С большим удовольствием представляю вам воспоминания Льва Хаксоновича Эма, зав.отделом мобильных машин ГСКБ (г.Чимкент)

СОЗДАН, ЧТОБЫ КОПАТЬ

(История появления на свет копателя шахтных колодцев КШП-40)

«Горячее солнце. Горячий песок.
Горячие губы - воды бы глоток!»
(Энтин Ю. «Учкудук»

Наблюдая работу трактора, сенокосилки, пресс-подборщика сена, комбайна, рулонного пресс-подборщика разнообразных водоподъёмных установок, качающих из степных колодцев воду для поения животных, стрижку овец электростригальными машинками и другую сельскохозяйственную технику, мы не задумываемся над тем, как и кто эти машины и установки создавал, проектировал, испытывал. И вообще, какой путь проходят эти подобные им технические устройства от начала проектирования и до выпуска на заводах, чтобы впоследствии техника эта работала, ходила по горам и долам, копала, косила траву, поднимала воду из колодцев, сеяла, стригла овец и т. д.

Обычно от начала проектирования и до постановки на производство любой техники или изделия проходит достаточно продолжительное время, иногда несколько лет. Создание технических устройств можно разделить на 3 основных этапа:1 – й - проектирование, 2- й – изготовление опытного образца и 3- й – Государственные испытания. После третьего этапа результаты Государственных  испытаний рассматриваются на Объединённом Совете 3–х Министерств: Министерства сельского хозяйства (МСХ) СССР, Госкомсельхозтехники СССР и Министерства машиностроения для животноводства и кормопроизводства (Минживмаш) СССР (в его составе было и наше КБ), где выносится вердикт: поставить на производство данное изделие или не ставить. При решении этого гамлетовского вопроса: быть или не быть, важнейшим аргументом является коэффициент готовности, полученный по результатам Государственных испытаний и ожидаемый экономический эффект от внедрения данного изделия народное хозяйство.

Расскажу вкратце историю создания новых машин в сельском хозяйстве, конкретно – копателя шахтных колодцев КШП–40, непосредственным участником которого был и я.

(Проблема шахтных колодцев для степей и пустынь Средней Азии и Казахстана не была надуманной, выпасаемые здесь огромные стада овец, крупного рогатого скота, лошадей и верблюдов нужно было как-то поить. Но как решить данную проблему? Во-первых, в этих местах очень мало поверхностных водоемов. Во вторых, скважину пробурить можно, да, но скважина, если только она не самоизливная, потребует установки электрического насоса, который, само собой, не будет работать без электроэнергии. Но тянуть в пески линию подачи электричества… Так что электронасос достаточно сложен в установке и дорогостоящ в ремонте.

И вот тут-то и выручают колодцы, каптирующие верхние водоносные слои, так называемую верховодку. На колодец можно установить простенький водоподъемник, они тоже разрабатывались в ГСКБ, например, водоподъемник ВЛМ-100, работающий от бензинового движка. Такой водоподъемник с рабочим органом в виде закольцованной прорезиненной ленты можно доставить к колодцу автомобилем или даже привезти на верблюде, габариты и вес такого водоподъемника делают это вполне возможным. Водоподъемник прост в эксплуатации, и вполне по силам обслуживанию его чабаном, который иной раз заводит движок, не слезая с седла, используя камчу вместо пускового шнура.

Но выкопать колодец вручную – это работа не простая, а в условиях рыхлых грунтов – даже опасная. Вот почему проблема сооружения колодцев в пустынях и полупустынях была достаточно актуальной. Не зря в некогда популярной песне «Учкудук» пелось: «Ты в пустыне спасательный круг…» Отсюда – и потребность в копателях колодцев.  Добавлено Вл. Козубовым)

Но сначала несколько слов о создании Головного Специализированного Конструкторского Бюро (впоследствии ГСКБ овцемаш), где было разработано, изготовлено и передано на Государственные испытания данное изделие Копатель колодцев КШП-40.

