Часть 3. МУЖСКИЕ ИГРЫ
НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ
«…могучая лавина наших
войск, неудержимо рвущихся вперёд на врага –
летящие самолеты,
гремящие огнем и металлом танки,
завывающие залпы систем
реактивного огня –
вызывает подъем
гордости за свою армию. И почти ни у кого в такой момент
не возникает
ассоциации, что они видят огромный вентилятор,
выдувающий из казны в
пространство колоссальные суммы денег»
(Щелоков А., «Меч Аллаха»)
Можно,
конечно, рассматривать армию и в таком виде. То есть в виде огромного
вентилятора, выдувающего из казны огромные суммы денег. Формально именно так и
обстоят дела в действительности, поскольку армия ничего не производит, а уж
потребляет — будь здоров. Но прибыли она не даёт, это совершенно верно. Прямой
и ощутимой здесь и сейчас прибыли никак не наблюдается. Это раньше, во времена
оны, прибыль армия давала. Садились воины на коней, шагали пёхом, плыли на кораблях,
словом, двигала рать за добычей. Наваливались скопом на слабых или беспечных
соседей, а то и вовсе на дикарей заморских, малоразумных детей Природы и вот уже завоеваны леса и пашни, грузятся на
корабли завоевателей пряности, серебро, золотишко. А то и аборигенов в трюмы
заталкивают, стало быть, для обучения за морем бизнесу и политесу. И богатеет
государство-завоеватель, и за это спасибо армии. Так постепенно, убивая друг
друга, люди и поделили Землю. Со временем вроде как утихомирилось всё, устаканилось,
границы нарезали, столбы колючей проволокой опутали, насупленные пограничники
дозором бдительным ходят вдоль заборов — ощетинилось каждое
царство-государство, никому не хочет уступать
завоёванное добро, самим, мол, нужно. Но соседи–то зорко посматривают
через забор, так и норовят плохо охраняемое добро к рукам прибрать. И потому,
хошь ни хошь, а надо держать охрану, то есть армию. Обстоятельства вынуждают.
Так издавна повелось: если не хочешь кормить свою армию, то будешь кормить
чужую.
Но бывает иногда
побеждают концепции удивительного пацифизма, больше смахивающего на диагноз. И
тогда вдруг начинают говорить: да кто на нас нападет? Кто наше добро попытается
отнять? Вокруг все такие милые добрые люди. Какие же они завоеватели? Они цветы
полевые собирают, венки плетут и бумажных змеев запускают. Не, эти точно не
нападут, зла нам не сделают. Значит, можно армию уменьшить, оставить
символически немножко воинов: для почётных караулов, для парадов по
торжественным дням, чтобы радовало глаз правителей: вот-де, и у нас есть
славные преторианцы! Ну, или если там какой-нибудь неадекват-отморозок с гор
спустится, замыслив какую-нибудь пакость, так чтобы было кому этого пакостника
отловить и препроводить в места отсидки и перековки. Вот, собственно, и всё. И
так вот получается, что армию держать смысла никакого нет, поскольку в период
рыночных отношений и прибыли от неё никакой. А прибыль нынче как хоругвь на
крестном ходе на Пасху — всегда впереди и равнение только на неё.
С внедрением
рыночных отношений и у нас в стране наверху тоже пришли к такому же
пацифистскому мнению и сильно почикали армию. Хорошо поработали, ударно. Много
имущества армейского сдали в Чермет, распродали за гроши за кордон, а то и
вовсе выбросили, а бетонные плиты с аэродромов растаскали по окрестным дачам —
нечего им без дела лежать. Реформировали армию по-рыночному — дивизии
упразднили, вместо них создали бригады. Бригадный, стало быть, подряд. Кино
такое было — «Бригада», правда, я его не смотрел, к счастью, не довелось, а
там, возможно, подробнее рассказано об этом бригадном методе. Ну, это я так
предполагаю, потому что, как уже упоминал, не видел этого замечательного
кинофильма. Так что теперь наша армия не в тягость бюджету, значительное
облегчение. В общем, как бы всё славно сейчас, а война, как говорится, план
покажет, и будет видно.
