клыки. А что страх? Страх действительно был. И страх немалый. Хороший такой страх, объёмистый, с головы до ног меня спеленал и сжал, словно тисками. Адреналин мгновенно закипел, шибанул в голову. Правда, внешне это вряд ли было заметно стороннему наблюдателю, окажись он поблизости. Я просто оцепенел, остолбенел или как там еще сказать? В общем, выглядел, наверное, словно жена  библейского Лота, что превратилась в соляной столп из-за чрезмерного любопытства.

Потому что от растерянности и сковавшего меня страха я совершенно не знал что делать. А и что, собственно, я мог предпринять в создавшейся ситуации? Расклад сил был явно не в мою пользу. Мы с вепрем были в разных весовых категориях. Понятно, что при таком раскладе надо было немедленно спасать себя. Конечно, надо! Но как?! На тростник не влезешь, а кусты и молодые деревца жидковаты, не выдержат тяжести моего тела. Да и к тому же влезать на джиду с её шипами – это всё равно, что броситься голой грудью на забор из колючей проволоки. Убежать от кабана? Это утопия! Вепрь – это вовсе не розовый милый Пятачок в клетчатых штанишках из мультфильма, это самая настоящая боевая машина. Стартует стремительно, и скорость развивает до 40 км в час. Конечно, убежать от него можно. Но не далеко, два - три метра – да и то, если под уклон и при попутном ветре. Да. Его мощное клинообразное тело весом под две сотни килограмм словно тараном пробьёт сплошную стену тростника, пронзит любой густоты кустарник, опрокинет тебя с легкостью и попутно же вскроет, словно пакет с кукурузными хлопьями. Кабан – свирепое и бесстрашное животное, он опасен даже для человека с ружьем, что уж тогда говорить обо мне, если я был вооружен одним фотоаппаратом.

В общем, выхода у меня никакого не было. Финиш. Такое вот свинское положение. Оставалось только тупо разглядывать моего так неожиданного встреченного дикого кабана. В такие вот стрессовые мгновения память цепко ухватывает и долго хранит некоторые, казалось бы, совсем ненужные, второстепенные, подробности.

Надо сказать, что возникший передо мной Хозяин тугайного лабиринта выглядел достаточно устрашающе. Я отчетливо видел жуткую свиную харю с рылом – какой там пятачок?! – именно с рылом, величиной с донце консервной банки, кривившиеся в явно недружественном оскале губы, из-под которых торчали загнутые вниз-вверх те самые клыки-кинжалы. Маленькие свиные глазки были почти незаметны в серо-чёрно-бурой щетине, густо покрывавшей морду зверя. На загривке кабана эта щетина-шерсть была густая, нечто вроде короткой гривы, словно декоративный гребень на шлеме древнегреческого воина. Торчащие уши кабана слабо пошевеливались, напоминая работающие локаторы. Собственно, так оно и есть, у свиней слабое зрение, и потому они ориентируются в окружающем пространстве полагаясь, в основном, на слух и обоняние. Пользуясь этим, ушлые французы используют домашних свинок для поиска трюфелей, есть такие «подземные» грибы. Но вернемся к моему кабану.

Ноги его были почти черные – то ли его шерсть-щетина была такого цвета, то ли почернели от грязи – мы ведь с кабаном стояли на чёрной тропе. Высотой зверюга был около метра, может, чуть выше, сложно сказать точнее. Не до того мне было. Да. Всё напрягшееся тело животного олицетворяло собой первобытную необузданную силу, несокрушимую мощь. Недаром даже тигры, извечные враги диких свиней, опасаются нападать на секача, предпочитая ему самок или поросят. Мало того, что секач свиреп, он бесстрашен в бою и, защищая свою жизнь, идет напролом, не боясь никого и ничего. Как мне рассказывал один из участников охоты на свиней (они стреляли по ним, находясь в кузове грузового автомобиля), раненый секач с такой силой таранил заднее колесо грузовика, что находившиеся в кузове люди стали хвататься за борта, опасаясь вылететь из кузова.

 Дабы не спровоцировать вепря на активные действия, я стоял, боясь пошевелиться, тем самым выторговывая у Судьбы драгоценные секунды жизни. Хотя, если разобраться, что они мне давали, эти секунды? Как ни крути, а мне уготована судьба древнегреческого Адониса. Того не спасло от клыков свирепого вепря даже то, что был Адонис возлюбленным богини Афродиты. Да, именно так. Но не помогло заступничество богини, проиграл Адонис схватку с Судьбой. Не сдюжил. Вепрь - он и в Древней Греции вепрь. Вроде как только один Геракл и смог справиться с так называемым Эриманфским вепрем, который совсем уж по-свински вел себя, опустошая окрестности города Псофиды, что расположен был в Аркадии. Но то – Геракл! Он полубог, да и вообще… Он многое мог, Геракл, ему и повелитель Олимпа, сам Зевс, благоволил. Но я же не Геракл, у меня таких покровителей отродясь не водилось. И Афродита моя находилась за сотни километров, оберегая наш семейный очаг. Так что был я совсем одинок. И потому, замерев, я стоял перед кабаном, уже мысленно распрощавшись с жизнью. Говорят, в предсмертные мгновения перед глазами человека как бы проносится вся его жизнь. Скажу честно – ничего тогда у меня не проносилось. Вот просто так стоял обездвижено и разглядывал кабана, никоим образом не реагируя на укусы комаров, я их просто не чувствовал в тот момент.