В конце 1974 года на базе завода “Манкентсельмаш” (с. Белые Воды Чимкентской области, Юж. Казахстан) был выделен экспериментальный цех и служебные помещения вновь созданному ГСКБ. Начальником ГСКБ был назначен Марышев Анатолий Никитович, кандидат технических наук, переведённый из ГСКБ по сеноуборочной технике (г. Фрунзе). Вместе с ним на новое место приехали Катеринич Владимир Андреевич, Кафанов Александр Васильевич, Шин Климентий Дмитриевич и Эм Лев Хаксонович вместе со своими семьями. В ГСКБ перешла работать часть рабочих, служащих и конструкторов из цехов и КБ завода “Манкентсельмаш”.

Предистория создания копателя шахтных колодцев КШП- 40.

Проектирование копателя началось ещё в начале 70- х годов совместно с ГСКБ по ирригации (г. Ташкент), Министерством ирригации и водного хозяйства СССР и заводом “Манкентсельмаш” (Минживмаш СССР)        Непосредственными разработчиками проекта являлись Ким Манай Петрович, заведующий конструкторским отделом ГСКБ по ирригации и Тохри Абдугани, ведущий конструктор этого же отдела. На заводе “Манкентсельмаш” разработкой этого копателя занимался Юсупбаев Таджикул, начальник конструкторского бюро, под руководством Попова Михаила Ипполитовича, начальника конструкторского отдела завода “Манкентсельмаш’’.

Ими совместно были подготовлены расчёты, составлены технические проекты и техническое задание, разработаны чертежи и изготовлен опытный образец на базе серийного копателя шахтных колодцев КШК-30А, который выпускался на заводе “Манкентсельмаш”, проведены заводские и хозяйственные испытания.

В г. Гомель, Белоруссия, на заводе “Гомсельмаш” состоялся Совет 3-х Министерств: Минсельхоз СССР, ГКСХТ СССР и Минживмаш СССР, на котором рассматривался вопрос о постановке на производство копателя шахтных колодцев КШП- 40. Присутствовали на этом Совете от ГСКБ - Шин К. Д. и Эм Л. Х.

Однако на этом Совете было вынесено несколько иное решение: продолжить дальнейшие работы по совершенствованию копателя шахтных колодцев КШП-40. Ибо против решения о постановке на производство копателя выступило одно из 3-х Министерств, это ГКСХТ СССР в лице Кантора Семёна Исааковича, председателя комиссии от ГКСХТ СССР, а решение о постановке изделия на производство принималось только при единогласном голосовании всех 3- х Министерств.

Дальнейшую разработку копателя шахтных колодцев КШП- 40 было поручено продолжить вновь созданному ГСКБ. Нужно было заново разработать, согласовать и утвердить документы (техническое задание, технические условия, эксплуатационные и др. документы) с тремя ранее упоминавшимися Министерствами, и к ним ещё добавился профсоюзный орган - ВЦСПС СССР. Кроме того, до утверждения этих документов их надо было согласовать ещё с ведущими организациями по данной тематике как то: ВНИИКОМЖ, ВНИПТИМЭСХ, ВИЭСХ, КазНИИМЭСХ, КазНИИЖиО, которые находились в Алма- Ате, Киеве, Москве и других городах Союза. А что такое согласование и утверждение  этих документов? Опишу вкратце порядок прохождения этих документов, например, Техническое задание (ТЗ) или Технические условия на изделие (ТУ).

Итак: титульный лист документа, он состоит из одного листа, но чаще из двух листов, почему - сейчас объясню. В верхней части 1- го листа обозначены 3 (может больше или меньше) основных утверждающих организаций. Центральная часть титульного листа отведена наименованию документа, а в нижней половине листа обозначены организации-исполнители, соисполнители, далее идут согласующие организации, а их может быть 4, 5 и более, поэтому необходимо продолжение титульного листа и появляется второй лист.

Прежде чем утвердить документ с 3- я основными утверждающими организациями на 1- м листе, его нужно предварительно согласовать со всеми ведущими по данной тематике организациями, перечисленными на титульном листе документа, а находятся эти уважаемые организации в разных городах нашего необъятного Союза. Технология получения согласования и утверждения, то есть получения печати согласующей и утверждающей организации на титульном листе документа, примерно одинаковая.