Но вот в те
времена, когда я был еще чёртовски молод, отношение к Армии было совершенно
иное. Поэтому и пишу я сейчас слово «Армия» с заглавной буквы. Ибо большое уважение
было к ней. И денег страна на неё не жалела. Самое современное вооружение — в Армию. Солдат одет, обут,
накормлен. И постоянное обучение. Элемент муштры строевой наличествовал, но так
себе, не выпячивался, но наличествовал, поскольку есть таки необходимость
приучить солдата быстро занимать место в строю, без пререканий выполнять
приказы командиров и вообще уразуметь, что такое войсковая дисциплина.
Идеологическая обработка, само собой, наличествовала тоже. Однако не такая
агрессивная, как на Западе. Никаких таких злобных речевок мы не выкрикивали,
как практикуется у наших потенциальных противников.
Убей, убей комми!
Складывай их в штабеля!
Мы такого не
пели на маршировках. Защита близких, своего дома, свой страны — вот что
вдалбливалось нам в головы. Вдалбливалось — потому как по молодости и глупости
своей мы всё же относились к этому не всегда с полным пониманием и осознанием.
Да и туркменская жара тому мало тому способствовала. Понимание приходит с
возрастом. Однако не заложишь зачатки патриотизма в молодые годы — потом будет
труднее, если возможно вообще.
Но
идеологическая обработка хоть и важная, но всё же сопутствующая, так сказать,
дисциплина, ибо её можно осваивать и самостоятельно. Основное же время занимала
боевая учеба, доскональное изучение вверенного оружия с целью последующего
правильного применения его в бою. Эти навыки тогда можно было получить только в
Армии и больше нигде. Это сейчас демократия везде, да и мир без границ, так что
подготовку можно получить и в криминальной структуре, и, как говорят в СМИ, в
«незаконных бандформированиях» (вот интересно, а законные есть?), а то и вообще
за границей, в специальных военно-тренировочных лагерях.
Но в наше
время подобной вольницы не было, обучаться военному делу можно было только в
Армии. Вот мы и учились ратному делу. И как итог всей боевой подготовки — это
войсковые учения на местности и в условиях, в той или иной степени приближенных
к боевым. Вот на это тогдашняя страна не жалела средств. А что вы хотите?
Тоталитарное государство, как сейчас брезгливо роняют через губу некоторые
раскованные актеры каких-то мутных фильмов, певцы невнятных песен, писатели
бессмысленных книг. В большинстве своём, кстати, не служивших в Армии. Так что
равняться на этих «патриотов» не стоит. Они ни хрена не знают о той Армии,
которая была тогда в нашей стране.
Это была одна
из главнейших опор государства. А опоры следует крепить постоянно. И потому
учения у нас происходили очень часто. Может, мне просто повезло, что я служил в
такой беспокойной части, но «воевали» мы часто. Отрабатывали взаимодействия
подразделений в различных ситуациях, отшлифовывали работу штаба. Мы называли
это «играть в войну», хотя игры иной раз были вовсе не шуточные, без сна и
отдыха, на пределе сил.
Мы ведь были в
непосредственном подчинении и полном распоряжении Командующего нашим округом, и
потому отношение к нам было особое в плане учений. Какие бы учения в Округе не
проводили – мы всегда участвовали в них. Как говорится, в каждую бочку —
затычка. А плюс ещё и учения свои, по плану боевой учебы войсковой части. Так
что такие вот забавы на свежем
воздухе для нас были не в диковинку. Скорее, наоборот.
Но я любил
учения. Вот когда видишь результаты своей как бы однообразной воинской службы!
Тут надо делать всё быстро, иной раз в кузове автомобиля на ходу, когда
неимоверно хочется спать, а нет возможности. Ну, разве, пули и осколки не
свистели, а так вполне реально было. И пересохшие от жары и пыли глотки, и
охрипшие командиры, и постоянное движение: вперед, вперед, вперед…
Мы были
лакомым куском для противника, и потому шанс уцелеть у нас был только в
скрытности, умелом маневрировании на местности и бдительном боевом охранении.
Вот это и отрабатывалось постоянно. Мы были мобильной войсковой частью,
посаженной на колёса.
Борьба за
минуты велась самого начала объявления тревоги. Конечно, мы зачастую знали
день, когда состоится тревога, но точное время нам было неизвестно. А это, как
говорится, всегда не вовремя. Как у велосипедиста: всегда в гору и против
ветра. Но, тем не менее, справлялись бойцы. Бесконечные тренировки приучают…
Тревога!