И кабан тоже молчал, внешне он никак не реагировал, хмуро уставившись на меня. Кто знает, какие мысли бродили в его свинячьей башке? Может, он тоже был ошеломлён моим появлением на подведомственной ему чёрной тропе. Что, дескать, за ферт нарисовался? Кто таков? Как посмел?

Это рассказ мой длится долго, а в действительности всё это происшествие произошло очень быстро, наше «стояние» длилось буквально какие-то секунды. Кто-то из нас двоих должен уступить дорогу другому. Но кто? Я бы с уважением посторонился, дав пройти секачу. Но как он расценит мои движения? Вдруг сочтёт их агрессивными? Тогда пиши пропало, против такого противника мне не устоять. В общем, возникла практически патовая ситуация, как выражаются шахматисты. Но…  

Но тут кабан вдруг слегка приподнял своё страшное рыло, шумно втянул в себя воздух. Потом как-то странно хоркнул. Не хрюкнул, а именно хоркнул, примерно вот так: хорк! И потом еще раз, уже тише – хорк. А потом как-то вдруг резко, не успел я даже глазом моргнуть, вепрь подпрыгнул вверх, рывком выдернув свои ноги из грязи, стремительно развернулся и галопом ринулся прочь, только грязь ошмётками полетела во все стороны. Миг – и вот уже чавкающие звуки затихли в сумрачной глубине туннелей лабиринта. И тишина. Как будто ничего и не было. Словно схлынуло какое-то наваждение.

 То оцепенение, которое только что буквально сковывало меня, прошло. Я в изнеможении чуть было не сел прямо в чёрную грязь, но вовремя спохватился и опустился на корточки. Сердце постепенно успокаивалось, обретая привычную частоту ударов. Неужто всё закончилось? Даже не верилось, что мгновение назад моя жизнь висела буквально волоске. Случись между мной и кабаном близкий контакт третьего рода, как говорят сторонники существования инопланетян, вряд ли бы я смог после этого контакта вразумительно рассказать тебе, Читатель, об этом случае. Рассвирепевший кабан шансов человеку не оставляет. Наверное, владыка окрестных тугайных зарослей в тот момент пребывал в хорошем расположении духа и отнесся ко мне снисходительно. А вот будь он ранен или таскал бы за собой петлю с плугом, ту самую ловушку, на которую я наткнулся чуть раньше – вот тут бы мне однозначно не поздоровилось. В таком случае этот "пахарь" такого бы наворотил в тугаях - мама, не горюй! И гектары бы вспахал и меня урыл бы за милую душу. Не стал бы секач разбираться, кто настраивал ловушку, он просто воздал бы должное первому встречному. Но - обошлось. И, слава богу!

Я докурил сигарету, воткнул окурок в чёрное месиво под ногами – привычка тщательно гасить окурки. Шоковое мое состояние окончательно прошло, я развернулся и, наращивая скорость, поспешил на выход из тугайного лабиринта. Желание бродить по тугаям как-то само собой улетучилось, меня уже не манил водоём, но хотелось поскорее попасть на открытое пространство.

И только выбравшись из зарослей, я успокоился, почувствовал себя в относительной безопасности. И вот тут я вспомнил о фотоаппарате. Эх! Какой замечательный снимок мог получиться! Но тут же осадил себя: ага, так бы и позволил мне кабан сделать это замечательный снимок! Не позволил бы он, ясен пень! Меня и спасло, скорее всего то, что я стоял столбом, не делая никаких движений. А начни я суетиться, приседать, выбирая ракурс и щелкая затвором, то секач вряд ли бы проявил соответствующее понимание и выдержку. Так что черт с ней, с этой несостоявшейся фотосессией. Разошлись мирно – и за то кабану моё спасибо. Вот, поди ж ты, свинья свиньёй, а поступил по-человечески, иные люди даже хуже себя ведут. Говорят, что по составу крови свинья сближается с человеком. Так что, может, неспроста случилось всё произошедшее тогда?

Такая вот была у меня встреча на черной тропе в лабиринте. Остаётся довольствоваться тем, что я с фотографической точностью запечатлел в своей памяти облик сильного и опасного зверя, внезапно возникшего у меня на пути. И теперь этот «снимок» хранится у меня в памяти. Жаль, что вы не можете его увидеть. Но, разглядывая его мысленно, мне кажется, что я смог с достаточной точностью описать внешний вид могучего вепря, хозяина тугайного лабиринта. Что я и попытался сейчас сделать…

Опубликовано в журнале "Начало века". 2020 год, № 1

Июль 2015 г.