Алгоритм подобной процедуры следующий: чтобы получить подпись и печать директора согласующей организации, нужно пройти проверку документа в нескольких отделах данной организации, т. е. сначала надо получить закорюку одного маленького босса - начальника отдела, а для этого нужно собрать несколько виз у специалистов-клерков этого маленького босса. И когда собраны все подписи начальников отделов, тогда уже документ подписывает директор согласующей организации. И таким образом надо обойти все согласующие организации. А каждый специалист, ставящий визу на документе, в своём деле дока, и деловой репутацией весьма дорожит, поэтому он внимательно вчитывается в строки документа, въедливо задает вопросы, на которые ему нужны чёткие, аргументированные ответы. Так что получение всех этих виз/подписей – процесс весьма сложный, затяжной.

Заручившись согласованием всех обозначенных организаций в титульном листе ТУ, далее необходимо ехать в белокаменную Москву для получения теперь уже утверждающих подписей. И “кухня” получения виз/подписей здесь точно такая же, только проверяющие специалисты еще более изощрённые и «коварные», дотошно просматривают документ, докапываясь до каждой запятой, к тому же приходится стоять иногда в очереди, потому что конструкторских организаций сельхозмашиностроения в Союзе было много: ГСКБ г. Рига, ГСКБ г. Фрунзе, ГСКБ г. Кишинёв, СКБ “Гомсельмаш”, СКБ “Киргизсельмаш“, СКБ многих заводов и научно- исследовательские институты сельхозмашиностроения. В Москве, это Орликов пер. 1/11, (метро Лермонтовская, где установлен памятник “мужику в пальто”), там и находились Минсельхоз СССР и Госкомсельхозтехника СССР, в одном здании. Именно здесь и «закалялась сталь». Здесь специалисты просматривали тщательно каждый пункт твоего документа «под лупой»: здесь не так изложено, тут надо исправить, там переделать и т.д., и т. п. Надо было спорить с ними, убеждать их в правильности изложенного в документе. В твоём пудовом портфеле лежат всевозможные “шпаргалки”: инструкции, ГОСТы и прочая вспомогательная и справочная документация. Чтобы не таскать постоянно с собой этот большой объем «макулатуры» поступали так: в камере хранения Белорусского вокзала (он самый ближний к Минживмашу – нашей «опорной» базе) занимали ячейку хранения и загружали туда весь подсобные документы, а по мере необходимости изымали и пользовались при прохождении чиновничьих кабинетов.

После таких командировок появлялись мозоли на руках от ручки портфеля, укреплялись икроножные мышцы и седалищные - от непрерывной беготни и сидения в очередях. Часть вопросов снималась сразу, в ходе собеседования, эксперты соглашались с нашими доводами, но часть все же оставалась в редакции экспертов, а это значит, что  надо некоторые листы документа нужно изъять, перепечатать и заново комплектовать документ. Но вся беда в том, что следующий эксперт специалист другого отдела выдает иной раз совершенно противоположное мнение и замечание по поводу изменений, т. е. надо опять перепечатать страницы и по новой комплектовать документ. И вот как-то надо исхитряться, опираясь на ГОСТы, всевозможные инструкции, положения, указы, дополнительные консультации с «зубрами» сельхозмашиностроения и прочее такое, соединять не соединяемое и добиваться, как говорится, консенсуса.

И такая карусель длится долго, одной неделей не обойдёшься, эксперты могут заболеть, уехать в командировку - ну, мало ли? - приходится торчать в столице месяц, иногда меньше, но чаще - больше. И что же теперь прикажете делать? Работа такая, как говаривал волк из мультфильма «Жил-был пёс». Мы даже шутили по этому поводу: семейное положение – командированный. При прохождении этой тяжелейшей дистанции по сбору подписей и печатей, особенно в Госкосельхозтехнике СССР, без помощи специалиста из этой фирмы-кухни дело совсем “труба”, нам позарез нужен был специалист, владеющий всеми тонкостями этой кухни и грамотный профессионал, который бы помогал нам в продвижении документов, выражаясь языком политиков, «лоббировал» наши интересы.