Сирена орет, словно медведь, которому задницу подпалили, рыкает и воет дурно,
лампочка красная мигает, а сама войсковая часть напоминает муравейник, в
который некий хулиган палкой потыкал. Тут можно сослаться на кинофильмы. Есть
много таких кинолент, о войне, о разведчиках. В них частенько показывают, как
грузится, покидая насиженное гнездо какое-нибудь отделение германской военной
разведки — абвера. Вот эта картинка именно один в один похожа на ту обстановку,
какая у нас в штабе была во время тревоги. Ну, форма у солдат, конечно, другая
и автомобили иные, но сама атмосфера военной суматохи аналогична. Солдаты,
кряхтя и изогнувшись от тяжести, тащат из штаба ящики металлические и
заталкивают их в распахнутые двери КУНГов, грузится личное имущество офицеров
штаба, беспрерывно звонит телефон, мечутся посыльные, докладывая начальнику
 штаба о выполненных ими заданиях. Но вот машина загружена, старший мчится к
начальнику штаба, глотая слова, торопливо докладывает, тот молча даёт отмашку
от козырька фуражки рукой — вперёд! Старший вскакивает на подножку уже
начавшего движение автомобиля — быстрей, быстрей с территории части, к месту
сбора. А посредники с белыми повязками на рукавах тут же стоят. Секундомерами
щёлкают, карандашами в блокнотиках чирк-чирк, отслеживают, значит, нашу суету
на соответствие установленным нормативам. А у нас всё расписано, всё основное
заранее уложено в тревожные ящики. И
карты-склейки района учений в нужном количестве уже приготовлены. Остается
только необходимые текущие документы (всё строго секретно, боже ж мой —
Армия!), тщательно сверив с описью, вложить в нужный металлический ящик. И этих
нескольких минут мне хватает с лихвой, ящики закрыты, опечатаны печатью и
загружены ударно в КУНГ. Орёл, красавчик! Доложился Начальнику штаба, запрыгнул
в кабину уже на ходу — поехали! На всё про всё и отведённых 7-8 минут хватает с
избытком. Вот теперь можно и закурить…
Небольшая
информация для тех, кто не в теме. КУНГ — аббревиатура, обозначающая кузов унифицированный нулевого (нормального)
габарита. Проще говоря, КУНГ — будка
на кузове автомобиля. Но наши КУНГи были, конечно, не будки. Жилая комната на
колесах так — будет точнее:
встроенные шкафы, столик, табуретки,
отопительная печка (электрическая, бензиновая или обычная буржуйка), лежак и
т.п., в зависимости от того, для каких целей предназначен КУНГ: для жилья или
производственных нужд.
Так вот,
продолжу далее об учениях. Но такой слаженной бывает погрузка, если всё идет по
плану, даже когда ты пусть и не рулишь процессом, то хотя бы в курсе
происходящих событий. Поскольку информированный человек — уже вооруженный. А уж
насчет информированности — ха! — я всегда всё знал самый первый. По должности
положено. Ибо именно мне вручался прибывшими из Штаба округа посредниками
секретный пакет, в котором находилась расписанная партитура учений,
преследуемые цели и задачи, продолжительность, а также топографическая карта
района предстоящих учений. Само собой, было известно и время «Ч», то есть время
выезда на пленэр. И врасплох меня
было не застать, ибо я был уже вооружён информацией. Всю это секретную
хреновину я приходовал согласно инструкции, а потом нёс на доклад командиру. И
начиналась та самая военная работа, то есть, как говорили в Армии - время пошло. Да, с ударением на втором слоге.
Посредники проверяли работу штабных офицеров, личный состав подразделений,
строевую, спортивную и идеологическую ездили в автопарк, смотрели склады
вооружения и хозяйственные, то, сё, в общем, формалистика. А потом уже били в
набат и начинались собственно те самые мужские игры на свежем воздухе. Так было
всегда, пока не случилось однажды…
Была весна.
Служба моя катилась к своему завершению, и сам чёрт мне был не брат. Старшина
штабной службы — это вам не хухры-мухры. Всё положенное знать мне по должности,
я знал. И даже больше, о чем, конечно, помалкивал. Служба такая у нас,
молчаливая. Всё, что положено мне было уметь по должности, я тоже умел, и даже
лишнее, но об этом тоже помалкивал на всякий случай, твердо придерживаясь солдатской
мудрости: от службы не отказывайся, но и на службу не напрашивайся. Вот так я и
пребывал в состоянии неустойчивого равновесия между строгостью армейских
Уставов, молодецкой амбициозностью и некоторой леностью от природы.