Таким стал для нас Соколов Владимир Михайлович, ведущий инженер Госкомсельхозтехники СССР. Это был коммуникабельный, дружелюбный, грамотный и весёлый человек, с прекрасной памятью. Приезжая к нам в частенько командировку, в отдел овцеводства (зав. Шпилёв Евгения Григорьевич), он посещал хозяйства, фермы, кошары по всей Чимкентской области, встречался с их руководителями, доярами и доярками, стригалями, чабанами, а  при повторной командировке он уже спрашивал у нас, как здоровье чабана Серика и Ахмеда, доярки Куралай из хозяйства “Берлик” и так далее. Мы вообще становились в ступор! Как он смог запомнить все эти непривычные для москвича имена и фамилии? А он помнил! А какой он рассказчик анекдотов! По любому поводу и без него у Владимира Михайловича куча анекдотов и мог рассказывать их неимоверное количество не повторяясь. Это какую надо иметь феноменальную память! С ним было приятно и весело общаться, он помогал нам в Москве очень и очень здорово и классно. Владимир Михайлович  помогал решать каверзные вопросы, сводил с нужными людьми, а как без этого?

Однажды Владимир Михайлович остановился у меня дома, это когда состоялась защита гранулированного раздатчика кормов РЗГ- 5, детищем ведущего конструктора Костромина Валерия Геннадьевича, на Объединённом Совете 3- х Министерств, который проводился у нас в Чимкенте во дворце “Машиностроитель” свинцового завода. Тогда мы получили решение о постановке на производство данного изделия. Это был большой успех нашего  отдела и всего ГСКБовцемаш! В Москве Соколов В.М. жил в г. Люберцы, где ему выделили однокомнатную квартиру, и я иногда останавливался у него во время командировок, вместо Лесного городка, в котором располагалась наша ведомственная гостиница.

После получения долгожданных и выстраданных утверждающих подписей и печатей по одному экземпляру оставляли “утвердителям”, а по приезду домой утвержденный документ размножали и отправляли копии всем остальным согласующим организациям. Надо отметить, что получение виз в ВЦСПС СССР (в основном, это по технике безопасности) и нашем Минживмаше обычно проходило спокойно и быстро, без особых усилий и нервотрепки. Везде бы так!

Кому-то из наших конструкторов стало интересно, и он не поленился подсчитать количество виз и подписей, необходимых для согласования и утверждения технических документов на техническое изделие. Оказалось, около 150 штук!!! Как вам такое? На том и стоим! Тех ребят, кто прошёл через эти «огни, воды и медные трубы», можно смело награждать медалью “За выдержку и терпение” и сразу отправлять их на 3 месяца в санаторий для поправки здоровья и психики.

В этом деле у нас были свои человеки-легенды, которые проходили такие марафоны неоднократно. Это Горбунов Валерий, Майданюк Геннадий, Шафферт Вольдемар, Огай Сергей, Костромин Валерий, Савченко Александр - (отдел мобильных машин), а из отдела водоподъемного оборудования (зав. отделом Катеринич В.А). - Гичёв Виктор, Раимбеков Асан, Шевченко Владимир, Мусантаев Асанбек, Ранио Андрей. Но чаще других мотались по особо важным и ответственным командировкам ассы, знатоки этого процесса: Зволинский Юрий, заведующий бюро и несколько позднее - Козубов Владимир, заведующий отделом НТИ, вот им доставалось большинство тумаков и шишек при прохождении «полосы препятствий»!

Но не только конструкторы участвовали в этих перманентных сражениях, технический персонал нашего КБ тоже был не лыком шит.

По этому поводу не могу забыть случай, когда мы поехали в Москву целой бригадой, человек 5- 6, и вместе с нами поехала Гревцова Наталья - секретарь машинистка, со своей печатной машинкой “Ятрань”. Тяжеленная, кстати, штука, словно станковый пулемет. Кстати, и строчила она так же торопливо. Если, конечно, уметь на ней работать.

А работы у Наташи было под завязку, настолько мы загружали её своими исправлениями и изменениями, а точнее сказать, “перстоуказующими” замечаниями министерских экспертов. Вначале в нашем Министерстве посмеивались над нами и над ней, а потом Наташа показала москвичам, как надо работать: быстро, чётко и очень грамотно. В общем, мастер-класс. К ней уже стали обращаться с просьбой сами сотрудники Технического управления нашего Министерства, естественно, она не отказывала и печатала им тот или иной материал. Не зря в конце командировки ей предложили остаться работать в Техническом управлении нашего Министерства, но она скромно отказалась.  Знай наших с периферии! Мы тоже с усами!

Проектирование копателя КШП- 40 поручили вести нашему отделу, который назывался тогда конструкторским отделом мобильных машин. Коллектив отдела собрался дружный и сплочённый, ребята все молодые, грамотные, всегда старались сделать работу чётко и в срок, помогали и поддерживали друг друга, иногда работали и в неурочное время. За ходом наших работ постоянно следили наши шефы, всегда интересовались у нас, что нужно и какая требуется помощь. Наш шеф, Генеральный конструктор,  Марышев Анатолий Никитович, будучи в прошлом и конструктором, и испытателем, и являющийся автором многочисленных изобретений, прошедший все ступени по проектированию изделий от начала и до внедрения их на производство, знал все тонкости работы и все наши проблемы, он всячески помогал делом и поддерживал нас. Точно так же помогал в проектировании и наш главный инженер, Шин Климентий Дмитриевич, матёрый изобретатель (рыбак и охотник тоже), который “втравил’’ в это дело больше половины наших рабочих и конструкторов. Он сидел с нами почти безвылазно, если позволяло время, и таким образом при проектировании и изготовлении копателя КШП- 40 у нас была постоянная поддержка “сверху”.

У нас в отделе собралась прекрасная команда, в основном молодёжь, в то время это ведущие конструкторы Шафферт Вольдемар Фридрихович, Нурбеков Орынбасар, Горбунов Валерий Васильевич, Майданюк Геннадий Иванович, Костромин Валерий Геннадьевич, Огай Сергей Сенманович, Савченко Александр Иванович, конструкторы 1- 2- 3 й категории и инженеры-конструкторы: Нигай Надежда Викторовна, Гонченко Тамара, Ходжаев Исмаил, Алевтина Гальстер, Патчаев Улугбек, Галина Коробова, Купеева Тамара, Беппле Галина, Толмачёва Наталья, Пономарева Люба, Абдрасилов Миша, Горбатенко Ирина, Цой Людмила Санхеновна, Киселёв Василий и Селивёрстов Анатолий Андреевич, слесарь универсал 6- го разряда.

Работали над проектом дружно. Во время проектирования и изготовления частенько приходилось вносить изменения и дополнения на месте, прямо в цеху изменять конструкции деталей и узлов. Поступали предложения по усовершенствованию конструкции от наших рабочих и инженеров, из ГСКБ по ирригации (г. Ташкент), но больше всех, наверное, были предложения от Селивёрстова Анатолия. Он был у нас одновременно и оператором-испытателем на этом копателе, поэтому хорошо знал слабые и сильные стороны агрегата, могущие возникнуть  при его эксплуатации. Он чувствовал машину как никто другой, это был врождённый испытатель новой техники.