Я самодовольно
и совершенно справедливо (хотя, как потом выяснилось, это было всего лишь моё
мнение и не более того) полагал себя уже достаточно поездившим на учения, и это
соответствовало действительности, ибо я выехал на первые свои учения уже через
пять месяцев после начала службы и с той поры не пропускал ни одного. И потому
я решил отправить на эти учения подготовленную мной замену — младшего сержанта
Володю Кинощука. Ведь когда-то же ему надо начинать, ведь я скоро уеду домой, а
ему ещё служить. Ну, вот такое моё было решение, и он было неоспоримым — это
Армия и я младший командир. Но в том-то и фокус, что в Армии над младшими
командирами стоят старшие командиры, а над ними — Командир части, а над ним…
ну, и так далее, думаю, принцип понятен. И каждый их командиров имеет право отдавать
свои приказы, отменяющие приказы нижестоящих командиров. И Командир нашей части
не преминул воспользоваться своим правом. Вызывал он меня как-то вечерком к
себе в кабинет и, попыхивая своим неизменным «Казбеком», поинтересовался, как
выполняется «дембельский аккорд».
О дембельском
аккорде снова придется пояснить Читателю. Существовал тогда в нашей Армии
интересный обычай, когда бойцы перед демобилизацией из Армии брали на себя
некоторые добровольные обязательства, скажем, произвести ремонт какого-либо
объекта или что-то построить в ударно-сжатые сроки и с отменным качеством.
Словом, оставить о себе какую-либо зримую, осязаемую память. Исполнители, как
правило, уезжали домой в числе первых и даже частенько досрочно, на 5-10 дней
раньше остальных. А то и на полмесяца, что, сами понимаете, являлось весомым
стимулом для принятия обязательств по дембельскому аккорду. У нас как-то пятеро
ребят подрядились один из гарнизонных туалетов привести в порядок. Туалет
мощный, годовик, то есть на двенадцать персон, по числу месяцев в году, можно
по нему вести отсчет времени. И весьма глубок. А туркменский грунт, хоть и
достаточно песчаный на глубине, но всё же имеет предел пропускной способности.
Поэтому и пришла пора. А чистка туалета — она сродни военной операции. Ведь
приостановить функционирование этого военного объекта – это означает ослабить,
и очень значительно, боеготовность не то что отдельного войскового
подразделения, а вообще некоторой части гарнизона, что ни в коем случае
недопустимо. И потому сначала нужно возвести временный, упрощенный и
малоуглубленный вариант туалета (который затем подлежит ликвидации). Потому как
не только сердцу, как принято считать, а и кишечнику не прикажешь; тем более
что аппетит у бойцов отменный, а приём пищи, как и положено, три раза в сутки.
Так вот, приняв на аккорд гарнизонный туалет, ребята активно взялись за дело, и
завершили его в стахановском темпе, затем полдня отмывались в специально
приготовленной для них бане и уже сутки спустя убыли в свои военкоматы по месту
призыва, в то время как другие дембеля
еще почти целый месяц пользовались обновленным, окрашенным и бодряще пахнущим
хлоркой туалетом, ожидая отправки домой.
Мой же
дембельский аккорд заключался в ремонте штабного секретного класса. В этом мне
очень помогли двое молодых бойцов, которые ещё до армии получили профессию
штукатура. Я же был у них на подхвате: обеспечивал материалами и вечерним
лимонадом. Дело спорилось, и я уже предвкушал, как, передав всю «секретку»
сменщику, уеду домой. Так что я с гордостью доложил Командиру, что дембельский
аккорд близок к завершению. Батя попыхтел «Казбеком», пуская струю дыма, словно
Змей Горыныч, а потом сказал:
— Ну,
молодцом, похвально… — он на мгновение замолчал, глядя куда-то вдаль, в только
 ему видимые горизонты, потом вновь бросил взгляд на меня из-под своих мохнатых,
«брежневских» бровей. — Тут такая диспозиция. Ты же в курсе, что у нас большие
учения предстоят?..