Хотелось бы сказать пару слов о Селивёрстове. Анатолий работал в экспериментальном цехе ГСКБ, умел делать всё: слесарные, сварочные, сборочные и другие работы, мастер на все руки, а руки у него были  золотые, своими руками он мог изготовить что угодно. По натуре очень любознательный человек, деятельный, трудолюбивый, упёртый, до всего ему нужно дойти самому, всё потрогать, пощупать, покрутить, любил экспериментировать. У него постоянно в голове возникали какие то идеи, он приходил ко мне в отдел со своими предложениями и мы с ним долго мусолили различные варианты узлов и деталей, иногда они казались чепухой или вообще ересью, тогда Анатолий шёл в цех, изготавливал всё “живьём” и показывал, как эта штука работает или должна работать. Он говорил мне, что изготовил какой- то агрегат, который не требует ни топлива, ни электроэнергии, ни энергии ветра или солнца. Он запустил его, и агрегат работает без дополнительной подпитки энергии и без остановки уже давно, в общем, придумал и изготовил вечный двигатель, “перпетуум-мобиле”,  и всё звал к себе домой посмотреть на это чудо. К сожалению, не смог тогда сходить к нему и вот уже прошло почти 40 лет, сейчас бы сходить к нему и посмотреть на его агрегат. Думаю, что этот агрегат работает и сейчас. Образование у него не высшее, не техническое, а  обыкновенное  среднее школьное советское образование, но голова у него варила крепко. Это был генератор идей, мог дать фору иным академикам, не в теории конечно, а в практическом осуществлении задуманного. Можно сравнить Анатолия с нашими бардами или лучше с акынами: посмотрел на небо, увидел облака и воробья - сразу сочинил песню и сыграл на домбре. Так и Анатолий: увидел где то незнакомый агрегат, посмотрел на его работу и сразу же в голову "пришла мысля", а что, если вот эту штуковину прикрутить вот сюда под другим углом, а вот эту хреновину выкинуть и поставить на его место вот эту деталь и запустить всё на других режимах и т.д. Поначалу кажущиеся чепухой и ересью многие идеи были изложены в заявках на предполагаемые изобретения и отправлены на экспертизу во ВНИИГПЭ в Москву и на десяток из них получили авторские свидетельства на изобретение, такая вот «чепуха и ересь». Работа по проектированию копателя проходила в отделе нормально. В первое время во время разработки чертежей и других документов частенько  возникали трения между службами, например, между конструкторами и: технологами и нормо-контролёрами.

С технологами работали мы плотно, потому что конструктор стремится разработать деталь или узел как можно компактней, надёжней и красивей, а технолог указывает ему, что эту красивую деталь или узел трудно выполнить- изготовить на станке или отлить для неё форму из-за такой “красоты”, так что “спускайся” на землю и “нарисуй” попроще и обычно приходили к консенсусу. Такова работа и конструктора и технолога, они должны думать о будущем изделия. Конечно. У нас в экспериментальном цехе можно сделать всё, что душе угодно, любой загиб или конфигурацию. Но при запуске изделия в серийное производство, такие «загибы» породят массу вопросов по поводу их изготовления и тут каждая красивая загогулина или размер радиуса закруглений вылезают в большие технические и финансовые затраты. Вот технологи и отслеживали ситуацию, чтобы, как говорится, без заскоков и ненужных загибов.

Главным технологом ГСКБ работал Марьин Валерий Валентинович, грамотный, очень эрудированный специалист, " ходячая" энциклопедия, как в шутку называли его коллеги по работе. Работать с ним было легко с одной стороны и трудно с другой, но всегда находили общее приемлемое для обеих сторон решение, т. е. всегда побеждала истина, правда без вина, потому что Валера вообще не принимал на грудь алкогольные напитки.

А нормо-контролёры должны следить за тем, чтобы от нашего ГСКБ выходили грамотные и не только по правилам грамматики/орфографии документы, но и технически грамотные бумаги, особенно это касается чертежей. Поэтому их подпись стоит предпоследней при оформлении чертежей, а последняя подпись утверждающая - эта подпись генерального конструктора, т. е. Марышева А. Н. На подпись к нормо–контролёрам надо идти самому со своими чертежами и другими документами или передавать их на проверку через секретаря. Чертежи и документы могут возвращать по несколько раз, в зависимости от обнаружения несоответствий. Их могут вернуть из- за запятой или точки, проставленной не в том месте, несоответствия ГОСТу условных обозначений и проставленных размеров, неправильно указанной марки стали, устаревших ТУ на лакокрасочные материалы, и т. д. и т. п. Очень много вопросов ставили наши нормо–контролёры. потому как все документы, чертежи и прочие бумаги, выходящее под маркой нашего ГСКБ, должны быть высшего качества, и любой человек или организация, ознакомившись с ними, могли сразу понять суть дела, ясность написанного, чтобы у них не возникало дополнительных, уточняющих  для осмысления начерченного или написанного, вопросов. Так должно быть всегда, это норма, это лицо ГСКБ, впрочем. Как и любой серьезной организации.