Ясен пень, я
был в курсе и уже понимал, откуда ветер задувать начал. Армия учит быстрому
анализу ситуации, чтобы там не говорили, подъелдыкивая, штатские. Понимать я
понимал, но что мог предпринять? Армия держится на дисциплине.
— Так вот… —
продолжил Командир, беспощадно чадя своим «Казбеком» — Ученья эти очень важные.
Командующий округом будет сам выезжать в поле, посещать войсковые
подразделения. Так что штаб должен работать безупречно.
Что
Командующий округом выедет в поле, так то вовсе не есть большая военная тайна,
ему по должности положено присутствовать на учениях, а вот что он будет бывать
в подразделениях во время учений — это действительно интересно. Обычно в
подразделениях присутствуют его глаза и уши, если можно так сказать: посредники
из числа офицеров штаба округа.
— Я, конечно,
понимаю твой дембельский настрой и всё такое, но ввиду важности проводимых
мероприятий я прошу тебя принять в них участие. — подвел итог Командир и снова
запыхтел своим «Казбеком», искоса посматривая на меня.
Отступать мне
было некуда. В Армии выполнение приказа вышестоящего начальника безусловно.
Через невозможное, но выполни. На том и держится Армия. А вот просьба
вышестоящего начальства — она хуже приказа. Тут уж — всё. То есть дважды,
трижды умри, если понадобиться, но выполни. И по высшему разряду. И никак
по–другому. Потому как — Просьба. В общем, альтернативы не существовало. Я
изобразил на своём лице, как мог, воинское рвение, и, стараясь затушевать
вполне уместное разочарование, вытянулся по стойке «смирно» и рубанул:
— Есть принять
участие в учениях, товарищ полковник!
По-суворвски
так, бодро. На том и порешили.
…Итак, впереди
предстояли учения. Последние для меня, но, тем не менее, с выездом в поле.
Поначалу всё
шло как обычно. По-армейски рутинно: приехали представители из Штаба Округа. Я
получил объёмистый пакет с материалами по предстоящим учениям. Оформил
документы в соответствии с инструкцией и, развернув карту-склейку предстоящих
учений, посетовал окружному майору, доставившему пакет, на не совсем удобный
район учений.
Майора это
удивило:
—А тебе-то что
от того? Тебе же не бегать с автоматом по барханам! В каком смысле — неудобный
район? – спросил он, припав к амбразуре окна выдачи документов.
— Оно так, не
бегать…— согласился я. — Но район учений вытянут от середины Туркмении до
самого Каспия, а это сколько картографических листов масштаба «сотки»
понадобится на одну склейку! А этих карт-склеек тоже немало надо…
— А куда
столько карт, у вас же не дивизия? — спросил майор.
— Не дивизия.
Но все равно много. Командиру — надо. НШ надо, замполиту — надо…— начал
перечислять я.
— А замполиту
зачем? — жизнерадостно улыбнулся майор. — Замполиту выдай политическую карту
мира. Лишь бы в боевом азарте за границу
не выскочил и ладно. Пусть на полушариях стрелы чертит, громит врага
беспощадно.
Мы оба
понимающе засмеялись.
Итак, всё, в
общем-то, шло как обычно. На другой день я с утречка отправился в столовую,
благо сменщик мой, Володя Кинощук, уже привел отделение писарей из столовой.
Откушавши и
настроенный на благодушный лад, словно полакомившийся сметаной кот, я возвращался
из столовой в штаб. Но тут меня насторожила непонятная суета. Куда-то бежал
военный люд, что-то кричали офицеры. Я прибавил шагу. «Тревога, что ли? —
подумал я. — так какого хрена? Еще ничего в части не проверяли и сразу выезд?
Тут что-то не так. Но когда я полушагом, полубегом влетел на плац, сомнений уже
не было: тревога! Твою дивизию! А у меня ни фигашеньки не готово. Что до
«тревожного» ящика с документами, вывозимыми на учения, так он всегда в боевом
положении, потому и тревожный, добавить туда текущие дела — это всегда так было
— за те минуты, отведенные по нормативу, мы уложимся. Но! Но! Но главное и
отчаянно провальное — ни одна карта-склейка ни готова! Вот в чем прикол, как
теперь говорят тинэйджеры. А эти чёртовы карты-склейки понадобятся сразу же,
как только часть загрузится в воинский эшелон. И это довольно быстро
произойдет. Ситуация явно просела и я отчётливо понял, что влип.