У нас нормо-контролёрами работали Рогозина Лидия Ивановна и Марьина Нина Юрьевна, прекрасные специалисты, знающие своё дело и обойти их просто так было сложно. В первое время так оно и было. Нашим ребятам частенько заворачивали назад их работы на исправление. А это дополнительная трата времени и нервов, и то и другое у нас всегда в “цейтноте”, т. е. времени всегда не хватает. Значит, остаётся один выход: выпускать чертежи и документы грамотно. Для этого у конструктора имеется прекрасная “шпаргалка”, палочка–выручалочка, это - ЕСКД – Единая Система Конструкторской Документации (несколько сборников), в которых расписано всё до мелочей, как правильно писать технические требования на чертежах, где и как размеры проставлять, какие линии наносить и какой толщины должны быть эти линии и буквы, как обозначить соосность, параллельность, пластмассу, стекло, воду, как показать сварку, пайку, марку материала и прочее. Там всё написано однозначно и нет двойного чтения или толкования, поэтому, зная хорошо ЕСКД, работать с нормо-контролёрами будет легко и просто.

Помню, когда я работал рядовым конструктором в КБ Министерства лёгкой промышленности Киргизии в конструкторском отделе работала конструктор 1- й категории Леокадия Степановна Степаненко, к которой я постоянно обращался за помощью после неоднократных возвратов моих чертежей нормо-контролёрами. Она объясняла мне все тонкости проектирования, показывала, где и в каком месте и сборнике ЕСКД об этом написано и всё время говорила мне: читай ЕСКД, пусть они будут твоей настольной книгой. Стал активно изучать ЕСКД и через некоторое время уже спокойно проходил этот “барьер”. Сейчас с благодарностью вспоминаю Леокадию Степановну за хорошую школу. В то время разбуди меня ночью в любое время и спроси что- то по ЕСКД и я мог без запинки ответить на заданный вопрос.

Поэтому во время работы постоянно говорил своим сотрудникам: читайте ЕСКД, учите ЕСКД, “спите” с ЕСКД и тогда проблем с нормо-контролем не будет. Ребята - молодцы, усвоили все тонкости проектирования и ЕСКД тоже, поэтому и работали, в основном, спокойно и продуктивно.

В это же время в экспериментальном цехе шло изготовление деталей и узлов копателя. Возникали иногда проблемы по комплектации покупных изделий, в частности, были вопросы по РТИ (резино-техническим изделиям) и по гидравлическим агрегатам. Приходилось ездить за РТИ и в Свердловск (ныне Екатеринбург), и в Душанбе за гидрораспределителями, т. е. выполняли работу наших снабженцев с целью приобрести именно того, что нужно.

После полного изготовления и сборки  копателя мы провели его заводские испытания. Проверили работоспособность бурового снаряда, основного узла машины, прорыли несколько колодцев, проверили механизмы выгрузки и откидки грунта в сторону от устья колодца, проверили работоспособность лебёдки подъёма железобетонных колец, механизмы вращения бура и гидравлическую систему всей машины в целом.

После заводских испытаний копатель КШП- 40 отправили в Алма-Ату на Казахскую машино-испытательную Станцию (КазМИС) для проведения Государственных испытаний. Транспортировали копатель нашим автомобилем Урал - 4320, которым управлял Саша Кассиков, оставшийся там до конца испытаний. На следующий же день радио “голос Америки” сообщило, что какая- то неизвестная ракетная установка доставлена из Чимкента в Алма- Ату.

На КазМИСе было несколько лабораторий для проведения испытаний различной сельскохозяйственной техники: сеноуборочной, овощеводческой, водоподъемной и др. направлений. Нас закрепили за лабораторией водоснабжения животноводческих ферм и пастбищ. Заведующим лабораторией был Мирошников Юрий Владимирович, заместителем и одновременно заведующим отделом был Соколов Борис Иванович, ему же поручили испытание копателя шахтных колодцев КШП- 40.

От ГСКБ на испытаниях, кроме меня, были: оператор Селивёрстов Анатолий; водитель Касиков Александр; конструкторы Киселёв Василий и Шестаков Павел; ведущий конструктор Майданюк Геннадий (он иногда подменял меня) и слесарь Саша фамилии, к сожалению, я уже не помню.