— Вот, —
подумал я, — надо же так обделаться под конец службы. Что стоило вчера посидеть
 допоздна, все заготовить. Или Вовке поручил бы. Ему куда деваться, сделал бы.
Так нет же, демократия и ленность. Вот так и идут под трибунал на настоящей
войне.
Ворвался в
секретку. А младший сержант Кинощук держится молодцом, уже суетится, отбор
документов ведёт, сложил стопкой на столе, сверяет со списком. Хорошая у меня
замена получилась! Ну, мы по-быстрому, но внимательно всё проверили, уложили,
пишмашинку с копиркой запаковали. Все причиндалы прихватили — вроде как полный
порядок. Словом, всё хорошо, если бы не…
— А с картами
что делать? — спросил растерянно Володя.
— В связи с
изменением боевой обстановки будем злостно нарушать инструкцию! — скомандовал
я, вскрывая шкаф с топокартами. Распахнул его. Взял в руки окружную карту-склейку, скомандовал:
— Я диктую
номера тополистов, а ты вынимай всю пачку листов данной номенклатуры и
укладывай в ящик. Некогда считать их и перечень составлять!
Конечно, то,
что мы намеревались осуществить, было грубейшим нарушением инструкции по
обращению с секретными документами. Вывозить в поле нужно только то, что
поименовано в специально составленном перечне. Тополисты, тем более, без
пересчета, там не были обозначены. Следовательно… Но что делать? Как говорится
в кинофильмах, война, браток, ты же видишь, что творится кругом! А на войне как
на войне, главное — победить врага, то есть переломить ситуацию в свою пользу.
И победителей не судят. Короче, накидали мы пачки нужных топографических листов
без всякого учёта в ящик-сейф, взял я коробку с клеем, вещмешок со своими
личными вещами, получил у дежурного по части своего «макарова» с двумя обоймами
патронов и с помощью посыльных осуществил погрузку своих ящиков, набитых
секретами и тайнами в подъехавший автомобиль. Водитель был из молодых,
последнего призыва и потому малознакомый. Но молодец, не подвел.
Я помчался,
доложил Начальнику Штаба и Контрразведчику о своей готовности, попрощался с
Володей Кинощуком, сказал водителю, чтобы занимал место в колонне (наше —
четвертое), а сам взметнулся в КУНГ, закрылся на защелку и начал свою войну,
вступив в бой раньше всех. Мой окоп — это стол с топографическими картами. И
грянул бой…
…Ножницами
обрезаю ненужные поля листов, быстро сгибаю листы, предварительная стыковка,
клей, окончательная стыковка - склеиваю. И снова — ножницы, снова сгибаю лист и
так далее... Неудобно, длинные склейки получаются, свисают на пол. По окончании
работ карты-склейки ещё нужно сложить примерно по размеру конторской книги, для
того, чтобы склейка поместилась в офицерском планшете. Машина урчит,
раскачивается, меня тоже шатает в кузове. Ага, занимаем положение в колонне —
отметил я машинально. А сам чик-чик ножницами. Приноровился, стыкую тополисты,
дело пошло, процесс встал на поток. Одно плохо: клей силикатный, а у меня на
него аллергия. И вскоре я зашмыгал носом, забулькал, словно закипающий чайник.
Не боевое ранение, конечно, но досаждает сильно. Специально полотенце на это
счет захватил и, словно, шолоховский Макар Нагульнов, так же яростно боролся с
недугом. Но, несмотря на подобную досадную помеху, дело спорилось. Вспомнил про
Политическую карту мира для замполита. Посмеялся. Армейский юмор — он тоже
иногда бывает достаточно тонким. В общем, ножничками чикаю, клеем мажу, носом
булькаю, шуршу готовыми картами-склейками. Пытаюсь удержаться на уходящем
из-под ног полу кузова, ибо машина уже резво помчалась в составе колонны,
поспешая на погрузку. Вот уже замелькали в узком кунговском окошке дома и
деревья. Вскоре мы оставили позади славный город Мары, он хоть и областной
центр, но небольшой по размерам, и въехали на территорию транспортного
железнодорожного участка. Машина остановилась. И вот именно в это самое время я
и сложил в аккуратную «гармошку» последнюю карту-склейку. Открыв дверь,
одуревший от духоты, бульканья и спешки, я выпрыгнул из КУНГа и припал к
колесу, облегчая свой организм. Водитель плеснул мне из канистры воды, я
очистил и отмыл руки от клея и бульканье пошло на убыль. Жизнь налаживалась. И
только я, как говорится, вновь начал ощущать все её прелести, послышался ор по
цепи:
— Старшину
Козубова — срочно к Командиру.