Место испытаний выбрали на небольшой горке в 8 – 12 км от г. Алма-Аты, где нашли ровную площадку и установили там копатель КШП- 40 и вагончик для жилья в 20- 30 м от копателя. Вид с горки открывался прекрасный, город Алма-Ата лежал как на ладони и смотрелся великолепно, особенно вечером и ночью, когда красавица Алма-Ата сияла множеством электрических огней. Но в безветренную погоду было видно, как город иной разок накрывала сизая дымка смога, словно сотни гигантских курильщиков дымили без перерыва своими гигантскими папиросами.

Обосновались мы на той облюбованной горке, выгрузили около вагончика кольца железобетонные, внутри которых в первое время помещали уток, которыми в дальнейшем мы питались. Немного погодя уток выпустили наружу и они спокойно паслись рядом и никуда далеко не уходили, чего вначале опасались. А уток этих мы приобрели на МИСовской птицефабрике, где работала хорошая знакомая Бориса Ивановича, и когда мы выписали их в бухгалтерии МИСа, то нам разрешали самим выбирать уток для нужд. На МИСе, опять с помощью Бориса, устроили на работу наших ребят слесарями, зарплата которых уходила в общий котёл нашей бригады испытателей. У нас случались непредвиденные расходы, а командировочных и помощи нашего шефа явно было недостаточно, поэтому выкручивались сами.

Соколова Бориса Ивановича знал давно, ещё когда работал в ГСКБ по сеноуборочной  технике (г. Фрунзе), и принимал участие в испытаниях рулонного пресс-подборщика ПРП-1,6 на КазМИСе. Во время тогдашних испытаний произошли интересные случаи, о которых было известно всем жителям МИС и об этом даже написали в местной газете « Знамя труда» или «Путь Ильича», точно не помню. Возможно, об этом расскажу в другой раз. Хорошо знал супругу Бориса—Валентину, очень милую, добрую и хлебосольную женщину (иногда приходилось останавливаться у них дома).

Распорядок испытаний на МИСе был такой: в понедельник выезжали на неделю к месту испытаний и Толя Селивёрстов заводил двигатель, садился в кабину оператора и приступал к бурению. Борис Соколов находился рядом, в его задачу входило следить за общим ходом бурения, за правильностью проведения технологического процесса бурения, следить за всеми операциями, отмечать недостатки и поломки, вести хронометраж, определять скорость проходки в различных грунтах и многое другое. Таким образом, от работы нашего оператора, от качества проектирования, от качества изготовления деталей и узлов копателя, от надёжности и правильности проведения технологических процессов бурения, от работы обслуживающего персонала и даже от погоды, зависел результат Государственных испытаний и получение коэффициента готовности копателя. А он, в нашем случае, должен быть равен 0, 96 и не менее. Поэтому многое зависело и от Бориса Ивановича Соколова.

Наша задача заключалась в том, чтобы как можно быстро и аккуратно вырыть 4 колодца глубиной не менее 40 метров, при этом без поломок, особенно крупных и провести обсадку колодца железобетонными кольцами. Любая поломка снижала коэффициент готовности. Нам повезло в том, что грунт в зоне бурения оказался глинистым без «плывунов» и зыбунов, без каменистых грунтов. Теперь вся надежда возлагалась на нашего оператора Толю Селивёрстова. Моя конкретная задача заключалась в том, чтобы иногда отвлекать Бориса от постоянного наблюдения за работой копателя. Во время работы такой сложной техники, да еще только вышедшей из недр КБ, мелкие неполадки возникают всегда, и их может накопиться достаточно много. Понятно, если их все отмечать и заносить в журнал испытаний, то всё это может отрицательно повлиять на получение нужного нам коэффициента готовности.

Каждый понедельник мы брали с собой продукты на неделю и ехали на площадку бурения. Толя начинал бурение, а мы с Борисом наблюдали за работой копателя. Толя своё дело знал «на пять», он старался всё выполнить, как положено, а ребята наши помогали чем могли. Борис видит, что всё в порядке, доволен работой копателя, я предлагаю ему пойти в вагончик и отдохнуть немного и расслабиться. Если случались какие то неполадки, по сложности немного выше «мелких», то старались отвлечь внимание Бориса, а в это время наши ребята быстренько устраняли эти неполадки.