Всё, началось.
Враг, как говорится, у ворот, и пошла военная потеха…
Дверь на
замок. Наложил печать и на рысях в штаб. Время пошло, война, браток…
Батя коротко рявкнул: карты, я
козырнул и мигом обратно. А сам доволен донельзя: всё же успел. Пусть и нарушив
инструкцию. Но — не подвёл. Это главное.
Учения и
вправду были масштабными. Гудели самолеты в воздухе, где-то грохотали танки и
ухали пушки. Мы тоже не отставали. Носились по барханам и горам на своих «ЗиЛах. словно проворные вараны,
выходили из-под «атомных ударов», маскировались с помощью масксетей в
расщелинах и барханах. В общем, играли в свои военные бирюльки, отрабатывали поставленные задачи, оттачивали воинское
мастерство, чтобы, когда придет время «Ч», внести свой весомый вклад в дело
разгрома врага. Для этого и выезжают на учения. А так, конечно, можно сидеть
перед компом и играть в игру. Но мы играли в реальности, на местности и всё
было в условиях, максимально приближенных к боевым.
Чекист мне
как-то сказал по секрету, что на большие учения забрасывают «диверсантов» -
отряды спецназа, боевиков КГБ и они вносят значительный оживляж в и без того беспокойную жизнь полевых учений: похищают часовых,
угоняют военную технику, словом, как могут, осложняют жизнь войскам. Как-то
один раз угнали у ротозеев машину — секретную часть. То-то шуму было. Угнать
«секретку» — значить вывести войсковую часть из строя, всё равно, что знамя
части утратить. Потому-то я спать старался в КУНГе своего автомобиля. Если
проспят часовые и диверсанты угонят машину, то так просто им туда не
проникнуть: я же вооружен, следовательно, могу сопротивляться и даже как бы
уничтожить документы, чтобы не достались врагу.
В общем,
старался быть бдительным, тем не менее, маленько дал промашку, и вот как оно
было…
Мотались мы
несколько ночей подряд по пескам, заметая следы и уходя из-под ударов
«противника». Офицеры штаба хотя бы подменяли друг с другом и могли по паре
часов всхрапнуть. Но я ведь один, да и разве поспишь толком, болтаясь в кабине
при переезде на другое место дислокации? Какой может быть сон в кабине
грузовика, ревущего по бездорожью? Вот то-то и оно. И потому на третью ночь я
уже был буквально никакой, в полудревесном состоянии. И уже после полуночи НШ
мне сказал:
— Старшина,
ступай, вздремни, пока всё затихло.
Я не стал
чиниться. Неуверенно шатаясь, словно зомби, выкатился вон из штабного автобуса.
Спать в душном, накалившемся за день КУНГе чертовски не хотелось. Я вытащил
раскладушку, запечатал секретку, разложил тут же между штабным автобусом и
своей «секреткой» кровать-раскладушку, и как был, в бушлате, завалился спать,
предварительно сунув кобуру с пистолетом под подушку и наказав водителю
разбудить, если что.
Сон мой был
крепок и продолжителен. Настолько продолжителен, что проснулся я оттого, что
солнечный луч бил прямо в глаза, а армейский бушлат на мне уже, образно говоря,
парил. Окончательно проснувшись, я заморгал глазами. И глазам открылась
удивительная картина. Ну, во-первых, сверху я был почему-то дополнительно укрыт
еще и офицерской шинелью, о чем мне подсказал погон подполковника. Хорошенькое
дело! Неужто, пока спал, меня в звании повысили? Очень стремительная карьера:
от старшины до подполковника. Конечно, я понял, что это шинель нашего
Начальника штаба. Но откуда она здесь?! Конечно, я отправился спать уже в
полусонном состоянии. Но не настолько же, чтобы попутно прихватить офицерскую
шинель! Наверно, это НШ меня укрыл. Позаботился - подумал я тепло о старшем
офицере. Но вот на этом положительные эмоции и закончились. Ибо когда я
приподнялся и огляделся вокруг, то так и остался сидеть, с отвисшей от
изумления челюстью. А изумляться было чему. Вокруг меня расстилалась пустыня.
Пустыня Кара-Кум, самая большая и мрачная пустыня страны. И более ничего и
никого. Только пустыня. Ни машин, ни бойцов. Только песчаные барханы, да
реденькие чахлые кустики. И тишина под набирающим силу белым и беспощадным
солнцем пустыни. А посредине этого песчаного безмолвия находился я. На
кровати-раскладушке. У меня возникло стойкое ощущение, что мне снится кошмарный
сон. Но ведь я же не сплю! Значит…
— Забыли!
Забыли меня в суматохе! — дошло до меня, и я торопливо вскочил с кровати. Сунул
руку под подушку. Ага, оружие на месте. Привычно подпоясался ремнем, поправил
кобуру. Ну, при оружии. А это уже немало. Теперь меня голыми руками не
возьмешь! — неизвестно кому пригрозил я. Хотя кто здесь собирается брать меня,
даже если и не голыми руками? Иранский спецназ? Но вряд ли я та фигура, которую
нужно срочно брать за цугундер… Кому я нужен, если даже сослуживцы забыли меня
посредине пустыни? И машина с секретными документами, возле которой я должен
быть неотлучно, словно сторожевой пёс возле своей будки, находится неизвестно
где. Было от чего запаниковать и вполне естественно, что мысли мои лихорадочно
заметались, а сам я усиленно вспотел и не столько от набирающего силу солнца, а
больше от внутренних переживаний.
Но почему
часовой не разбудил? Застрелю, гада! Хотя, прежде чем стрелять, надо добраться
к своим. Но как? Район учений я помнил хорошо, да что пользы мне от этого? Ни
 компаса, ни карты у меня нет. Где наши машины? Ищи ветра в пустыне. Я принялся
внимательно разглядывать следы протекторов, пытаясь определить направление
уехавших машин. Хоть я и не Чингачгук, но с направлением определился быстро,
ибо на влажном утреннем песке следы были видны достаточно отчетливо.
Сориентировавшись с направлением движения, я сложил раскладушку (казенное имущество,
не бросать же!), сгрёб шинель в охапку, и пошел по петляющему следу. Пройдя
минут пятнадцать, я решил взобраться на более пологий бархан, чтобы увидеть
горизонт и сориентироваться на местности. К тому же мне пришло в голову, что
нашим без меня не обойтись, ибо КУНГ закрыт на ключ, который у меня хранится.
Так что в любом случае спохватятся и выедут на поиски. Это прибавило мне
бодрости и я, окрыленный этой мыслью, достаточно быстро вскарабкался на бархан,
утренний песок держался плотно и ноги не проседали глубоко. И вот там, когда я
стоял на вершине этой песчаной горы, мне открылись неожиданные перспективы.
Вокруг, до самого горизонта тянулись унылые однообразные, барханы, и не было им
ни конца, ни края. Это же Кара-Кум, Черная пустыня, с которой шутки неуместны.
А метрах в трехстах, от моего местонахождения, укрывшись в лощинке между двумя
здоровенными песчаными холмами, стояли наши армейские машины. Вовсю шла боевая
работа. Вокруг автомобилей суетились бойцы, натягивая маскировочные сети, в
стороны расположения подразделений связисты тянули свои провода, разматывая
катушки, дымилась у окраины жидкой саксаульной поросли полевая кухня. А я стоял
на гребне бархана, и не было в тот момент в пустыне Кара-Кум человека
счастливее меня. Мне показалось даже, что я слышу запах тушёнки. Хотя вряд ли
это было на самом деле, далековато, но то, что я сильно голоден, было
очевидным, и я начал торопливо спускаться вниз, стараясь не растерять свое
имущество. Вскоре меня заметили стоявшие у штабных машин бойцы и начали хохотать,
показывая на меня пальцами. Смешно, видите ли. Хотя надо отдать должное, вид
бойца с кроватью- раскладушкой, вынырнувшего из глубин пустыни, довольно нелеп. Словно горемыка-бедуин, отставший от каравана.
ОКОНЧАНИЕ
Пройти на раздел Йети и Аномальщина
| Календарь |
| « Апрель 2024 » | | Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс | | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | | 29 | 30 |
|
|
